Книга Уйти вместе с ветром - Екатерина Мурашова

— Иди сюда! — помахал он Кириллу.

Карусель стояла прямо на берегу. Над вечерним морем полосой шёл ливень и быстро заштриховывал небольшие волны неровными, прерывистыми линиями.

Волосы сразу промокли. Кирилл слизывал языком капли, текущие на нос с пряди, прилипшей ко лбу.

Под крышей карусели было светло и сухо.

Кирилл осторожно подошёл к чёрной щели в деревянном полу, долго смотрел и наконец решился — шагнул и сразу крепко вцепился в уши деревянной Маруси.

— Садись, поехали! — засмеялся Художник и пришпорил свою лошадку. — Смотри, как весело!

Он видел всю эту землю и в повторяющихся кругах мог оценить безупречное чувство ритма природы, проявлявшееся в построении любого здешнего пространства. Чередование озёр, облаков, скал, сопок, крошечных берёз и огромных подосиновиков…

Они катались, пока карусель не остановилась. Художник погладил свою лошадку по холке и даже чмокнул в облупленный нос. Кирилл, смущаясь, потрепал уши деревянной Маруси.

— У меня голова кружится, дай руку! — сказал Художник.

Вышли вместе, держась за руки. Дождь прекратился. Ночь тоже. Каменщик сидел, расставив согнутые в коленях ноги, и деловито гнул какую-то железку, пытаясь сделать из неё круг. Железка слушалась, как пластилиновая.

— Вот видишь, — сказал Кириллу Художник. — Можно войти и выйти, когда захочешь. И ничего страшного.

— У нас вообще-то ещё дела, — заметил Каменщик.

— Спасибо тебе, Художник. Я вас больше не задержу. Мне теперь нужно подумать, — сказал Кирилл. — Где бы это…

— В пещеру к Жадине, — предложил Каменщик. — Там хорошо. Все ушли, никого нет. Самое место, если подумать. Камни кругом… Ты привидений не боишься?

— Если с вами водиться, так никаких привидений не надо, — засмеялся Кирилл.

— Это точно, — согласился Каменщик. — Сейчас Художник тебе нарисует, как найти.

Игорь и Александра шли по улице посёлка. В пыли играли лаечного вида щенки с задорными хвостиками баранками. Александра нагнулась и погладила одного из них. Он тут же уцепился мелкими, но острыми зубками за рукав.

— Вы скучаете по своей собаке, той, которая умела открывать рюкзаки? — спросил Игорь.

— Да, конечно. Но Кристина сказала, что с ней всё в порядке, она счастлива. Хильда просто устроила свою личную жизнь…

— С тех пор как у нас ожил Интернет, в Сети плещутся огромные волны, поднятые Эдит. Правда, судя по комментам, никто не принимает всё это всерьёз. Слишком много подобных мулек каждый день появляется. Только французские коллеги и Гринпис, где знают Эдит, действительно забеспокоились, даже направили запрос куда-то в недра нашей государственности…

— Где он и погибнет, — невесело усмехнулась Александра. — Впрочем, Эдит, по-моему, и динамитом не остановишь. Кроме Полковника, она, как я понимаю, и на Порядина пыталась наехать?

— Ну да, это было при мне. Настоящий блицкриг. Они обменялись цитатами, на мой взгляд — очень эффектно…

— Какими цитатами?

— Эдит: «Да знаете ли вы, что такое Россия? Это ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек». Это сказал обер-прокурор Синода Победоносцев поэту Мережковскому, запрещая религиозно-философские собрания. Ответ Порядина: «Демократия — это пространство договорённости вооружённых мужчин». Автор — президент США Бенджамен Франклин.

— Действительно эффектно, — согласилась Александра. — И очень в тему.

— Образованные люди, — лицемерно вздохнул Игорь.

Небо заполнил странный жёлтый свет с неживой белизной и тёмной прозеленью по краям, как будто где-то за горизонтом разбили огромное тухлое яйцо. Песок сделался багровым. Берёзы и сосны на сопках потеряли свою розово-серебряную прозрачность и стояли, напружинившись и вцепившись корнями.

Свет солнца медленно убывал, меняя тональность. Куда-то делись все звуки…

По дороге вдоль линии прилива медленно ехали чёрные танки.

— Во, гляди, Художник! — возбуждённо подпрыгивая, закричал Каменщик. — Художник! Всё совпало как надо. Вон танки. А это — знак от наших. Сейчас начнём…

— Ты уверен, что это именно знак? — спросил Художник.

— А что же ещё?! Смотри, солнца уже почти не осталось…

— Но как?..

— Да какая разница!

Ни Каменщик, ни Художник никогда не учились в школе. Они не читали книг по географии, а о существовании астрономии даже не подозревали. Оба были уверены, что земля плоская и кончается где-то далеко-далеко, за северным океаном. Египетских жрецов, чтобы истолковать увиденное, для них не нашлось, и они сочинили толкование удивительному явлению сами, исходя из обстоятельств.

Каменщик сидел лицом к отвесной скале, и в бирюзовых глазах постепенно расплывались зрачки. Он улыбался, как мог бы улыбаться валун, предвкушая, что вот сейчас сорвётся со склона и увлечёт за собой оползень. На парочку мегатонн.

— Слушай, Каменщик, а тот парень в пещере, Кирилл?

— Значит, не повезло ему, — равнодушно откликнулся Каменщик. — Им всем не повезло. А неча было!..

Каменщик никогда никого не любил. И его не любили. В возрасте трёх с половиной лет родная бабка привезла его на саночках на Проклятый Утёс. Бабку достало, что малыш едва ли не ежедневно бил на полках посуду и, пробуя силы, пытался раскатить по брёвнышку дом. Отец Каменщика к тому времени умер от пьянства, а мать, бабкина дочь, уехала на заработки в Мурманск и там затерялась. Бабка резонно рассудила, что поднять двух старших внуков будет проще в целом доме при сохранной посуде и прочей утвари. А сберечь всё это удастся, только если прямо сейчас избавиться от младшего выродка. Грех, конечно, но грех можно будет в церкви потом замолить. Не в прорубь всё-таки. Говорят, они там иногда как-то выживают. Не иначе, дьявол им помогает. Свят-свят-свят…

— Художник, если у тебя какие вещи есть, краски там, бумага, ты их собери пока. Чтобы не торопиться потом.

— Я не пойду.

— Как? — удивился Каменщик. — Не пойдёшь? Даже не попробуешь? Ну, дело твоё. Я попробую уйти. Никто ведь точно не знает, докуда оно достанет. Дезире говорила, там где-то в океане острова есть…

— Смотри, а вот и солнечное затмение, которое мы ехали смотреть, — грустно сказала Марина мужу. — Я его никогда в жизни раньше не видела. А сама даже закопчённое стёклышко не припасла…

— Глянь лучше, как Монморанси корёжит, — подтолкнул её Соболь. — Я раньше только читал, как животные во время затмения беспокоятся, а теперь и сам вижу…

Монморанси, весь напружинившись, стоял под брюхом «буханки» и глухо рычал. Короткая жёсткая шерсть на загривке и спине стояла дыбом, как на платяной щётке.

— Знаешь, про диких зверей мне ещё худо-бедно понятно, — задумчиво проговорила Марина. — Они живут в природных циклах и всё такое, для них, если солнце днём потухло, это конечно, стресс. Но Монморанси? Он же вырос в квартире, где свет зажигают-гасят по десять раз на дню. Мне почему-то кажется, что он что-то другое чует…