Книга Маги и мошенники - Елена Долгова

«Я дождусь штурма», – подумал Людвиг. «Если Адальберт до сих по жив, то, когда начнется штурм и бретонистов выбьют со стен, ересиарх наверняка попытается использовать волшебный дар Хрониста для защиты крепости. Тогда я сумею обнаружить Россенхеля и использую по назначению талисман императора».

Фон Фирхоф сломал печать и открыл стальной футляр. Кольцо, созданное ведьмой Магдаленой из осколка дозорного кристалла, мягко опалесцировало жемчугом и мутной голубизной. Талисман едва заметно мерцал, словно внутри него бился неровный пульс, свечение вызывало иллюзию жизни, хотя само кольцо лежало неподвижно.

«Мне интересно будет посмотреть такую вещь в действии – это первая из причин. А вторая… Вторая заключается в том, что я отчаянно не хочу убивать Хрониста».

Людвиг бережно дотронулся до кольца («интересно, наблюдает ли за всей этой сценой Гаген?»), тут же отдернул руку и плотно закрыл футляр. Жестко щелкнула крышка.

В этот самый момент на противоположной стороне залива, в собственной роскошной палатке, император Церена отвел от голубого кристалла усталые, с воспаленными веками глаза.

«Фирхоф жив и в безопасности, однако Адальберта с ним нет» – подумал Гаген. «Ослушается меня Людвиг, или подчинится и покинет город, уже не важно, я не стану откладывать бой – в конце концов, превыше всего интересы Империи!»

Глава XXIIIДень Волка

Ferro ignique – огнем и мечом

В лето 7013 от сотворения мира Единым Творцом императорские войска Церена осадили Толоссу с суши и с мора. Галеры подогнали из Лузы, и черные туши многовесельных кораблей пристали к материковому берегу. Измученные качкой солдаты тяжело спрыгивали на ускользающий из-под ног песок. Лагерь на холмах моментально разросся, выжженное войной побережье тянулось на много миль кругом – мертвые кипарисовые рощи не давали тени. С грузового судна с трудом стаскивали недавнее изобретение ученого мага Нострацельса – усовершенствованные осадные машины. Каждое представляла собою короткую массивную трубу, отлитую из полутора тысяч фунтов лучшей меди, капитан Кунц Лохнер, рассмотрев как следует это чудо, стащил шлем и вытер стекающий по лбу и макушке пот.

– Я не верю, что непотребное уродство заменит добрую катапульту…

Солдаты с уханьем волокли груз, изобретательный маг спустился следом, толкая посохом тех, кто забыл посторониться.

– Ученый мэтр, какими снарядами либо стрелами заряжают этот механизм? – учтиво поинтересовался капитан.

– Волшебным горючим порошком моего изобретения и славным ядром, любезный, – ответил ученый волшебник.

Магические машины расставили вдоль берега, навели на мятежную крепость. Приставленные к ним работники заранее простились с жизнью и теперь яро молились о душе, и только Парадамус Нострацельс сохранял свойственную подвижникам науки невозмутимость.

Почти не покидал палатку император – кристалл оставался безжизненным, вестей от Фирхофа не было, и ожидание измучило церенского правителя. Согнанные с окрестностей работники спешно заравнивали разрытый перешеек, остров вновь превращался в полуостров. Перекопанная многократно земля красовалась свежими оспинами ям. Из Толоссы иногда отвечали вылазками, чаще по землекопам били стрелы, и люди замертво падали в разрытый песок, в месиво глины и грязи, в зеленые воды залива.

Узнав об этом, Гаген Справедливый поморщился.

– Мы не можем без пользы терять людей.

Лучники императора, прикрываясь щитами-павезами, отвечали залпом на залп, раня и убивая мятежников, тела, раз упав со стены, подолгу оставались неубранными – никто не хотел ступить на насквозь простреливаемый пятачок.

– Нам еще только чумы не хватало! – сумрачно посетовал капитан императорских гвардейцев.

– Один монах рассказал мне, что чума, напротив, проистекает не от вони, а от разреженности воздуха, – возразил ему старый друг, капитан наемников Конрад.

Спор пришлось прекратить – со стен Толоссы вовсю полетели стрелы. Имперцы не оставались в долгу, подобрались на «расстояние окрика», изощренные угрозы обеих сторон, разгоняя чаек, носились над заливом.

Часть машин вернули на галеры, утвердили на палубах и наилучшим образом приготовили для стрельбы, однако почти никто не верил в действенность колдовства Нострацельса. Кунц Лохнер, повернувшись к магическим приспособлениям задом, любил подолгу рассматривать бастионы, громаду форта и чудом уцелевший императорский флаг на шпиле.

– Надеюсь, хоть это добрый знак.

Пару раз ему казалось, что на стене мелькнул сам Клаус Бретон, но стальные колпаки и кольчуги делали всех еретиков похожими, словно братья-близнецы. Штурм назначили на 15 августа и в этот день море оставалось удивительно тихим…

Первым ступил на насыпь Рихард по прозвищу Лакомка, солдат наемной роты капитана Конрада, и в его щит немедленно вонзилось полдесятка стрел.

– Клинок и корона! – рявкнул он.

Стальное жало вскользь царапнуло по шлему чуть пониже уха, и здоровяк пригнул голову, стараясь полностью укрыться за щитом. Из-за его спины выстрелил императорский арбалетчик, болт перелетел через стену и канул в неизвестность.

– Меться лучше, Марти.

От ответного ливня арбалетных стрел кольчуги не спасали, и путь наступления усеивали холмики неподвижных тел. Узкая насыпь позволяла двигаться не более, чем по шесть человек в ряд, из-за тесноты окованное бревно тарана подвесили на цепях в деревянную башенку относительно скромных размеров, колеса вязли и изрытый морской песок осыпался под ногами людей.

Рихард спрятался за таран, одновременно помогая его толкать. Зажигательные стрелы втыкались в переднюю стену башни, но, предусмотрительно политые водой, доски даже не тлели. На полпути осадная машина встала – колеса увязли в неглубокой рытвине.

– Подай назад.

Оси заскрипели, конструкция медленно откатилась на несколько шагов; вперед, под колеса, сравнивая неожиданное препятствие, полетели щиты.

– Если застрянем здесь, они нам не помогут, если сломаем ворота – найдутся другие щиты, – утешил Рихарда сержант.

Под весом десяти тысяч фунтов дерева и металла импровизированный настил хрустел как солома. Из крепости стреляли поверх башни, раня незащищенных – тех, кто устроился у дальнего, не прикрытого навесом конца двадцатилоктевого бревна. Попавший в первые ряды атакующих совершенно случайно, Лакомка теперь радовался удаче – его защищала деревянная стена машины. Башня с грохотом и скрипом продвигалась вперед, до тех пор, пока не встала, приблизясь к воротам на положенное расстояние. Рихард теперь видел створку ворот, окованную толстым железом, мог пересчитать шляпки огромных гвоздей. Наверху, на стене, над самой аркой воцарилось подозрительное затишье.

– Бей! – выкрикнул профос.

– Э-эх!

Имперцы словно муравьи облепили бревно, подвешенное на цепях. От удара створки гневно загудели.