Книга Игры богов. Сказание первое - Игорь Бусыгин

— Похмелидзе, наполни нам рога этим тысячелетним мёдом и ответь, зачем нам вообще нужны женщины? Воины, скажите мне, чем отличается мужчина от женщины?

В ответ повисла недоуменная тишина.

— Вай ме! Зачем человеку вообще женщина? Когда есть вино, разное вино, в нём вся услада и сила! Зачем женщина? Она должна рожать детей и топтать своими чудесными ногами виноград под песни!

Князь тряхнул своей рыжей гривой и осипшим голом прохрипел:

— Отвечу на второй вопрос. Мужчина мечтает построить дом, посадить дерево и воспитать сына.

Он колданул и вопреки богам вызвал из прошлого туманный призрак Елены. Прошло несколько мгновений, туман уплотнился. И вот она — тёплая, живая. Олег обнял её, поцеловал с наслаждением в сочные губы, хмыкнул. И Елена исчезла. Затем продолжил:

— А женщина хочить разрушить дом, поджечь дерево и родить дочку, чтобы ей бантики на косичках завязывать.

— Пьяный бред, — Асмунд вскочил, расправил свои могучие плечи и проревел: — Женщина должна рожать воинов! А девок мы и так захватим, будем их кормить мёдом, пряниками и… — задумался, — свининой!

Старый, толстый мусульманин Надир покрутил головой от непонятного вопроса, хотя и привык к умственным завихрениям Олега, погладил свою седую бородку и величественно изрёк:

— Женщина должна быть рабыней у мужа, — пожевал губами, — и всегда ему подчиняться. А рожать должна всегда. И воинов, и рабынь, а может даже и свободных женщин. Так завещал Пророк, — покосился на Олега. — Но, увы, если скажет Вещий, что я не прав, а его власть и мощь мне показал Всевышний, то я буду думать так, как он считает правильным, — это пробурчал про себя, а то ещё не так поймут.

Игорь подскочил от возмущения, а может быть от медовухи, и тихо-тихо прошептал:

— У нас, у русичей, — посмотрел одним глазом на Олега, слегка покачнулся, — женщина должна быть свободной как пардус (леопард) или как пардучиха. А вас, старых и мудрых, я не понимаю, да и вообще, — не терплю! И не верю вашим словам про женщин! — Молодой варяг разгорячился. — Не верю даже тебе, Олег, про женщин!

Олег рявкнул:

— Устами младенца глаголет истина! Женщина должна быть свободной! Верить никому нельзя, а больше всего — себе. А помните, идиёты, кто был первой женщиной у Адама? Никто не помнит. Да это и не важно. А ты, Игорь, — мальчишка с грязной жопой. Чтобы поверил в людей, познаешь их страдания, познаешь их веру в лекарей, веру в чудо и через их веру научишься верить, но верить с умом. Будешь лечить старых больных воинов. Я тебя посылаю в ссылку на год в будущее, попрыгаешь по разным временам и народам, научишься терпению и пониманию, а больше… Больше ничего. И запомни, вера состоит в том, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим, — хитро улыбнулся, замкнул пространство и время на Игоре.

* * *

Игоря швырнуло. Он лечил от проказы в лепрозориях; сжигал чумные трупы в кострах Европы; лечил от испанки в Австралии; от сифилиса — моряков Испании; отрезал ноги, спасая от гангрены; собирал травы в древних горах для лечения облучённых в ядерных катаклизмах. Он испытал ужас. Не ужас смерти, а ужас бессилия, ужас человеческой беспомощности. И поверил в людей, в силу человеческого духа.

— Вернись, — Олег прикоснулся ко лбу Игоря. И он вернулся в своё время, вернулся по своему желанию, как ему казалось.

— Теперь ты немного познал о страданиях, часто не заслуженных. Потом я тебе покажу страдания тех, кто заслужил. Ты, будущий Властитель, должен и обязан будешь знать и помнить это всегда.

Игорь не понял, что это было, то или явь, то ли навь. Его трясло, он с ужасом посмотрел на Олега и от переживаний схватил чару с медовухой.

Боги сидели вместе со смертными за хмельными чарками и ухмылялись — довольные. Асмунд поперхнулся, вскочил, схватил боевой рог и проорал через почти разумного, видавшего много битв, страдальца:

— Женщина должна рожать детей — воинов, а больше, — хмыкнул, — а больше ничего!

— А о великой женщине — госпоже Смерти вы, разгильдяи, не забыли? — раздался голос из ниоткуда, чарующий голос Госпожи. — Позвольте мне немного отомстить за ваши рассуждения о женщинах. Может, после этого задумаетесь. Даже боги ждут моего прихода. Или исхода? Женщинам я прощаю много, я ведь тоже женщина, — Смерть ухмыльнулась и появилась во всей своей мрачной красоте. — Да и вас, мужчин, люблю по-своему, по-смертельному.

Все замерли, только Олег вскочил:

— Челом тебе бью, Госпожа!

И лбом треснулся об ковер, который замещал разгильдяям стол.

— Моя смертельная любовь! Предскажи нам, когда ты заберёшь нас в свои чертоги?

В ответ — ослепительная улыбка:

— Ты единственный и непредсказуемый, даже я не знаю, когда я тебя заберу. Ну, а этих всех уведут в мой мир мои слуги. Ты, Асмунд, погибнешь в бою. Тебя, Игорь, отравит твой брат. Тебя, Надир, зарежет наложница. Ну, а тебе, Илья-Перун… — она ядовито ухмыльнулась. — Я же знаю, Перун-Илья, ты предатель, предал славянскую веру, скоро предашь своего Христа и будешь ждать, когда Солнце взорвётся, с ним ты и погибнешь. Ты, Вишну-Раджа, проживёшь дольше всех, ты создал Будду, а это воплощение любви и терпения. Люди устремятся к другим звёздам. Пока в своём сердце они будут нести любовь и слова твоего воплощения, будешь жить и ты, жить на других планетах. Ты, Яхве-Саваоф, будешь жить, пока не иссякнет вера еврейского народа в тебя и вера мусульман в пророка. Я или мои сестры — копии вас всех заберут. Ну а ты, Олег, будешь жить столько, сколько сам захочешь, тогда и помрёшь.

Госпожа, как всегда, растворилась, остался только иней на устах Асмунда.

Викинг рассмеялся:

— Хильда и её брат Хорскунг мне предсказывали, что я погибну с мечом в руке в неведомой стране, что за морями, и что у меня будут дети, много детей, чёрных, узкоглазых, жёлтых, и все будут помнить обо мне, а это для меня самое главное. И все они будут служить тебе и Императору.

Вещий только оскалил свои зубы и прошептал:

— Ну, и как моя подруга Мора — Смерть?

В ответ — мрачная, выжигающую душу тишина.

— Асмунд — великий воин, его мечта — погибнуть с мечом в руке. Ну, а ты, Игорь?

А Игоря била крупная дрожь, его руки тряслись, он хватал свой меч и шептал:

— Чуден Днепр при свежей погоде, а может не Днепр, а Россь, а может Дон… Слава великим богам, а не этому… — покосился на волхва. — Все мы выживаем, местами, у меня брата даже нет.

Когда солнце разбудило птиц, а поющие разбудили пальмы и ласковые волны моря, никто, кроме богов и Олега, о ночном разговоре с Морой ничего не помнил.

Олег молчаливо думал свою предрассветную думу…

* * *

— Подъём! Реви своим боевым рогачём! — Олег нежно стукнул по заднице скальда.