Книга Президент Линкольн. Охотник на вампиров - Сет Грэм-Смит

Союз останется без лидеров, и тогда Джефферсону Дэвису и его правительству хватит времени оправиться от поражения. Генералы Конфедерации, такие как Джозеф Э. Джонсон, Меривезер Томпсон и Стенд Уэйти, чьи солдаты доблестно сражались с янки, успеют перевооружиться (ведь война еще не окончена). Из Мэриленда Бут рассчитывал отправиться с тремя товарищами на юг, полагаясь по пути на доброту окрестных жителей, которые, без сомнения, предоставят беглецам кров и пропитание. Как только разлетится слух об их деяниях, от Техаса до обеих Каролин зазвучат радостные голоса. Ход истории переменится. Их восславят, как героев, а Джона Уилкса Бута станут именовать «спасителем Юга».

Атцеродт возразил, что он соглашался участвовать в похищении, а не в убийстве. Бут разразился вдохновенной речью. Записи не осталось, известно только, что он говорил жарко и убедительно. Возможно, даже цитировал Шекспира. Речь он, конечно, отрепетировал заранее. Какие бы слова ни выбрал Бут, они оказали нужное воздействие. Атцеродт неохотно согласился. Чего испуганный немец не знал — чего не знал никто из сообщников, даже в те минуты, когда они преодолевали тринадцать ступенек к собственной смерти, — так это того, почему молодой актер на самом деле ненавидел Линкольна.

* * *

Его нельзя было понять. Джона Уилкса Бута прозвали «самым красивым мужчиной в Америке». Он собирал полные залы в театрах по всей стране. Женщины толкались в давке, лишь бы взглянуть на него. Бут родился в знаменитой актерской семье и впервые вышел на сцену еще подростком. В отличие от старших братьев, Эдвина и Джуниуса, выбравших классические амплуа, Джон следовал своим инстинктам: он метался по сцене и орал во все горло. «Любое слово, даже самое невинное, в его устах звучит яростным криком, — писали в „Бруклин дэйли игл“, — однако его игра совершенно захватывает зрителей. Этот джентльмен одарен благословением небес».

По слухам, как-то после «Макбета» в театре Ричмонда Бут увел шестерых юных дам к себе в пансион и три дня оттуда не выходил. Он был богат. Известен. Занимался любимым делом. Джон Уилкс Бут мог бы считать себя счастливейшим среди живущих.

Но живущим он не был.

Жизнь — ускользающая тень, фигляр,

Который час кривляется на сцене

И навсегда смолкает; это — повесть,

Рассказанная дураком, где много

И шума и страстей, но смысла нет.[61]

Когда Джонни Буту было тринадцать, он заплатил старой цыганке, чтобы она ему погадала. Мальчик всегда был неравнодушен к предсказаниям, особенно тем, что касались его собственной судьбы. По большей части в этом можно винить его эксцентричную мать. «В ночь, когда ты родился, — рассказывала она, — я попросила Господа дать знак, что ожидает моего сына. Он ответил».

Всю жизнь Мэри Энн Бут божилась, что языки огня вдруг сорвались из очага и сложились в слово «СТРАНА». Бессчетные часы Джонни размышлял, что бы это могло означать. Он знал: его ожидает особая участь. Он чувствовал.

— Плохая судьба! — Цыганка отшатнулась. — Горести… Беды… Куда ни глянь.

Бут ждал пророчества о грядущем величии, а получил роковое предупреждение.

— Ты умрешь молодым, — продолжала цыганка, — но сначала заведешь много врагов.

Джонни возразил: она ошиблась! Точно ошиблась! Цыганка качала головой. Судьбы не избежать.

Джона Уилкса Бута ждал дурной конец.

Через семь лет сбылась первая часть зловещего предсказания.

* * *

Из шести дам, что пошли с Бутом в ричмондский пансион тем вечером, до утра осталась только одна. Остальных актер выставил за дверь еще до рассвета: прически их пребывали в беспорядке, а одежду девушки держали в руках. Когда алкогольный туман рассеялся, Бут обнаружил, что они не представляют из себя ничего особенного: такие же глупенькие, болтливые, беспринципные девицы, какие льнули к нему после спектаклей в любом городе. Он уже взял все, в чем нуждался. Больше они ему не нужны.

Но та, что осталась в его постели, оказалась совершенно иной. Невысокая, темноволосая, белокожая красотка лет двадцати держалась со спокойным достоинством зрелой женщины. В ней чувствовалась какая-то хитринка, и хоть говорила она нечасто, когда все же открывала рот, неизменно изрекала что-либо мудрое. Они занимались любовью несколько часов подряд. Ни с одной женщиной — ни с Мэри Суррат, ни с бесчисленными поклонницами — Бут больше не испытывал такого. Девушка влекла его так, как раньше притягивала только сцена.

Всякая женщина до нее была невыполненным обещанием.

В минуты отдыха Бут рассказывал о своем детстве и юности: он поведал о слове «СТРАНА» в языках пламени, о цыганке, о неизменном предчувствии, что он создан для чего-то большего, чем деньги или слава. Белокожая красавица приникла к его уху и шепнула, как можно достичь величия. Быть может, он ей поверил, возможно, просто пошел на поводу у молоденькой любовницы, но в ту, вторую, ночь Джон Бут по собственной воле испил ее кровь.

Следующие два дня он мучился от самой тяжкой, последней болезни в своей жизни. Простыни вымокли от пота, Буту мерещились чудовищные видения, его сотрясали столь сильные судороги, что ножки кровати стучали по полу.

Через три дня после последнего появления на публике Бут очнулся. Он поднялся с постели и вышел на середину комнаты. Белокожая девушка исчезла. Он никогда не узнает ее имени и больше ее не увидит. Что ж, не важно. Бут никогда не чувствовал себя лучше, никогда прежде не мыслил с такой ясностью.

Она сказала правду.

Бут мечтал о бессмертии с самого детства. Теперь мечта сбылась. Он всегда знал, что его ожидает особая участь. Так и есть! Он станет величайшим актером своего времени! Величайшим актером всех времен! Его имя прославится, как и не снилось Эдвину с Джуниусом. Он одарит своей игрой многие театры мира; увидит, как целые империи рассыпаются в прах; выучит наизусть все произведения Шекспира. Станет повелителем времени и пространства! Бут только улыбнулся, вспомнив слова цыганки. Старуха оказалась права. Он умер молодым, как она и предсказывала. А теперь будет жить вечно.

«Я вампир, — думал он. — Хвала Господу».

* * *

Впрочем, бессмертие разочаровало Бута. Как и многим вампирам, ему предстояло затвердить жестокий урок. У него не было учителя, который объяснил бы, что за странные голоса звучат у молодого вампира в голове, когда он смотрит на зрителей. Не было торговца, который предложил бы купить темные очки или хорошее средство, чтобы вывести кровь с рукава. Когда Бут впервые испытал голод, нахлынувший словно волна, он несколько часов проблуждал по темным улицам Ричмонда, следовал за пьянчужками по бесконечным извилистым переулкам, но так и не набрался храбрости напасть.

Когда голод сделался невыносимым и Бут почувствовал, что вот-вот соскользнет в бездну безумия, он решился добыть себе пропитание. Но не в Ричмонде. Через двадцать дней после того, как он стал бессмертным, Джон дождался заката, сел на лошадь и поскакал на плантацию в соседнем городке Чарльз-Сити. Гаррисон, состоятельный табачный фермер, недавно посмотрел «Гамлета» и пригласил Бута отужинать у него на следующей неделе. Актер как раз собирался его навестить.