Книга Решение номер три - Владимир Михайлов

И оцепенел, потому что свет погас.

Но только на миг. А когда он зажёгся снова – …

А говорят, нет счастья в жизни. Да вот же оно!

Где-то через полчаса туманно-серый и полный отчаяния мир начал постепенно приходить в себя, обретать чёткие линии и краски. Оказалось, что положение было вовсе не столь безнадёжным, как показалось Птичу вначале: двигаясь с осторожностью, ему удалось всё же проникнуть в кухню, где, по его смутным предположениям, должен был находиться партнёр-собутыльник. Догадка оправдалась: Какадык натужно храпел на полу в полусидячем положении. Глядя на него, Птич минуты на две предался зависти: не всякому и не всегда везёт так, что тебя, тяжело страдающего даже во сне, будят, и, со скрипом открыв глаза, ты прежде всего упираешься взглядом в уже освобождённую от крышки бутылку тёмного бархатного, успевшую выбросить струйку пены. Было чему позавидовать. Но Птич, убеждённый гуманист, не позволил себе радоваться за друга слишком долго: пора была разделить радость с ним, ибо, как известно, делясь радостью, ты умножаешь её количество в мире. Зенон так и поступил, и радость заструилась в кухне – даже более густая, чем дым от сгорающих на большом огне котлет.

Правда, радость – материя недолговечная, к ней привыкают быстро, а она, лишившись внимания, обижается и уходит. Так что ещё через относительно небольшое время, а если быть точным, то через десять бутылок (на двоих, на двоих!) друзья стали забывать о недавнем восторге; зато они получили взамен способность рассуждать; не скажем «трезво», но тем не менее достаточно логично.

– Что же мы с тобой тут насочиняли, а? – первым сформулировал проблему хозяин дома. – И как теперь будем со всем этим разбираться?

– Хороший вопрос, – оценил Эмигель, предварительно глотнув. – Но преждевременно поставлен. Лично я считаю, что сперва следует установить – с чем же мы намерены разобраться. Потому что я вижу два объекта для анализа: некий процесс – одно, и его результаты – другое. Согласен?

– Тогда уж три: источник или причина процесса, его суть и его результаты.

– Исторически верно, – согласился Миля: – три источника и три составных части мазох… тьфу ты: марксизма, конечно. Классическая формула.

– Полный консенсус, – констатировал Зенон. – В таком случае, у меня есть методическое предложение: начнём реставрировать события не с начала, а наоборот – с последнего происшествия.

– Гм, – проговорил Эмигель с сомнением. – Боюсь, что у меня в памяти возникли некоторые неувязки – что там было последним, что – предпоследним, и так далее. Вчера последняя бутылка была, по-моему, лишней, а?

– О выпитом не жалеют. И не вини память: последнее событие произошло без твоего участия. Его результатами мы сейчас и пользуемся… наполовину уже использовали.

– Вот откуда эта благодать! – сообразил Какадык, извлекая из картонки ещё две бутылки.

– Именно. Из того же источника, что и вся эта трахомудия.

– Первый случай, когда мы получили нечто, не вызывающее вопросов. Каким же образом это тебе удалось?

– Откровенно говоря, случайно. Мне было до того не по себе, что я не удержался и крикнул: «Пива!». И незамедлительно получил.

– Ага, – проговорил Эмигель после краткого размышления. – Ты хочешь сказать, что если сейчас я крикну, например…

– Миля! – Зенон молитвенно сложил руки. – Умоляю: не надо!

– Я же ещё ничего не сказал!

– Ох! Как будто я не знаю, что ты собирался потребовать. Потерпи! Сам же сказал, что вчера последняя была лишней!

– Ну да. Так то было вчера. А сейчас…

– Давай сначала разберёмся. Дело ведь не шуточное, мирового значения, подумай только! Продержимся пока на этом. Итак, последнее событие… я попросил пива – и получил его. Я просто крикнул. Ничего другого при этом не делал – просто был не в состоянии. Попросил – и получил именно то, чего хотел. Вот наша отправная точка. От неё и поведём рассуждения.

– Хорошо. Похоже, тут срабатывает древнее убеждение: узнав чьё-то имя, – или, допустим, название, – ты приобретаешь над этим кем-то, чем-то – власть. Иными словами, получаешь его в полное своё распоряжение. Принимается?

– Видимо, придется принять – при всём неправдоподобии… Какой-то, условно говоря, механизм осмысляет произнесенное имя, потом где-то отыскивает в природе…

– А может быть, и создаёт, если в природе такого предмета не существует…

– Ты думаешь?

– Понимаешь, у меня что-то начинает брезжить в памяти. Вчера мы с тобой наиздавали целый вагон произвольных звукосочетаний – как и обычно в игре. И получили взамен тот же вагон, но уже в виде вот этого хаоса. Давай сейчас, прежде чем рассуждать дальше, попытаемся как можно точнее вспомнить – какому звукосочетанию соответствует каждый продукт.

– Что это нам даст?

– Возможно, очень много. Вот я уже вроде бы точно вспомнил: это, к примеру, чудище…

И Эмигель указал на тороид, сантиметров тридцати в поперечнике, как бы подвешенный между девятью стержнями, покоившимися на круглой платформе, хотя с ними его не соединяла никакая видимая связь.

– Эта вот карусель появилась после того, как я произнес…

Зенон вовремя схватил собеседника за руку:

– Тсс!

– А что?

– А то, что если ты снова это произнесёшь, нам скорее всего выдадут ещё одну такую штуку – а мы не знаем даже, что делать с теми, которые уже есть. Давай-ка в письменном виде. Надеюсь, что читать оно не умеет. То, что нас осыпало этими дарами.

– Если смогу, – с некоторым сомнением согласился Эмигель. – Рука, понимаешь, ещё не пришла в себя как следует. Открой-ка ещё по одной. Да и потом – на письме всё это будет очень уж приблизительно, буква не в состоянии передать всю полноту каждого звука…

– Это ты мне объясняешь? Спасибо, вразумил. Только нам и не нужно, чтобы передавала: написанное просто поможет нам вспомнить каждую комбинацию – такой, какой она звучала на самом деле.

– Прав. Дай-ка какое-нибудь…

– Как можно тише!

– Какое-нибудь писло, – проговорил Эмигель едва уловимо. – А впрочем – у меня же есть ручка…

И на бумажной салфетке он корявыми буквами изобразил нужное звукосочетание.

– Ну, и что дальше? – поинтересовался Зенон, поглаживая устроившегося тут же на столе Кузю.

– А вот что: второе чёткое воспоминание созрело – что вон те как бы оленьи рога, что постоянно вибрируют, если всмотреться как следует, – рога эти растут из бублика, который служит для них основанием… Да ты не туда смотришь: они рядом с тобой, слева, стоят на микроволновке…

– Ах, эти? Пакостная штука. Я вспомнил: возникая, они в темноте хорошо приложили мне по макушке, не будь я тогда уже сильно поддатый – мог бы и умереть от страха.