Книга Друг от друга - Филип Керр

Поднявшись, проковылял по последнему пролету лестницы и выбежал на улицу, успев только заметить, как человек скрывается за углом Туркен-штрассе. Будь на мне башмаки, я бы погнался за ним, но с босыми ногами по снегу и льду не разбежишься. Мне только и оставалось, что снова подняться наверх.

У входной двери, когда я добрался до верхней площадки, стояла Верина соседка. Она подозрительно окинула меня острыми глазками, что было довольно-таки нахально с ее стороны: похожа она была на невесту, от которой сбежал бы от алтаря даже монстр Франкенштейна. Жидкие прилизанные волосы у нее были собраны хвостиком на затылке, руки похожи на высохшие когтистые лапки рептилии, длинным белым саваном спадала с плеч ночная рубашка. Даже безумец, вроде Мартовского Зайца, понял бы всю тщетность попыток выдать за женщину эту карлицу с усиками.

— К фройляйн Мессман, — заикаясь, выговорил я, — в квартиру забрался вор.

Не проронив ни слова, эта страшила с выпирающими костями чуть дернулась, будто напуганная птица, и нырнула к себе в квартиру, захлопнув за собой дверь с такой силой, что по заледеневшему лестничному колодцу прокатилось эхо, словно в заброшенном могильном склепе.

Вернувшись к Вере, я увидел, что она накинула халат, на лице — тревога и страх.

— Он удрал, — дрожа от холода, сообщил я.

Сняв халатик, она набросила его мне на плечи и, бесстыдно голая, прошествовала на кухню.

— Я сварю кофе, — сказала она.

— Что-нибудь пропало? — поинтересовался я, следуя за ней.

— Нет, насколько я вижу, — ответила она, — а сумка была в спальне.

— Может, он пришел за чем-то специально?

Она поставила на плиту кофеварку:

— Отсюда ничего легко не унесешь.

— А раньше к тебе забирались воры?

— Нет, никогда. Даже русские не вламывались. У нас безопасный район.

Я рассеянно смотрел на ее обнаженное тело, пока она расхаживала по кухне, и на минутку мысли мои опять обратились к судьбе Кассандры, но решил не упоминать вероятность, что у взломщика на уме было нечто иное — не грабеж.

— Странно, что случилось это, как раз когда тут находился ты, — обронила Вера.

— Но остаться меня уговорила ты. Помнишь?

— Извини.

— Ладно, неважно. — Я вернулся в коридор, решив обследовать замок на двери. Он оказался марки «Эвва» — отличный замок. Одного внимательного взгляда было достаточно, чтобы понять, как взломщик проник в квартиру. Необходимости ковыряться отмычкой, взламывать или отжимать дверь не было — ключ от двери болтался на шнурке под почтовым ящиком.

— Замка он не взламывал, — объявил я. — Ему не понадобилось. Взгляни.

Вера вышла в коридор и наблюдала, как я сдергиваю шнурок с двери.

— Не очень разумно оставлять так ключ, если женщина живет одна, — укоризненно произнес я.

— Верно, — виновато согласилась Вера. — Обычно я закрываю дверь на задвижку, когда ложусь спать. Но сегодня вечером у меня, видно, мысли были заняты другим.

Я запер дверь на задвижку.

— Вижу, придется преподать тебе урок профилактики преступлений, — сказал я, ведя ее обратно в спальню.

31

После многолюдной панихиды в Карлскирхе похоронный кортеж, сопровождающий гроб Элизабет Груэн, медленно двинулся по Зиммерингер-Хаупт-штрассе к Центральному кладбищу Вены. Я добрался до церкви — барокко с приметным сверкающим куполом, а от нее ехал в «кадиллаке-флитвуд», за рулем сидел американский солдат в увольнении, он подрабатывал шофером. Все в Вене подрабатывали где-то на стороне. Кроме разве что мертвых. А вот если вы мертвы, тогда Вена, пожалуй, лучшее для вас место в мире. Центральное кладбище в Одиннадцатом округе — пятьсот акров и два миллиона усопших — это как город в городе: прямые улицы, деревья и цветы, красивые статуи и изысканная архитектура. При условии, что у вас есть деньги и вы мертвы, конечно, вы можете провести тут вечность, обитая в монументальном великолепии, какое обычно доступно только императорам, монархам и тиранам.

Фамильный склеп Груэнов представлял собой бункер черного мрамора с орудийную башню на линкоре «Бисмарк», на котором скромными золотыми буквами выведено «Семья Груэн», а у основания сооружения имена нескольких Груэнов, погребенных внутри, в том числе и отца Эрика — Фридриха. Фасад украшала бронзовая фигура скудно одетой женщины, которая была как бы сломлена горем, но на самом деле больше походила на разудалую дамочку, которая провела бурную ночку в «Ориенталь клубе», повеселившись там на славу. Так и тянуло помчаться разыскать для нее теплое пальтецо и притащить чашку крепкого черного кофе.

Склеп был, если судить по стандартам египетских фараонов, самый скромный, однако с четырьмя сфинксами — тоже черного мрамора — по одному в каждом углу, так что не сомневаюсь, все потомки Птолемеев все-таки чувствовали бы себя вполне уютно в этом интерьере. И когда я вышел оттуда, отдав положенный последний долг матери Эрика, то так и ждал, что могильщик обыщет меня на предмет золотых скарабеев и наковырянных драгоценных камней. Но и без того я поймал на себе столько подозрительных и враждебных взглядов, что можно было подумать, будто я Моцарт, разыскивающий свою безвестную могилу. Даже священник — он в своей лиловой накидке походил на французское пирожное в витрине кондитерской — и тот злобно покосился на меня.

Я надеялся, что, нацепив темные очки — день был холодный, но яркий, солнечный — и держась поодаль от других скорбящих, я сохраню относительную анонимность. Только доктор Бекемайер знал, как он считал, кто я, поэтому я никак не ожидал столь бурного выражения чувств от одной из служанок Элизабет Груэн.

Краснолицее, костлявое, дурно одетое существо, похожее на говяжью тушу в мешке, она недвусмысленно дала мне понять, как относится к тому, что Эрик Груэн вообще явился на похороны. Когда она говорила, то ее вставная челюсть подпрыгивала, точно от легкого землетрясения в голове.

— У вас еще хватило наглости явиться сюда! — с явным отвращением прокаркала эта старая ведьма. — После всех этих лет. После всего, что вы сделали. Ваша мать стыдилась вас, вот что! Стыдилась, и ей было отвратительно, что Груэн так поступает. Позор! Ваш отец отстегал бы вас кнутом!

Я промямлил какую-то банальность, что все случилось так давно, и быстро направился к главным воротам, где оставил американца с машиной. Несмотря на холод, на кладбище царило оживление. Двигалась другая похоронная процессия, и несколько человек шагали в том же направлении, что и я. Я почти не обращал на них внимания. Даже на джип международного патруля, припаркованный чуть поодаль от «кадиллака», не посмотрел. Я сел в машину, и американец рванул с места, будто преступник, за которым гонятся.

— Какого черта? — заорал я. — Я ведь на похоронах присутствовал, а не банк грабил.

Водитель, совсем юный парнишка с ежиком волос и ушами словно две внушительных размеров дверные ручки, мотнул головой на зеркало заднего обзора.