Книга Корсары Таврики - Александра Девиль

Вера не смогла избежать ответа или слукавить и, облизнув пересохшие от волнения губы, тихо промолвила:

— Кажется, я тоже люблю тебя, Родриго.

В следующий миг он заключил девушку в объятия и поце­ловал так страстно, что у нее перехватило дыхание. Ответив на его поцелуй, она тут же встрепенулась и невольно бросила взгляд на дверь, опасаясь появления каких-нибудь случайных свидетелей.

— Не бойся, сюда никто не войдет, — прошептал испанец, коснувшись губами ее уха. — Слуги в моем доме скромны и знают свое место, гостей я не жду. Что же касается твоего дя­ди и Карло, то, думаю, они пробудут у Юлиана допоздна, а по­том еще могут засидеться в портовой таверне. Впрочем, если ты чего-то опасаешься, я запру дверь.

Он быстро метнулся к двери, запер ее, потом подошел к стоявшей посреди комнаты Вере и, подняв ее на руки, от­нес в альков.

Она словно со стороны увидела себя лежащей на постели в объятиях Родриго и, вспомнив совет Ринальдо быть благо­разумной, нашла в себе волю отстраниться от испанца и реши­тельным голосом спросить:

— Кто я для тебя, Родриго? Может быть, случайная забава?

— Ты моя королева! Моя будущая жена! — ответил он пылко.

— Жена?.. — Вера затрепетала от радости. — А твои родите­ли и родичи не станут возражать против брака с небогатой де­вушкой, сиротой, у которой нет никого, кроме дяди-корсара?

— Родители мои умерли, а родственники на меня не имеют влияния. Никто, кроме моего покойного дяди, Великого ма­гистра Хуана Эредиа, не мог бы мне ничего приказать. Но он не стал бы возражать против племянницы благородного кор­сара, который действует с благословения ордена.

— Ты любил и почитал своего дядю Хуана Эредиа? — спро­сила Вера, вспомнив, что Родриго считают незаконным сыном великого магистра.

— Да. Он дал мне все, что я имею в этой жизни. Но перед смертью потребовал от меня клятвы верно служить ордену и в течение трех лет не заводить семью.

— Вот как?.. — Вера ощутила холодок неприятного удивле­ния. — Значит, он не хотел, чтобы ты женился? Но почему?

— Не знаю. Может, надеялся, что я приму духовный сан. Но если в течение трех лет я на это не пойду — значит, мирская жизнь мне нужнее и я могу завести семью. Дядя так решил, и мне пришлось дать ему такой обет. Видишь, я честен с тобой и ничего не скрываю.

— Значит, мы три года не сможем пожениться? — опечали­лась девушка.

— О, половина этот срока уже прошла, — улыбнулся Родри­го, снова сжимая ее в объятиях.

— Осталось полтора... — прошептала Вера и невольно по­думала о том, что такой страстный молодой мужчина, как Ро­дриго, не сможет так долго обходиться без женщин.

Словно угадав ее мысли, Родриго вздохнул:

— Да, я не монах, и мне трудно будет выдержать это время без женской ласки. Особенно когда рядом буду видеть ту, ко­торую желаю больше всех на свете... Что же мне делать?

— Ты называешь меня будущей женой и при этом собира­ешься спать с другими женщинами? — вскинулась Вера.

— Нет, совсем не так! Я хочу все свои желания утолять толь­ко с тобой! Мы обвенчаемся, когда закончится срок моей клят­вы, а до этого... будем просто невенчанными супругами.

— То есть любовниками? — уточнила Вера.

— Тебя так пугает это слово? — Он наклонился, целуя ей грудь. — Или, может, тебя пугает близость с мужчиной? Ты еще невинна?

— Нет, — вздохнула Вера. — Несколько лет назад, когда я была беззащитной девчонкой, меня изнасиловали двое не­годяев. И этот случай отвратил меня от мужчин, помешал стать настоящей женщиной...

Она замолчала, не решившись рассказать еще и о Луиджи. Родриго взял ее лицо в свои ладони и прошептал:

— Моя Грозовая Тучка... такая сильная и при этом уязви­мая... Со мной ты забудешь о своем печальном опыте. Ты на­учишься брать и давать наслаждение. Что мешает нам стать близкими прямо сейчас? Ведь я люблю тебя, хочу!.. И ты меня хочешь... разве нет?

Он стал целовать ее все более страстно и требовательно, а его руки тем временем расстегивали ей платье, обнажая плечи и грудь. И в какой-то момент Вера вдруг ощутила, что весь мир, с его заботами, тревогами, страхами и предрассудками померк перед желанием любви и счастья, которое мог ей дать только этот мужчина. Лишь где-то в глубине сознания вдруг шевельнулась мысль о Ринальдо, о том, как стыдно ей будет перед ним за свое безрассудство, и Вера глухим от волнения голосом про­изнесла:

— Погоди, остановись... ты порвешь мне платье, и все дога­даются о нашей связи... а я не хочу, чтобы дядя узнал.

— Но ведь ты говорила, что вполне самостоятельна, — на­помнил ей Родриго. — А впрочем, можно сделать так, что Ри­нальдо не узнает... по крайней мере не сразу. А после он привык­нет, что мы вместе, и смирится. Главное, чтобы ты мне верила.

Родриго на минуту выпустил девушку из объятий, и она, вскочив с постели, непослушными пальцами расстегнула и сняла платье, оставшись в одной тонкой нижней рубашке. Повернувшись к Родриго, Вера увидела его уже совершенно обнаженным, похожим на античного бога. Он подошел к ней и, сняв с нее последнюю невесомую преграду между их тела­ми, заключил девушку в объятия и увлек на постель.

— А если... если я забеременею? — вдруг спросила Вера в по­следнем проблеске благоразумия.

— О, не волнуйся, я достаточно опытен в этих делах. Один ученый медик подсказал мне несколько способов, как избе­жать зачатия. Но, если даже такое случится, я сразу же признаю нашего ребенка. А потом мы ведь все равно обвенчаемся, моя дорогая... — горячо шептал он между поцелуями.

— Я верю тебе, любимый...

Дальше все для нее происходило в тумане страстного безумия, после которого девушка еще долго не могла прийти в себя, обуреваемая противоречивыми чувствами. Да, она познала лю­бовь, но вместе с этим сладостным познанием пришла и горечь сомнений. Удивленный ее неподвижностью и молчанием, Ро­дриго наклонился к ней и шепотом спросил:

— Ты довольна? Тебе хорошо было со мной?

— Да... — Вера посмотрела на любовника влажно блестев­шими глазами и коснулась рукой его лица. — Жизнь так нена­дежна, опасна, и я могла бы умереть, не познав любви. Но, сла­ва Богу, ты пришел в мою судьбу и принес мне любовь... Вот только... а благословили ли бы нас наши родители?

— Не думай об этом.

— Не буду. Но не могу не думать о своем возвращении в Мон­кастро. Я жила там с детства. Что скажут соседи, тетушка Неве­на, священник, когда узнают, какую жизнь я веду сейчас?

— Что нам за дело до них? И зачем тебе вообще возвращаться в Монкастро? Теперь твой дом в Константинополе. Мы будем здесь жить зимой, а весной, когда начинается судоходство на Чер­ном море, мы с Ринальдо отправимся в один из черноморских городов. Но не в Монкастро, поскольку его расположение не очень подходит для корсарских рейдов. Нам нужна гавань в центре таврийского побережья, и мы решили, что подойдут Джалита или Луста — эти городки расположены в удобных бухтах.