Книга Мертвые не плачут - Сергей Абрамов

Он, яд этот, вообще легко растворяется в любых спиртосодержащих жидкостях. Но чем жидкость крепче, тем лучше для дела и надежнее.

В коньяке, например. В водке.

Вино тоже подходит, хотя оно не очень желательно: процесс ухода из жизни развивается много медленнее. «Скорая» примчится, человека трудно, но возможно вытащить с того света. Успеют. Особенно в этом городе, где расстояния – игрушечны.

Однако есть нюанс. Никаких следов препарата в доме не должно остаться…

Печально сознавать, но в данном случае, понимал Пастух, нужен исполнитель-на-месте. То есть в доме Королевы. То есть среди гостей. Де-факто. Кто-то же должен ввести яд в бутылку коньяка или водки, так? И, разумеется, заранее. Если у Королевы есть в доме некий обязательный запас спиртных напитков. Скорее всего – есть. Значит, Пастух должен войти в дом – до прибытия хозяйки с гостями.

А если обязательного запаса нет?

Пастух знал ответ, но пока не хотел о нем даже задумываться.

Он, как и прежде, оставил машинку на стоянке среди ей подобных, привычно уже обошел здание поселковой администрации, свернул в улицу и дотопал до недостроенного коттеджа.

Мальчик был на месте. Он сидел на ящике из-под Чего-то там, смотрел в окно на все еще темный дом Королевы и пел новую песню. Новую для Пастуха. Кивнул Пастуху, но не прекратил петь. То ли для себя пел, то ли, увидев Пастуха, запел для невольного слушателя. Как в прошлый раз. Невольного в том смысле, что куда ж он с подводной лодки денется. В смысле – из пункта наблюдения.

У песни слова странными были.

– Мама мыла раму, – тоненько, но не противно пел Мальчик, – на исходе лета… Маша ела кашу посреди зимы… Оля любит Колю с кем-то как-то где-то… Все при деле, только не при деле мы…

Пастух сел на корточки и уставился на ни с того ни с сего поющего Мальчика. По уж каким-таким клиническим ассоциациям, но промельком вспомнился давний военный год, предгорье, лето, пыльные и потные бойцы, сидящие на корточках, опершись руками на автоматы, уложенные для комфорта на коленях. И небритый мужик в очочках, хрипящий под гитару песню про беду, которая навалилась, как вода на огонь. Странная была песня. И совсем не по делу тогда. Хотя им, бойцам, любой живой человек с Большой Земли, который что-то для них принес, пусть и странное, был в том момент как подарок. А уж о чем он поет…

А Мальчик пел вроде по делу. И слово это в песне было.

– Мы не мыли раму, – продолжал петь Мальчик, – не любили Колю… а от вашей каши воротили рот… мы грубили взрослым, мы скучали в школе… вы – пример и гордость, мы – наоборот…

Пастух вытянул вперед левую руку и пальцем правой легонько постучал по часам. Он понимал, что по-хамски вмешивается в творческий процесс, который ему самому по душе вроде, но – время. Не деньги оно, конечно, но и его всегда не хватает. Королева с родичами могла явиться в любой момент. Но могла и не в любой.

Поднял ладони с растопыренными пальцами, кивнул Мальчику: мол, допой песню.

А ее и осталось-то – с гулькин нос.

– Мы не будем с вами, но не станем с ними, – продолжал Мальчик, – нас не так и мало. Правда, мы – одни… кто же нас полюбит, кто же нас обнимет?.. Кто он? Да никто он!.. – и закончил прозаически, но в рифму: – Да и хрен бы с ним!

– Сам сочинил? – традиционно спросил Пастух.

Впрочем, ему было любопытно.

– Сам, – ответил Мальчик. И спросил: – Идем в дом к Королеве?

– Кстати, – вспомнил Пастух, – ты сам захотел спеть, сам, персонально. Так что у меня в запасе есть просьба еще об одной песне, мы же договорились.

– Я помню, – согласился Мальчик. И вторично спросил: – В дом Королевы идем?

А почему бы и нет, подумал Пастух.

Он-то собирался сходить туда в одиночку, чтоб, не дай Бог, не чересчур наследить там. Но раз уж песня…

– Угадал. Только по очереди. Я – первый и дверь открою. А ты – через три минуты после того, как я войду. Только осмотрись…

И вышел.

Замок, как водится в подобных, косящих под элитарность поселках, оказался легким. Пастух вошел в дом, оставив дверь приоткрытой. Если что, собачка, конечно, след возьмет, да толку-то? К моменту ее появления Пастух с Мальчиком будут далеко. Да и кого и зачем той собачке искать? Не говоря уж о сыскарях. Несчастный случай. Трагично, но не преступно…

Дом Королевы выглядел уютно. Особенно после сиденья плюс спанья на фанере в соседнем «близнеце». И внутреннее убранство тоже достойным смотрелось. Королева не чересчур вкладывалась в обстановку. Недорогая мебель, недорогие светильники, недорогие шторы на окнах. Можно было сказать: бедновато. Можно было сказать: уютно. Но можно и ничего не говорить, что надежнее. Да и к чему все это, если абсолютно риторический вопрос: «А почему именно она?», даже намека на ответ не имеет.

Пастуху это всерьез не нравилось. Уж и ладно предыдущие фигуранты! У них хоть и не самые великие, но деньги проглядывались, просчитывались, пусть и навскидку. И уж они себе в затратах на себя любимых не особо экономили. А эта – ну прям, гимн аскетизму!..

Просто какие-то необъяснимые «двадцать два» на руках. И играть – вздорно, и не играть – невозможно. Играть или не играть, то есть – что делать? Этакий личный эмоциональный пат. Вопрос как висел в башке с самого почти начала, так и висит. Крючок и точка под ним. И все жирней становится, черней, расплывается по странице…

Вернусь, думал Пастух, задам его Наставнику. Ну хоть что-то он ответит! Он же классно умеет отвечать на любые вопросы, даже самые безответные…

Да, кстати, входная дверь, открылась легко. Воров хозяева не ждали в принципе.

– Стой у дверей и – ни шагу, и руками ничего не лапай, – наказал Мальчику.

А сам пошел по периметру, натянул на руки резиновые перчатки, обошел овальный стол, ничем не покрытый, с шестью стульями вокруг, открыл дверки серванта, пробежал резиновыми пальцами по краешкам бокалов, заглянул в бар, где стояло-то всего – початая бутыль действительно хорошего арманьяка двадцатилетней выдержки и бутылка ординарного виски, закрыл аккуратно, прошел в соседнюю комнату, оказавшуюся кабинетом фигурантки, заглянул в ящики письменного стола, в книжный шкаф, ноутбук включать не стал.

Пастух ничего конкретно не искал. Легкий и необязательный осмотр жилища – это всего лишь попытка еще с одной стороны поглядеть на жильца или, в данном случае, жилицу, что-то добавить в ее портрет, изначально и скрупулезно составленный аналитиками Службы. Зачем это ему нужно? Да ни зачем это не нужно. Привык так.

Поднялся на второй этаж. Там фигурантка позволила своей фантазии – или своим эмоциям, своим желаниям, – погулять вволю. Малые комнатушки, имеющие место быть в типовом проекте означенного жилого строения, исчезли на фиг, а вместо – образовалось одно общее пространство, где доминантой стала кровать. Огромная, едва ли не на половину всей площади, она могла принять на себя, ну человек пять, а то и сверх того, и застлана она была черным шелковым покрывалом, и черные шелковые подушки были разбросаны по нему слишком беспорядочно, что очевидно указывало на порядок. Известный лишь хозяйке.