Книга Всадники "Фортуны" - Ирина Измайлова

На сей раз Лоринг раздумывал дольше — целых три-четыре секунды. За это время память нарисовала размытый контур мужской фигуры в широком пиджаке и с тростью, затем — лицо, половину которого скрывали темные очки.

— Здравствуйте, господин эксперт. Я вас слушаю.

Ему показалось, что Уоллес искренне обрадовался — наверное, сомневался, станет ли Лоринг с ним говорить.

— Спасибо. Я понимаю, что сейчас вам не до разговоров. Но это и в самом деле важно. И по телефону не скажешь. Не из-за секретности, нет. Просто не телефонный это разговор. Я живу в Колверт-бридж, в тридцати шести милях от вас. Может быть, вы позволите заехать к вам? На каких-то полчаса.

Просительные интонации Уоллеса нисколько не обманули Даниэля. Голос у эксперта полиции был очень твердым. Должно быть, этот человек редко испытывал сомнения и чаще всего бывал уверен в правильности того, что делает.

— Комиссар советовала мне поговорить с вами именно сегодня! — добавил Уоллес, явно чувствуя колебания собеседника. — Если хотите, позвоните ей.

— Да нет! — Даниэль постарался скрыть невольное раздражение. — Я в ваших словах не сомневаюсь, но… А хотя, если нужно — значит, нужно. Только знаете что? Лучше я сам приеду к вам.

В этот момент он вспомнил косую походку эксперта, его трость и глухие темные очки.

Уоллес удивился:

— Приедете? Вы? Но…

— Послушайте! — прервал Лоринг. — Мне и так уже неловко, что полиция выезжает ко мне на дом. На этот раз я приеду сам. И не спорьте. Давайте адрес!

— Колверт-бридж, улица Капитана Дрейка, двадцать три.

— А квартира?

— У меня дом.

«Представляю!» — подумал Даниэль. А вслух сказал:

— Буду минут через двадцать. Вы правы — я только что с тренажера. Значит, должен умыться и одеться. До встречи!

Ему приходилось бывать в поселке Колверт-бридж, и он представлял себе, как туда доехать. Правда, пришлось остановиться возле полицейского поста, чтобы спросить, где лучше свернуть на улицу Капитана Дрейка. Полицейский с некоторым подозрением поглядел на парня, одетого в легкий тренировочный костюм и при этом едущего на великолепном миниатюрном джипе-«мерседес». (Даниэль решил не шокировать жителей захолустья своей «лароссой», но и его «загородная» машина выглядела здесь слишком шикарно). Впрочем, приглядевшись к спортивному костюму, коп прикинул, что тот вполне под стать «мерседесу».

Дом номер двадцать три оказался в самом конце улицы. Он прятался среди роскошных высоких каштанов, буйно цветущих, в свою очередь окруженных густыми зелеными волнами шиповника, тоже покрытого цветами — белыми, розовыми и пунцовыми. Что до самого дома, то это была вовсе не старая хибарка, как представлял себе Даниэль. Скромный эксперт полиции мог, оказывается, позволить себе жить в двухэтажном ладном особнячке, с двумя террасами на втором этаже, с крышей из дорогой и модной нынче черепицы, с зеркальными окнами и большим полуподвальным гаражом. Изгородь вокруг садика представляла собой красивое дополнение к общему ансамблю: столбики из того же красного кирпича, что и дом, соединенные ажурными коваными решетками с изящным узором.

Едва машина Лоринга подъехала к воротам, решетка поползла в сторону, открывая прямую полосу асфальта, ведущую к дверям гаража. Значит, еще и автоматика! Да и камеры внешнего наблюдения: не в окне же торчит хозяин, ожидая своего гостя.

Даниэль подкатил к дому и припарковал джип рядом с машиной Уоллеса (видно, тот и впрямь собирался ехать в Лэнди-бридж, если вывел свой «форд» из гаража). Как обычно, проявив любопытство к автомобилю, Лоринг окинул его быстрым взглядом, а так как стекла оказались не тонированные, скользнул глазами и по салону. И тут же заметил: ручное управление! Значит, трость эксперта — не пижонство, а неровная походка — не от скверной обуви. Уоллес — инвалид. «Слава Богу, что я к нему поехал, а не он ко мне! — промелькнула у Даниэля мысль. — Вот стыд-то был бы!»

Входная дверь особнячка раскрылась так же, как решетка, — автоматически и бесшумно. Гость вошел в небольшой нижний холл, от которого вели два коридора и лестница на второй этаж. И тут же сверху послышался голос хозяина:

— Добрый вечер! Поднимайтесь сюда. Я в кабинете: вторая дверь налево.

Однако прежде чем шагнуть на красивую деревянную лестницу, Лоринг успел приметить: в одном из коридоров в глубине стояло инвалидное кресло-каталка.

Камеры наблюдения были у эксперта и в холле, просто их хорошо замаскировали. Он явно заметил, куда посмотрел гость, и прочитал изумление на его лице.

— Не обращайте внимания! — вновь донесся голос Уоллеса. — Я теперь почти не пользуюсь этим креслом. Бывает, что спина подводит, но уже очень редко. Заходите.

Пройдя по верхнему коридору, уютно освещенному двумя зеленоватыми торшерами, Даниэль перешагнул порог раскрытой двери.

Кабинет Уоллеса был заставлен красивыми книжными шкафами, искусно сделанными под старину. Стол же оказался действительно старинным — с резными панелями, с бронзовыми ручками многочисленных ящиков, со столешницей, покрытой не сукном, а дорогой тисненой кожей. Кожей были отделаны и стены, украшенные гравюрами — редкими пейзажами старой Англии. Бархатные шторы на окне были раздвинуты — хозяин определенно любил дневной свет. На столе кроме деловито разложенных книг красовались ноутбук, небольшой плазменный телевизор с видеомагнитофоном, маленькая мраморная копия роденовской «Вечной весны» и фотография в стеклянной рамке. Но кто изображен на фото, видно не было — она была повернута лицом к сидящему за столом Уоллесу. Рядом с фотографией — две огромные кедровые шишки, растопырившие свою массивную чешую.

Хозяин устроился в глубоком кресле, положив локти на стол. И Даниэль понял, что совершенно не разглядел его в Килбурне, когда эксперт шнырял среди обломков болида и о чем-то вполголоса говорил с Айрин. Тогда Лорингу вообще показалось, что Уоллес — старичок лет за шестьдесят.

Теперь, оказавшись в двух шагах от эксперта, освещенного мягким светом, Даниэль увидел совершенно другого человека. Крупная голова с коротко остриженными темными волосами, густо пробитыми сединой, была под стать широким плечам и крепкой шее, создававшим впечатление скрытой силы. Глаза все так же прятались за темными очками, однако лицо даже в этих очках оказалось интересным. Это было лицо человека лет пятидесяти, одновременно резкое и достаточно правильное. Почти орлиный нос, тонкие волевые губы, выступающий подбородок с нахальной ямкой. Такие лица старательно создают киношные гримеры, переделывая балованных звезд Голливуда в крутых ветеранов войн или мужественных американских шерифов. К тому же через лоб Уоллеса косо протянулся глубокий шрам, над левой бровью расширявшийся и переходивший в настоящую впадину, которая, видимо, продолжалась и дальше, уходя за оправу очков. А дальше, на щеке, снова делалась шрамом, уже не очень заметным и скользящим почти до самых губ.

Руки, лежавшие на столе, казались изысканно тонкими при такой кубатуре головы. Однако их пальцы — длинные, цепкие, жилистые — тоже не могли принадлежать книжному червю и белоручке.