Книга Взлет черного лебедя - Ли Кэрролл

— Суперкомпьютер, — со вздохом произнес он.

— А контроллеры не раздобыл? — проревел Драйк.

— Пока нет, господин, но я вызвал к себе двоих сотрудников компании «Apple» по обвинению в хакерстве. Предложу им заплатить штрафы терабайтами.

— Хе-хе! — обрадовался дракон. — Ты не забудь передать ребятам, что мы их используем!

Он прикоснулся кончиком когтя к одной из медных линий, и вся система засветилась. Искры побежали по сводчатому потолку, ринулись вниз по колоннам и расползлись по полу. Нас окутала пульсирующая алая паутина. В воздухе замерцали изображения и цифры. Они сменялись с огромной скоростью.

— Традиционно драконы охраняют золото, — произнес Оберон, — а Драйк с самого рассвета информационной эры заботится о данных.

— Знание — сила, — повторил Драйк. — Но порой бывает иначе. К примеру, этой осенью вы, люди, таких дел натворили… никакая логика, никакие закономерности не сработают.

И дракон буквально «нырнул» в сеть. Монтажная плата замигала еще быстрее, и данные слились в голубоватую дымку. Я застыла на месте: в пещере на краткую долю секунды не осталось ничего, кроме ослепительно-белого света — некоей концентрации хаоса. Потом система начала методично выбрасывать изображения и цифры, хотя уже более вяло. Почти устало. Драйк ухмыльнулся.

— Тенденция, чтоб ее, — проворчал он. — И отрубается без предупреждения. Ладно, — проговорил он, уставившись на меня красным глазом, — спрашивай, что хочешь.

— Где Ди? — выпалила я.

Драйк поднял лапу и выудил из сети струю яркого света. В воздухе возникла картинка: Ди сидел в красном кресле у камина. Обстановка в точности такая же, как в его логове и в фальшивой студии ТСМ, вплоть до серебряной шкатулки на столике и портрета печальной дамы из восемнадцатого века.

— А больше ничего нет? — жалобно спросила я.

— Но я лишь передаю данные, — ответил Драйк, склонив огромную голову к изображению. — Здесь могут быть раскиданы подсказки. А что делать дальше — решай сама.

Я внимательно наблюдала за Ди. Позади него в камине плясало пламя, но сам он не шевелился.

— Это постановочный кадр?

— Наверняка, — согласился Оберон. — Воспринимай увиденное, как сообщение от Ди. Кодовые слова — «меня нет на месте». Но Драйк прав. Давай, поищем какой-нибудь знак.

Я максимально сконцентрировалась. Сначала «просканировала» все кирпичи, из которых был сложен камин, потом перешла к картине. Женщина грустно смотрела на меня миндалевидными глазами. Я не сомневалась, что уже видела на себе этот взгляд. Но где и когда? Однако я прочитала на медной табличке, прикрепленной к раме, имя: «МАДАМ ДЮФЕ». Возможно, я обнаружила скрытую подсказку к местонахождению колдуна? Я снова вернулась к портрету. Краткий миг узнавания — и изображение растаяло в воздухе.

— Хватит! — взревел Драйк. — Я информацию даром не раздаю. Что ты мне предложишь взамен?

— Я? — прошептала я, оглядываясь на Оберона и Игнациуса, но те попятились к двери. — Вряд ли я могу вас чем-то повеселить.

Дракон вытянул шею, и его нос оказался совсем рядом с моим лицом. Меня чуть не стошнило от запаха жженных волос в его дыхании, когда он принюхивался, но я не дрогнула.

— М-м-м-м… А мне сдается, что у тебя отыщется парочка очень вкусных воспоминаний. Лакомые кусочки! Если ты позволишь мне их немножечко подогреть…

— Не забывай, Драйк, она — потомок Сторожевой Башни, — вмешался Оберон. — Мы в ней нуждаемся.

— Если так, то ей нечего бояться, — рыкнул дракон. — Ну как, Гарет Джеймс? Отправимся в прошлое вместе?

— Оберон? — чуть слышно проговорила я. — Путешествие… опасно?

Игнациус издал звук наподобие сдавленного смешка. После долгой паузы Оберон вздохнул.

— Важно помнить, что огонь выявляет правду — но не всю.

— Огонь? — переспросила я, но в ответ услышала глухой стук задвигаемых засовов. Я обернулась, а моих провожатых и в помине не было. Вдруг подул раскаленный пустынный ветер. Я крутанулась на месте и увидела, что Драйк встал на задние лапы и наклонил голову. Щеки и живот дракона раздулись. Меня втягивал в глубь пещеры его мощный вдох, а сейчас он готовился выдохнуть.

Пламя ударило по моему телу с такой силой, что меня отбросило назад и я стукнулась спиной о стену. Я хотела закричать, но в рот тут же попал огонь. Я почувствовала, как он сжигает слизистую оболочку трахеи и обугливает мои легкие изнутри, а в следующее мгновение он проник в мою кровь. Чудовищный жар пронесся через сердце, как степной пожар по сухой траве, и в мгновение ока добрался по сосудам до подушечек моих пальцев. Сильнейшая боль охватила мой головной мозг, проникла во все нервные клетки и синапсы и взорвала их крошечными взрывпакетами. Каждый взрыв озарял воспоминание… Мне три года, я раскачиваюсь на качелях в парке. Мамина рука крепко поддерживает меня, подталкивает вверх, и я взлетаю к верхушкам деревьев… Мне шесть лет, я сижу на крыльце и ем мороженое… Мне двенадцать, и я просыпаюсь от кошмара и хочу позвать маму, но понимаю, что я уже взрослая. Разрозненные обрывки мелькали, как стекляшки в калейдоскопе, и я потеряла им счет. Мне шестнадцать, и я курю сигарету в баре в Ист-Вилидже… Мне семнадцать, и я стою на смотровой площадке Эмпайр Стейт Билдинг вместе с Бекки… Мне двадцать шесть, и я умоляю Уилла Хьюза испить моей крови. Пламя на миг задержалось… и помчалось дальше. Мне четыре года, и я просыпаюсь в теплой лужице у себя в кровати… Мне восемь, и я разбила дорогую вазу фирмы «Лалик»,[81]подаренную отцом матери в день годовщины свадьбы. Я тщательно прячу осколки… Мне восемь, и я лгу маме о случившемся, а она очень погрустнела и осунулась от разочарования… Вчерашняя ночь, я лежу в объятиях Уилла Хьюза на острове Говернорс. «Мне не стыдно!» Кто это сказал? Я?

В страшный момент узнавания я поняла, что слабый голос и есть я — нынешняя. Огонь отбросил меня в прошлое, и я прилагала отчаянные усилия, чтобы услышать себя. Он был похож на едва уловимый радиосигнал, сопровождающийся потрескиванием разрядов статики, в метельную зимнюю ночь. Я изо всех сил хваталась за свой же голос, но он возникал лишь время от времени. Только бы не упустить его! Я держалась за него, как Мелузина за свое испаряющееся тело, — и ужасалась грозящему мне небытию.

А пламя смеялось и рвалось вперед. Я чувствовала, как оно обшаривает, обыскивает мой мозг в поисках того, что ему нужно… Мне четырнадцать, и я гуляю с мальчишкой, который мне не очень нравится… Мне двадцать, и меня жутко злит медлительная кассирша в супермаркете… Мне шестнадцать, и я на заднем сиденье взятой напрокат машины, а за рулем — мать…

Огонь закружился над этим мгновением, как хищная птица, и спикировал вниз.

«Нет! — выкрикнул мой голосок. — Я вовсе не хотела, чтобы она погибла!» К моему огромному облегчению, пламя покинуло салон автомобиля и вернулось к другим воспоминаниям о маме… Прикосновение ее руки к моей спине, когда я качаюсь на качелях. Радость в ее глазах из-за того, что я получаю школьную награду за успехи в учебе… Ее лицо, когда я лгу ей насчет вазы… Ее глаза в зеркале заднего обзора, и я, уныло застывшая на заднем сиденье.