Книга Драконий коготь - Артур Баневич

— Вы на него смотрите, — меланхолично усмехнулся Кипанчо. — Девочка сидит у него на голове.

— Понравилось? — спросил Деф Гроот и сам себе ответил: — Вижу, понравилось. Я же говорил, что есть смысл присесть, капельку подумать, отведать моей кухни. Скоропалительные решения никогда не бывают умными. А уж на пустой-то желудок — и подавно. Санса, отломи-ка еще кусок хлеба. Видишь, мэтр с вожделением на жир поглядывает, а вылизывать тарелку опасается, считая это признаком дурного тона. Ну так как, господин Дебрен? Изменили мнение?

Дебрен старательно протер деревянную тарелку, прожевал отдающий плесенью хлеб. Порция была средняя, не велика, не мала, в самый раз для регулярного заполнения желудка. То есть немного скромновата для него. Последнее время он больше ездил и плавал, чем ел. Поездки, возможно, и подешевели, о чем направо и налево трубили фирмы, обслуживающие пилигримов, но зато с бескорыстным гостеприимством или временной работой становилось все сложнее. Он не баловался обильными обедами уже добрых две недели, так что охотно поел бы еще. Однако этого «еще» не было. Оставалось заполнять пустоты в желудке горячим, слегка подслащенным напитком.

Он сидел на самой плохой, наветренной стороне костра, где не было дыма, зато были комары. Ел чудесное, ароматное жаркое. Поэтому забылся. Пар из поданного кубка ударил его, как пятерня джинна, неожиданно выскочившего из бутылки.

— Женщина? Вам запах бабу напоминает?

Он поднял голову, послал недоверчивый взгляд слегка улыбающемуся рыжему.

— О чем вы? — Он хотел, чтобы это прозвучало резко, но чертова мята как-то скверно подействовала на его голосовые связки.

— Женщина, — покачал головой Деф Гроот. — Вероятно, ведьма-травница, а? Эти хуже всех. Однажды я пользовал купца, который заблудился в дебрях, и у такой бабы два дня просидел. До сих пор не знаю, чем она его так охмурила: любистоком, чарами, а может, красотой, подчеркнутой ведьминскими способностями. Но я полгода над беднягой потел, да и когда закончил, и тогда случалось ему ни с того ни с сего слезами заливаться. Родственники претензий не предъявляли, потому что он раза два так этим во время торга контрагентов удивил, что они цену спустили. Да-а-а… Тяжелый был случай. Ваш, к счастью, не столь серьезен.

— Не знаю, о чем вы, — сказал Дебрен, глядя в кубок, который держал обеими руками.

— Я хорошо готовлю, — загадочно улыбнулся Деф Гроот. — Однако я не повар. Душиством на хлеб зарабатываю. — Он отставил тарелку, на которой еще оставалось немного мяса. — А также на сыр, ветчину, хорошее вино. Я говорю это не для того, чтобы похвалиться. Просто хочу обратить твое внимание на факт, который тебе, вероятно, знаком по собственному опыту. На этом свете такие, как мы, низкорожденные, должны хорошо дело свое делать, чтобы ветчину и сыр вином запивать. Не дай обмануть себя видимостям, глядя на мою скромную двуколку и старые латы господина Кипанчо. Он — не первый встречный, да и я не стал бы оказывать свои ценные услуги случайному прохожему.

Дебрен глянул на четвертую тарелку, не лучше и не хуже, чем другие, зато с нетронутой порцией, а потом повернулся и посмотрел на ветряк. Тощий дворянин, все еще потевший в полных доспехах, но уже без шлема, стоял, задрав голову, и рассматривал неподвижные лопасти.

— Знаю, — проворчал Дебрен, снова поворачиваясь к душисту. — Я знаю, кто он такой, этот Кипанчо из Ламанксены. Читал о нем, только не думал, что он существует реально.

— Так бывает с людьми, вдохновляющими гениальных поэтов.

— Господин Кипанчо, тот, что из рыцарского эпоса… Простите, если я, хоть критик из меня никакой, выскажу свое мнение, но думаю, оно не расходится с мнением большинства. Это возвышенный персонаж, трагический и богатый символикой, но немного… ну…

— Спятивший. — Деф Гроот понимающе усмехнулся. Он даже не взглянул на Сансу, хотят тот как преданный оруженосец должен был теперь либо хватануть его тарелкой по рыжей голове, либо отложить оную тарелку и помчаться с доносом. Ну что ж, Деф Гроот был душистом, который неплохо зарабатывал на вино и ветчину. В людях он разбирался.

— Мой хозяин — сумасшедший, — без обиняков заявил Санса, облизывая ложку. — Вы медики, поэтому я могу вам это смело сказать. Совершенно стукнутый псих. Боевым молотом, конкретно говоря. В бою с теммозанами. В пустыне.

— Понимаю, — медленно проговорил Дебрен. — И твое здесь присутствие, мэтр Гроот, и странные иллюзии рыцаря, который ветряки с чудовищами путает. Боевой молот весит четверть центнера, а то и больше. Мало найдется людей, выживших после такого удара по шлему. Но что мне здесь делать, не понимаю. С молотом ваш наниматель столкнулся давным-давно. Сразу видно. К свежим ранам меня призывали не раз, особенно в местах мало богатых медиками и цирюльниками. Но по таким случаям — никогда.

— Никто тебя не просит лечить Кипанчо, — успокоил его душист. — Пороки души, тем более порожденные естественными причинами, — моя область. Правда, пациент настаивает на том, что молотом его угостил в бою Четырехрукий маг из Саддаманки, но даже если и так, непосредственная причина помешательства не магическая, ибо молот был обычный. Не говоря уж о том, что психике рыцаря больше, пожалуй, навредила госпожа Дульнесса Ромец. В четыре раза превышающая весом тот молот и, соответственно, более опасная.

— Ее тоже не поэт придумал?

— Он историю приукрасил и улучшил. Но основной стержень повествования правдив.

Дебрен еще раз поискал глазами долговязую, горящую металлом фигуру. И не нашел. Кипанчо не совсем по-рыцарски обходил врага с тыла, со стороны защищающего от наводнения вала и зарослей орешника. Хозяйка, ссутулившаяся и опухшая от плача, соскребала с котелка пригоревшую кашу, девочка сидела на крыше, неподвижная и нахохлившаяся, словно какая-то коричневая птица, а насосник-муж исчез.

— А девица Дульнесса еще жива?

— В качестве девицы? — усмехнулся рыжий. — Нет. Видите ли, господин Дебрен, девушки, при упоминании о которых дрожит в твердой руке кубок с мятой либо ветряк сгибает крылья в язвительном жесте, быстро мужей находят.

Дебрен отставил кубок. Он был зол, потому что руки у него вовсе не дрожали. Может, он слишком крепко сжимал пальцами оловянный кубок, вот и все.

— Я в бабах совершенно не разбираюсь, — пожал он плечами. — Задача магуна — распознавать примененные чары и противодействовать им. Иногда новые заклинания составлять и шлифовать, прежде чем пустить в большой мир. Но удары, нанесенные душе весящей центнер девицей, мы не лечим. В таких случаях я направлял клиентов в ближайший бордель с подвалом, заполненным бочками с горячительными напитками.

— Сей изумительный метод вы на себе испробовали?

Дебрен некоторое время смотрел на него малодружелюбно.

— Читал я когда-то об одном рыцаре, — сказал он, как бы беспечно, — который неприятные воспоминания удушал, приканчивая ни в чем не повинные ветряные мельницы. Вероятно, потому, что перемешивание лопастями воздуха счел слишком наглым вмешательством в его интимные проблемы. Будьте осторожнее, господин душист. Этот метод может кое у кого породить большие надежды, а здесь перед нами спокойный ветряк, к тому же насосный, а не мельничный, да и стоит себе в сторонке и носа в чужие дела не сует. Так что в очереди на солидную трепку вы оказываетесь первым.