Книга Храм украденных лиц - Екатерина Красавина

— Она говорила, что хочет помочь мне.

— И вы этому поверили?

— Не знаю. Наверное, да. В тот момент. Она говорила так… — Арсеньева запнулась.

— Как? — напряженно спросил Губарев. Волосы по-прежнему закрывали ей половину лица.

— По-разному. То ласково, то настойчиво. У нее был такой голос… нежный, мягкий.

— Вы не могли бы сказать, сколько ей, по-вашему, лет?

Девушка вздохнула.

— Нет. Не могла бы. Но это не старушка.

— Понятно.

Девушка хотела что-то сказать, но промолчала.

— Куда вы дели деньги и пистолет?

— Та женщина сказала, чтобы я отнесла их обратно в камеру хранения. На следующий день.

— Вы сделали это?

— Нет. Я хотела. Но потом испугалась. И никуда не пошла. Я плохо себя чувствовала в те дни.

— Где сейчас пистолет?

— Я выкинула его. В помойку. Через несколько дней. А деньги оставила себе. Но я могу их вернуть. В любой момент. Если бы знать — кому… Мне не нужны чужие деньги.

Возникла пауза.

— Спасибо за информацию. Если мне понадобится, я еще свяжусь с вами.

— Это сделала «она», — убежденно сказала Арсеньева.

— Возможно. — Губарев подумал, что он ненамного приблизился к разгадке убийства. — Та женщина говорила что-нибудь о себе, о своем отношении к Лактионову?

— Нет. Она говорила немного. Только о том, что я должна отомстить ему. Что я настрадалась, и что ей меня жалко. Она называла меня бедняжкой. — И горькая улыбка тронула губы Арсеньевой.

— Получается, что она умело играла на ваших сокровенных струнах.

— Знаете, когда всем на тебя наплевать, это… трогает.

— Я не осуждаю вас.

— Я думала потом: почему я была как загипнотизированная? Она так ласково говорила со мной! Понимаете, после смерти бабушки у меня никого не осталось. Я живу совсем одна. А тут… кто-то со мной поговорил по душам. Пожалел меня. — Лицо Арсеньевой исказилось. Губареву показалось, что она вот-вот сейчас заплачет.

— Не надо, — испугался он.

— Да… конечно. Губарев встал с табурета.

— До свидания. Вы чем-нибудь занимаетесь, работаете?

— Нет. — Что-то в ее голосе не располагало к дальнейшим расспросам.

— До свидания, — повторил он. Но в ответ ничего не услышал.

Дома его взяла страшная тоска. Такое бывало. Редко, но случалось. Все разом представлялось бессмысленным, глупым и ненужным. Абсолютно все: собственное существование, работа. А если вдуматься, так, наверное, и было. Просто эти мысли обычно гонишь в шею и не даешь им овладеть тобой. Но иногда расслабляешься. И тогда — пиши пропало. Все плохо, и все валится из рук.

По дороге домой он купил колбасы и сейчас, сделав бутерброды, запивал их горячим чаем. Есть особенно не хотелось. Майор чувствовал себя вялым и разбитым. Включил телик. Пощелкал пультом. Везде было одно и то же. Боевики, драки, погони. Ничего интересного. Второсортная заокеанская продукция. Он выключил телевизор.

Его мысли вертелись вокруг женщины, которая разыскала Арсеньеву и позвонила ей. Предложила убрать Лактионова и была готова заплатить за это приличные деньги. Кто это? Женщина с обворожительным голосом. Неожиданно вспомнились слова Фокиной, бывшей подруги Лактионовой. Она говорила, что Дина Александровна умела играть голосом. Умела хорошо притворяться…

Лактионова вполне могла убить и Лазарева. Женщины обычно не прощают таких вещей. А с другой стороны, если бы все убивали своих бывших любовников только за то, что те попользовались ими и помахали ручкой, количество трупов бы резко возросло. Да, больно, да, обидно. Но… что поделаешь, это жизнь! Не ты первая и не ты последняя. В какой-то степени, как ни кощунственно это звучит, история банальная до жути. Почему Лазарева не сказала об этом, тоже ясно. Витька прав: это ее не украшает. Они думали, что девушка на фотографии — племянница Лазаревой. Но это предположение оказалось неверным. И все-таки, все-таки… что-то не давало майору покоя. Он встал с дивана и вынул из пиджака снимок любовницы Лактионова. Не был ли подозрительным тот факт, что Дина Александровна вовремя направила следствие по ее следу? Наверняка эту фотографию она нашла давно. Просто приберегала для «удобного случая». Неплохой отвлекающий маневр! Учитывая тот факт, что шансы найти эту девушку у них почти нулевые. Для того чтобы отвести от себя подозрения, она и вытащила на свет божий эту блондинку. Губарев не отрываясь смотрел на снимок. Хорошенькая блондинка. Как куколка. Да, пожалуй, это лучшее определение: куколка! Барби. Точеное правильное личико. Без изъянов. Она не может быть похожей на племянницу Лазаревой. Та была страшна собой и сидела дома. Одна-одинешенька. А эта подцепила Лактионова. И всерьез. Майор неотрывно смотрел на фотографию. И тут что-то кольнуло его в грудь. А вдруг… и тут перехватило дыхание. Не может быть! Просто не может быть! Ему пришла в голову мысль, что, возможно, племянница Лазаревой сделала пластическую операцию!

Мысли сразу заметались, как птицы, пойманные в силок. Что делать? Если пойти напрямик к Лазаревой, она будет отчаянно заметать следы. Предупредит племянницу… Это его счастье, что вчера Лазаревой не было на месте! Он мог все испортить, выложив карты на стол раньше времени. Нет, положительно это был сигнал свыше и маленькое везение, что случалось в его жизни довольно редко. Но все же случалось. А как тогда быть? Лучше всего — поехать к племяннице и постараться осторожно навести о ней справки. Адрес у них есть. Если «портрет» сходится, если блондинка на снимке и Исакова Лидия Валентиновна — одно и то же лицо, тогда… Тогда, одернул себя майор, и надо действовать по обстоятельствам. Не опережая события. А пока надо сделать разведку боем и выяснить насчет Исаковой. Незамедлительно! Не откладывая. Завтра же.

…Он лег спать, предварительно заведя будильник на семь утра. Последней мыслью перед сном было: опять не позвонил своим. Наташка подумает, что я ее избегаю. Надо срочно исправить этот промах. А то некрасиво получается: попользовался девушкой и даже не звоню!

Утром Губарев объяснил Витьке тактику дальнейших действий. Тот скептически хмыкнул, когда майор изложил ему вчерашнюю догадку.

— Вы так думаете?

— Да. — Майору скептицизм напарника не понравился. — Не действуй на нервы.

— Это вы какой-то нервный стали.

— Станешь тут нервным. Сидим в яме! И ты хочешь, чтобы я сиял от радости?

— Хотя бы не рычите. Губарев ничего не сказал.

— Ладно, поехали. Дом, где жила Исакова, находился в глубине двора.

— Тихое, патриархальное место, — сказал Витька, окидывая взглядом двор.

— Да, тихое и патриархальное, — повторил Губарев. Он думал о своем. О том: пан или пропал.

— Да не волнуйтесь вы так! — успокоил его напарник. — Сейчас все узнаем.