Книга Война неудачников - Сергей Мусаниф

– Гиперпространственный вихрь, – сказал он. – Одно время научный сектор СБА всерьез разрабатывал эту теорию как оружие последнего шанса, но потом по вполне понятным причинам от нее было решено отказаться.

– И что же это за вполне понятные причины?

– Во-первых, тогда это был крайне дорогой проект с весьма туманными перспективами. А во-вторых, это оружие, которое нельзя использовать.

– Потому что оно ударит по всем?

– Именно. И, более того, поскольку тогда нашим основным потенциальным противником считалась Кленнонская Империя, которую мы существенно превосходили технологически, было очевидно, что применение гиперпространственного вихря сильнее ударит по нам, чем по врагу.

– Но если Альянс превосходит Империю технологически, то он должен быстрее оправиться от удара.

– Технически – может быть, – согласился Риттер. – Но Альянс состоит из очень большого количества миров, некоторую часть которых удерживает в нашем составе только осознание ими того факта, что у нас есть военно-космический флот.

– И если оставить эти миры в изоляции на несколько десятков лет…

– Ситуация выйдет из-под контроля уже в первые месяцы, – подтвердил мои прогнозы Риттер. – А до того как новый флот обретет хотя бы подобие той силы, которую мы имеем сейчас, пройдут даже не десятилетия, а века. Альянс развалится.

– А Империя?

– А Империя – нет. В целом подданные императорского дома куда более лояльны. К тому же речь идет о значительно меньшем количестве миров и ощутимо меньших расстояниях между ними. Империя просто на время разожмет кулак, чтобы впоследствии сжать его вновь. Для Альянса же последствия будут сравнимы с ампутацией, проведенной в полевых условиях ржавым топором. Чтобы восстановить статус-кво, понадобится не одна хирургическая операция. Со всеми сопутствующими рисками, если ты понимаешь проведенную мной аналогию.

– Понимаю, – кивнул я.

– И это только та часть истории, которая касается отношений Империи и Альянса, – продолжил Риттер. – А ведь есть еще скаари, чьи возможности мы до сих пор представляем весьма слабо. Может быть, вихрь надолго выведет их из игры, а может быть, они вернутся на поле первыми. Сейчас очень сложно строить прогнозы, но одно можно сказать точно – если Визерс сумеет проделать этот номер, произойдет катастрофа.

– С другой стороны, война – это тоже катастрофа.

– В войне у Альянса больше шансов.

– Если верить Визерсу, в войне у Альянса шансов вообще нет.

– Ну да, – согласился Риттер. – Если верить.

До корабля осталось всего полсотни шагов. Я остановился.

– Джек…

– Да? – Он успел пройти пару метров, прежде чем обнаружил, что меня уже нет рядом.

– Мы ведь оба умрем здесь, так?

– Да, – подтвердил он. – Скорее всего так оно и будет.

– И очень скоро.

– Да.

– И ты понимаешь, что я уже ничего никому не расскажу, так что политика умолчания более не имеет смысла.

– С практической точки зрения – да. Что ты хочешь знать?

– Кто такой Холден?

– Понятия не имею, – вздохнул он. – Сам очень хотел бы это понять, но… наше общение было слишком скоротечным.

– У тебя ведь должна быть какая-то теория, которая бы все объясняла. Ладно, не все, но хоть какие-то частности?

– Увы. Я развел бы руками, но у меня броня подклинивает. Самая разумная теория, которая объяснила бы его «воскрешения», заключалась в том, что Феникс – это не один человек, а организованная группа. Может быть, генетически улучшенные особи, клоны или что-то вроде того. Но в твою историю это не вписывается.

– В мою историю много чего не вписывается.

– Зато финал немного предсказуем. – Он усмехнулся.

Кстати о клонах.

Манерой вести диалог и некоторыми своими поведенческими реакциями Риттер периодически напоминал мне Сола, и чем ближе он подбирался к объекту охоты, тем чаще проявлялось это сходство.

Поскольку они не были кленнонцами и шансы, что они вылезли из одной пробирки, были исчезающе малы, мне стоило поискать другое, менее очевидное объяснение.

Возможно, на их манерах просто сказывалась их принадлежность к одному ведомству, а возможно, полковник Риттер за время охоты слишком долго всматривался в бездну генерала Визерса, и бездна посмотрела на него в ответ.

Наблюдение меняет наблюдаемый объект, наблюдение меняет наблюдающего, а в нашем случае речь шла не только о наблюдении. Могли ли маневры генерала Визерса произвести на Джека столь глубокое впечатление, что тот неосознанно начал ему подражать? Или даже не совсем неосознанно?

Как бы там ни было, крайне любопытно было бы посмотреть, как они поведут себя, встретившись лицом к лицу. Ну, в те короткие секунды до того, как они начнут палить друг в друга из всех орудий.

– В принципе на завершающей стадии нашей операции ты мне уже не нужен, – заявил Риттер. – Если хочешь, можешь остаться здесь.

– И что мне это даст?

– Проживешь чуть дольше.

– Нет, – сказал я. – В этом нет смысла.

– Несколько часов, – продолжал Риттер. – Может быть, даже пару дней, если повезет и скаари не будут усердствовать в поисках.

– И чем мне заниматься эти несколько часов или дней?

– А я знаю? Медитировать, попробовать примириться с собой. Или можешь просто подрочить. Тут, знаешь ли, у каждого свои предпочтения.

– Говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти, – сказал я.

– Забавно, – хмыкнул Риттер. – Как будто кто-то из тех, кто имел возможность сравнить, имел еще и возможность кому-то об этом рассказать…

Едва мы поднялись по аварийному трапу и оказались в шлюзовой камере «Тритона», как пилот включил маневровые двигатели и корабль оторвался от земли. Двое коллег Боба, проходивших по тому же разделу «мясо», помогли нам вылезти из поврежденной брони и начали засовывать в новую. Оказывается, у них тут был неплохой запас.

За время всей этой процедуры никто не проронил ни слова.

Когда мы были уже почти полностью упакованы для последнего боя, только что без шлемов, Риттер махнул рукой, попросив следовать за ним, и потопал в ходовую рубку.

– Полагаю, там тебя ждет приятный сюрприз, – сказал он. – То есть, наверное, это был бы приятный сюрприз, если бы расклад был несколько иным. А сейчас это просто сюрприз.

– Я не люблю сюрпризы. В чем дело?

– Когда они решили прорываться, Азим вызвался быть первым и отвлечь огонь на себя. Поскольку шансы его в таком случае расценивались крайне невысоко и он сам это понимал, он настоял на том, чтобы пилотировать «Ястреб» в одиночку. Вообще без экипажа.