Книга Сердце мое - Элизабет Лоуэлл

Оставшись в спальне одна, она еще раз посмотрела на прекрасные, заросшие чапаралью склоны гор. И медленно покачала головой.

«Нет, все-таки до меня ему дело есть, — возразила она самой себе. — Хотя, разумеется, менять свой образ жизни из-за меня он не станет. Но с другой стороны, у него ведь никогда в жизни не было настоящего дома, и он просто не знает, чем жертвует, ведя бродячий образ жизни…

Кажется, он и впрямь испытывает ко мне нечто большее, чем просто сексуальное влечение. И потом, он ведь сказал, что любит меня! Если бы он просто хотел затащить меня в постель и ничего больше, тогда он признался бы в любви до того, как это произошло, и не очень-то деликатничал со мной теперь. Это было бы ему совершенно не нужно. Он ведь получил чего хотел…

Как, впрочем, и я сама», — решила Шелли.

Одно лишь воспоминание о мгновениях недавно пережитой близости заставило ее вздрогнуть — кровь быстрее заструилась в ее жилах, и от наслаждения она чуть замедлила дыхание. Шелли привыкла быть честной сама с собой, и она знала, что, захоти ее Кейн еще раз, он мог бы без особого труда получить желаемое. И даже не один раз…

«Нет, я-то не имею в виду только секс, — продолжала Шелли внутренний диалог. — Конечно, ему нужно больше, чем просто секс, хотя… Это было чертовски здорово, в постели… А я… Я люблю его? Господи, какая злая шутка судьбы — домоседка и бродяга…»

Прикусив губу, Шелли неподвижно стояла, пытаясь навести порядок в собственных мыслях.

Но не могла. Все в ее спальне: запах, смятые простыни на кровати, крошки хлеба на подносе рядом — напоминало ей об их любви. О незабываемой, удивительной, невероятной близости.

«Впрочем, достаточно сантиментов, — довольно резко сказала она сама себе. — В конце концов, не в первый раз жизнь припирает меня к стенке, лишая свободы выбора и даже возможности спокойно, сосредоточенно все как следует обдумать».

Обычно, желая отдохнуть и расслабиться, Шелли уходила побродить в горы. И сейчас она принялась вытаскивать из шкафа все необходимое походное оборудование. Очень скоро оно уже было аккуратно уложено рядом со шкафом. Оставалось только сложить все это в рюкзак. По меньшей мере раз в неделю Шелли уходила в горы с большим рюкзаком, захватывая с собой холодный обед. Она любила посидеть там, в тишине и покое — особенно на закате, приветствуя наступление ночи, глядя, как опускаются на землю сумеречные тени и оживают холмы, днем кажущиеся почти безжизненными. Начинается ночная жизнь, и звери и птицы выбираются из дневных убежищ в поисках пищи, добычи, жертвы…

Окончательно приведя себя в порядок, Шелли взяла в охапку приготовленное походное оборудование и пошла наверх по лестнице, легко перепрыгивая через ступеньку.

Кейн в это время готовил сандвичи на кухне. Услышав легкие шаги, он поднял голову и увидел Шелли. Быстрым походным шагом она вошла на кухню, неся с собой вещи. Он не мог сдержать улыбки — до того она была складная, ловкая, легкая… И очень женственная — даже в походных ботинках.

— Я вылил остатки лимонада в большую флягу-термос. — Кейн указал рукой на стол. — Но если ты хочешь взять еще что-нибудь из еды, у меня с собой есть свой собственный рюкзачок…

— Лимонад — это здорово, — откликнулась Шелли. — В термосе он останется прохладным всю ночь. Мы ведь не пойдем далеко и нам не понадобится большой запас воды?

— М-м, — промычал себе под нос Кейн и спохватился: — Да, а фонарик ты взяла?

Впрочем, Шелли так и не поняла, были ли его слова про фонарик вопросом или утверждением, что показывало бы, насколько он не считает ее настоящей домоседкой, а напротив, такой же бродягой, как и он сам, вполне способной позаботиться о любой мелочи.

— Я всегда ношу с собой фонарик, — ответила Шелли. — Даже не вынимаю его из карманчика в рюкзаке.

— А нож? Спички? Компас?

— И еще сумочку-аптечку с медикаментами и специальное большое «одеяло путешественника». Оно и жару отражает, и от холода согреть может, — пояснила Шелли достаточно сухо. — Ну как, забыла я что-нибудь, о мой всемогущий господин бродяга?

— Ничего.

Он бросил на нее беглый, но многозначительный взгляд и вновь опустил глаза на доску с хлебом, продолжая заниматься сандвичами — нарезая ветчину тонкими ломтиками и укладывая ее на хлеб.

— У тебя развязался ботинок, — обратилась к нему Шелли.

— Ты уже и это заметила? — Он улыбнулся, Ласка, быстрая моя, проворная, ловкая ласка.

— Да, ласки — зверьки быстрые, — спокойно отозвалась Шелли и добавила: — Ты как будто хочешь мне что-то сказать и не решаешься?

— Ну, если только то, что для заядлой домоседки, каковой ты себя почему-то считаешь, у тебя, судя по всему, большой походный опыт, иначе как бы ты сумела собрать рюкзак так быстро и при этом ничего не забыть?

— Я же рассказывала тебе, — сухо ответила она, — в походах и странствиях прошло все мое детство. Но, — она особо подчеркнула эти слова, — всему этому я научилась до того, как у меня появился дом. Гораздо раньше…

— Дай что-нибудь сандвичи завернуть, — только и ответил ей Кейн.

— Открой третий ящик справа. И пока Кейн рылся в ящике, Шелли подошла к холодильнику.

— У меня с прошлого вечера осталось еще немного жареной курицы, — сказала она, доставая мясо.

— Да ну? — удивился Кейн. — Что же случилось? Бедняга Билли остался голодным? Или наоборот? Так объелся, что уже не было сил доесть? Или вообще не было аппетита?

— Ни то, ни другое и ни третье. Я купила в пять раз больше мяса, чем обычно. Только поэтому что-то и осталось. И даже хватило ему взять с собой на завтрак в школу.

Кейн засмеялся.

— Давай-давай смейся, — отозвалась Шелли. — Но я никогда до этого не понимала выражения «волчий аппетит». Пока не увидела собственными глазами, как ест Билли. Пока он жил у меня, я покупала вчетверо больше шоколадного печенья. Два раза…

Уложив холодного цыпленка в рюкзак, Шелли подняла глаза. Кейн неотрывно следил за ней с улыбкой на лице. От этой улыбки сердце Шелли застучало быстрее.

— Добрая, любящая, заботливая женщина, — тахо сказал ей Кейн.

— Которая, представь себе, одновременно и заядлая, неисправимая домоседка!

Хотя Шелли и старалась говорить спокойно и чуть сухо, это ей не удавалось. Улыбка Кейна ее совершенно обезоруживала.

— В следующий раз я постараюсь вернуться до того, как мой прожорливый племянник съест последнее печенье! — засмеялся Кейн.

Шелли вздрогнула, широко раскрыв глаза. Вот так запросто Кейн давал ей понять, что в недалеком будущем уйдет от нее снова.

И вернется к ней!

— Я успела отложить немного печенья — в шкафу над холодильником, там, на верхней полке, в большой красной банке из-под кофе! — И Шелли потянулась за табуреткой. — А я-то думала, что этим кормят только маленьких детей.