Книга Nevermore - Гарольд Шехтер

Повернувшись на стуле, я с некоторым испугом обнаружил четыре пары юных глаз, с энтузиазмом заглядывавшие в комнату сквозь приотворенное окно. Среди этой компании я без труда опознал паклевласого мальчишку, который стоял на коленях посреди улицы в момент нашего прибытия и чей акт бессмысленной детской жестокости мы ненамеренно прервали.

— На какого черта вы уставились, По? — удивился Крокетт и подался немного в сторону, поскольку я загораживал ему окно. Как только благодаря этому движению верхняя часть туловища полковника сделалась доступна обозрению шайки юных поклонников, они разразились восторженными восклицаниями.

— Это он! — крикнул один из парней, и его круглая, несколько поросячья физиономия изобразила полнейшее счастье. — Ты правду сказал, Джесс!

— Я же говорил, я же говорил! — вопил паклевласый мальчишка, который, как я успел заметить, страдал от серьезного окулярного расстройства, в просторечии именуемого косоглазием. — Вы же Дэви Крокетт, верно? — обратился он к моему товарищу, не сводя при этом взгляда с меня.

— Чтоб меня, если я — не он, мой юный друг, — с доброжелательной улыбкой отвечал Крокетт. Он поднялся со своего места и встал посреди комнаты, уперев руки в бока.

— Я знал, что это вы, как только увидел, сразу узнал! — воскликнул косоглазый юнец по имени Джесс. Указывая на меня подбородком, который повиновался ему лучше, чем глаза, он спросил: — А это кто?

— Мой напарник, — представил меня Крокетт, — мистер Эдгар По.

— А чего сопливку на лицо надел? — прицепился юнец.

Хотя этот невежественно сформулированный вопрос был адресован моему товарищу, я счел вполне уместным ответить на него и пояснил, что платок на лице имеет профилактическое назначение, ибо он защищает мои достаточно деликатные респираторные органы от вредоносной атмосферы этой комнаты.

— Вероятно, вам неизвестно, — пустился я в подробности, — что плевральные мембраны легких человека зачастую имеют повышенную чувствительность к различным видам переносящейся по воздуху плесени, которая обычно заводится в домах, где…

Но прежде чем я закончил эрудированное разъяснение, косоглазый юнец, воспитание которого, как ни прискорбно, оставило его совершенно несведущим в элементарных требованиях этикета, резко обернулся к полковнику и задал новый вопрос:

— Что вы тут делаете, Дэви?

— Мы с По обнюхиваем следы и пытаемся выяснить, кто убил этого типа, который жил здесь.

— Старого мистера Монтагю! — воскликнул мальчишка. — Мы все об этом знаем! Ему выкололи глаза, глотку перерезали от уха до уха, а тело спрятали под половицами!

— Да, так оно и было, к сожалению, — печально подтвердил Крокетт. — Что-нибудь еще вы слышали, ребятки, что могло бы нам пригодиться?

— Нет, сэр, — покачал головой Джесс и, указывая большим пальцем на стоявшего возле него круглолицего приятеля, добавил: — Вон Томми — он кое-что видел.

— В самом деле? — вмешался я, обращая пристальный взгляд на молодого человека, именуемого Томми. — И что же именно ты видел?

— Женщину, — сказал он.

— —Женщину! — хором воскликнули мы с Крокеттом.

— Да, сэр! — сказал мальчишка. — В тот день, как пропал старый мистер Монтагю. С самого утра, спозаранку. Я как раз шел из отхожего места и видел странную женщину, которая как будто кралась по улице.

— Как она выглядела? — дрожащим от возбуждения голосом поспешно переспросил я. — Могли вы беспрепятственно разглядеть ее анфас?

— Разглядеть ее как? — удивился мальчишка.

— Ты видел ее лицо?

— Нет, сэр, — ответил мальчик. — Я видел ее только со спины. Она вроде среднего роста, мяса на костях маловато, и вся в черном. И волосы черные. Очень черные. Черные как… — И тут молодой человек торжественно поднял правую руку и, указуя коротким пальцем в мою сторону, завершил: — Как ваши, мистер!

При этом поразительном заявлении мое сердце учащенно забилось. Наконец-то появилось убедительное свидетельство или даже неопровержимое доказательство того, что зловещая женская фигура, трижды встреченная мной, была чем-то большим, нежели фантазмом.

Задумчиво поглаживая чисто выбритый подбородок, Крокетт с минуту поразмыслил над этими словами, а потом сказал:

— Что ж, парни, вы нам здорово помогли. А теперь проваливайте отсюда, чтоб мы с напарником спокойно занялись своим дело.

— Ох-х! — вздохнул юный Джесс. — А нельзя нам остаться и еще чем-нибудь помочь, Дэви?

— Знаете что, — сменил подход Крокетт и, приблизившись к окну, сунул руку в карман серых в полоску брюк, извлек монету и вручил ее косоглазому. — Дэви умеет ценить друзей и всегда благодарен за помощь. Вот вам блестящий новенький никель, и пусть меня затопчет стадо бешеных сороконожек, если этого не хватит, чтобы накупить вдоволь мятных лепешек для всей вашей компании. А теперь марш в ближайшую кондитерскую, а если вы нам с По понадобитесь, мы крикнем!

Косоглазый мальчишка с ликующим криком выхватил пятицентовую монету из рук пограничного жителя, развернулся на каблуках и скрылся из виду. Товарищи следовали за ним по пятам.

— По, — торжественно обратился ко мне Крокетт, вернувшись на свое место за столом. — Выходит, я ошибался. Похоже, ваша таинственная женщина существует не только у вас в воображении.

Так устроена природа человека, что из всех эмоций едва ли не приятнейшим, едва ли не сладостнейшим является чувство собственной правоты. Однако в данном случае торжество мое омрачалось, если не полностью уничтожалось, тягостным предчувствием и даже чудовищной уверенностью в том, что если затеянное нами с полковником предприятие не удастся, еще одна невинная жертва падет вскоре от рук этой адской черноволосой женщины, реальное существование которой только что подтвердил этот упитанный юнец по имени Томми. Потому я ответил полковнику сдержанно:

— Да, похоже на то. И если мы не установим личность таинственной губительницы и ее мотивы, можно не сомневаться в том, что вскоре воспоследует очередная трагедия.

— Так за дело! — воскликнул Крокетт.

И мы немедля вернулись к своей работе. С час или даже больше (я совершенно утратил ощущение времени) мы с полковником в полной тишине пролистывали газету за газетой.

Глаза, все более утомлявшиеся по мере того, как день продвигался к вечеру, с трудом разбирали бесчисленные театральные рецензии, среди которых был и отчет о легендарном представлении «Ричарда III» с Бутом-старшим[64]в главой роли, которое произвело сенсацию в театре на Холидей-стрит вечером 2 ноября 1821 года, и сообщение о потрясающем портрете обреченного протагониста «Макбета», созданного Эдмундом Кином.[65]Однако большая часть эссе Монтагю касалась совершенно (и заслуженно) безвестных актеров и пьес: мистер Джордж Бонифейс в роли капитана Бленхайма в «Неограненном алмазе»; мисс Эффи Джермон в роли Сэлли Скрэггс в «Индийских набросках»; мистер Чарльз Мэтьюс-старший в роли Боба Тайка в «Поездке в Париж» и прочая малозначительная халтура.