Книга Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Том заказал максимально возможный формат снимка, который очень понравился всей семье. Когда Хейгены вернулись в Лас-Вегас, снимок повесили над каминной полкой взамен дорогущей литографии Пикассо, которая гораздо лучше смотрелась в гостиной.

Поражение Хейгена стало одним из самых разгромных за всю историю штата Невада. Какая убедительная победа мертвого кандидата над живым!

Снова и снова на собраниях клуба «Ротари», профсоюза шахтеров, скотоводов и учителей Невады обсуждалось, каким инертным, лишенным обаяния и красноречия оказался Хейген. Убежденный католик-ирландец в стане баптистов! Сам Том впервые увидел штат во время избирательной кампании. Да любой из сезонных рабочих прожил в Неваде дольше, чем конгрессмен Хейген! Самой большой ошибкой стали теледебаты с надменной сухонькой вдовой его предшественника. Это было последней отчаянной попыткой спасти ситуацию, которая к этому времени стала безнадежной. Том Хейген, адвокат от бога, умеющий хладнокровно отстаивать свои убеждения, на экранах телевизоров был похож на ящерицу. В Неваде обитает самое большое количество ящериц в стране. Если своих ящериц полно, зачем еще одна, к тому же чужая?!

За день до выборов в центральной газете Лас-Вегаса вышла статья, в которой Тома называли не только адвокатом покойного Вито Корлеоне, крестного отца нью-йоркской мафии, но и его незаконнорожденным сыном. Автор статьи, молодая и подающая надежды журналистка, утверждала, что Майкл и Фредо Корлеоне называют Тома «братом». Хейген не собирался ничего отрицать. Для него Вито был не только отцом, а еще и образцом добродетели, под патронатом которого была построена крупнейшая в Неваде клиника и галерея современного искусства. Том показал журналистке газетную статью, в которой фонд Корлеоне был назван одной из лучших благотворительных организаций в стране, и разворот журнала «Лайф», где рассказывалось о военных подвигах Майкла Корлеоне. Хейген заметил, что Корлеоне, названные в статье преступниками, никогда не были осуждены, даже мелких правонарушений не совершали. «Но их же не раз арестовывали, особенно покойного Сантино», — заметила настырная журналистка. В ответ на это Хейген вручил ей Конституцию США и посоветовал прочесть о презумпции невиновности. Судя по всему, к такому повороту событий журналистка готова не была.

Интересно, известна ли журналистке или ее редактору правда о Томе и его роли в клане Корлеоне? Если да, то сведения могли поступить из нескольких источников. Бывшие соседи и друзья Тома, Фонтейн, который его никогда не любил, чикагская семья, пристально следившая за каждым его шагом. Учитывая последние события, это мог быть даже Фредо. Вполне вероятно и то, что прыткая журналисточка раскопала сведения сама. В любом случае ни Том, ни Майкл не собирались тратить время на разгадывание загадки, по крайней мере сейчас. Да и зачем? Очевидно, что и без этой статьи Том все равно проиграл бы на выборах.

Некоторое время спустя в Вашингтоне решилась задачка попроще, и справедливость восторжествовала. Несколько недель кропотливой работы, и вот у невзрачного дома на берегу реки Анакостия остановился красно-черный «Кадиллак» с нью-йоркскими номерами. Шел сильный снег, но невысокий крепыш в блестящем костюме и дюжий здоровяк в темном плаще, казалось, ничего не замечают. Они подошли к одному из подъездов и, даже не сбавив шагу, выбили дверь. Через секунду прогремел выстрел. Соседей это не удивило. Выстрелы в этом районе звучали куда чаще, чем детский смех. Крепыш вынес из подъезда белую ковбойскую шляпу, а здоровяк в плаще — старые часы Хейгена. В квартире на втором этаже лежал без сознания молодой негр. Часы ему так понравились, что он решил оставить их себе. Его нокаутировал одним-единственным ударом Элвуд Кьюсик, боксер-тяжеловес. Совсем недавно беременную подружку Кьюсика помог устроить на аборт не кто иной, как Эйс Джерачи. Невысокого крепыша, племянника Тессио, звали Косимо Бароне, для друзей — Таракан Момо.

В качестве назидания Момо прострелил правую руку негра. Ворюга даже не пошевелился. Кьюсик, выполнявший подобное поручение впервые, поднял здоровую руку негра и проверил пульс. Кажется, в порядке, и дыхание тоже. Сам виноват, никто не заставлял его воровать! На рояле парень, конечно, играть не сможет, но если не умрет от потери крови, то все будет в полном порядке.

— А чьи это часы? — поинтересовался Кьюсик, примеряя их в машине.

Таракан Момо не ответил. Опустив солнцезащитный щиток, он пригладил жесткие густо напомаженные волосы. Через секунду они уже были за окраиной Вашингтона.

— Часы и шляпа принадлежат одному и тому же парню? — не унимался боксер.

— Почему бы тебе не примерить шляпу?

Кьюсик пожал плечами и послушался.

— Ну, что скажешь?

— Замечательно! Она твоя. Послушай, ковбой, давай немного помолчим, ладно?

Кьюсик снова пожал плечами и послушался.

Незадачливый вор, скрючившийся на полу грязной комнатки, принадлежал миру, где полицию звать не спешат, а если и вызывают, то помощь прибывает не скоро. Случилось так, что негр все-таки скончался от потери крови. Назовите это несправедливостью или силой непредвиденных обстоятельств, как хотите! Разве это должно было волновать Тома Хейгена? Разве он виноват в том, что случилось? Мертвый грабитель никому ничего не расскажет. Мертвые молчат.

Глава 16

Увидев в иллюминаторе очертания Сицилии, Кей Корлеоне задохнулась от восторга.

Майкл оторвал глаза от книги, которую читал. «Пейтон-Плейс» Грейс Майтелиус расхваливали мама Кей, Дина Данн и еще несколько знакомых. Сама Кей закончила ее несколько часов назад и была сильно разочарована.

— Что-то не так?

— Все в порядке, — отозвалась женщина. — Боже, ты никогда не говорил, как красива Сицилия!

Палермо защищали крепостные стены, а вокруг — гряда высоких с заснеженными вершинами гор. С высоты пейзаж представлял собой череду острых каменных шпилей и складок. Стоял февраль, но Средиземное море казалось нестерпимо синим, ярко переливающимся в солнечных лучах. Лишь легкая рябь нарушала его безмятежность. Приземляться предстояло к северо-востоку от города. Пытаясь отговорить жену от поездки, Майкл упоминал, что аэропорт Палермо — один из самых опасных на свете. Сам он чаще всего прилетал в Рим, а оттуда добирался поездом и паромом. Сделав вираж, самолет опустился к воде так низко, что пассажиры смогли разглядеть утлую серую лодчонку и небритые лица рыбаков. Кей, до этого добиравшаяся в Европу морем, была на седьмом небе от счастья и сказала, что отныне будет путешествовать только на самолете.

Лишь когда тень самолета упала на острые прибрежные скалы, женщина на секунду испугалась. Но вот пассажиров встряхнуло, и самолет коснулся земли. Да, на этот раз все обошлось.

— Наконец-то я увижу Сицилию! — восклицала Кей.

— Родину богини Венеры, — прошептал Майкл, поглаживая ягодицы жены.

Сколько раз Кей выслушивала рассуждения о сицилийском национальном характере! Сколько раз Майкл ездил в Палермо по делам, а три года фактически здесь прожил! Мог ведь он хоть раз взять ее с собой! Неделю на осмотр достопримечательностей, а вторую для себя, чтобы наконец-то побыть вдвоем. Неужели она этого не заслужила?