Книга Мокруха - Марк Хаскелл Смит

В спальне слышалось только непрерывное клацанье клавиш лэптопов да время от времени чья-то пивная отрыжка.

Обоим хотелось о многом написать.

21

Не мог же Дон сказать шерифу, что Мора его любовница, и он взял ее с собой просто покататься. Детектив не нашел ничего лучшего, как представить ее помощницей окружного прокурора. Шериф купился на это ничтоже сумняшеся – наверно, потому, что все его внимание было поглощено вырезом на груди Моры – и начал докладывать им обоим о происшествиях за день.

Потом он повел их в морг на опознание тела Томаса Рамиреса. Дон решил, что Море созерцать это жуткое зрелище, конечно же, ни к чему. Однако, вот она, стоит рядом, а шериф сдергивает простыню и услужливо показывает все девять пулевых отверстий, оставленных им в груди Рамиреса. Каждое аккуратно обведено красным маркером, хотя их и так не проглядишь – черные, мерзкие раны. Шериф очень гордился своей работой и сожалел только, что упустил второго; однако парень задал такого деру – только пятки засверкали.

Дона так и подмывало спросить шерифа по поводу двух дюжин стреляных гильз, собранных с пола больничной палаты. Если девять пуль он всадил в Рамиреса, куда же полетели остальные пятнадцать? Томас выстрелил только один раз, попав шерифу в руку – гильза от этого патрона найдена в коридоре.

Дон слушал, как Мора расспрашивала шерифа, какими пистолетами он воспользовался, насколько, по его мнению, хорош каждый, из которого больше выстрелов поразило цель. Небывалая любовь к оружию для вегетарианки!

Дон прервал импровизированный семинар на тему о пистолетах и велел шерифу отвести его к задержанному. Детектив хотел допросить его, не откладывая.

Эстеван вел машину. Время от времени он посматривал на Боба, который всю дорогу беспокойно ерзал, молчал и смотрел в окно. Глядя на него, Эстеван вспоминал собственную молодость – такое же волнение, нервный порыв. Встречи с великими людьми. Как водится, не обошлось и без черных дней, опасных ситуаций, когда все висело на волоске. Но в целом прожитая жизнь представлялась ему сейчас, как захватывающее дух путешествие. Он строил свой бизнес, работал, не покладая рук, не жалея себя и других. Теперь же, по прошествии двадцати с лишним лет, Эстеван чувствовал, что устал. С трудом носил маску крутого гангстера, которая в молодости шла ему так естественно. Наверное, его расслабили деньги, дорогие автомобили, доступные женщины, роскошная жизнь. Амадо предостерегал его. Сам он за долгие годы рэкета отложил в кубышку большие деньги, но по-прежнему жил в скромной квартирке в баррио, районе простолюдинов. Ездил на замызганном «форд-торесе». Питался, покупая с лотков такое, пил в местных барах. В роду Амадо все были трабахадорес, и он никогда не отрывался от своих рабочих корней. Так и остался типико, обыкновенным человеком.

И оттого его личность, его онда каким-то образом вырастала, вызывала уважение, приобретала загадочность. Амадо был унтипо мистерьосо. Вроде самурая. И в этом заключается его определенное превосходство над Эстеваном. За тем и другим закрепилась репутация опасных гангстеров. И все же между ними ставили различие. Эстеван являлся сегуном, военачальником, отдающим приказы, бизнесменом. Это не имело отношения к тому, каким он был по сути, под внешней оболочкой.

Когда Эстеван начинал задумываться о подобных вещах, его в итоге разбирал смех. Гангстерская личина на самом деле, оказывается, очень поверхностная.

Боб опустил окно и набрал полную грудь не кондиционированного воздуха.

– Роберто, ты как себя чувствуешь?

– Хорошо, спасибо.

– Небольшой мандраж?

– Ага.

– Ничего, все будет в порядке.

Боб замялся на минуту, потом неуверенно спросил:

– Эстеван, можно мне задать один вопрос?

– Кларо!

– Мне неловко говорить на эту тему, но сколько ты намерен мне платить?

– Ты хочешь знать, как много ты для меня стоишь? Боб кивнул.

– Си, эксакто!

Эстеван улыбнулся.

– Муй бьен, Роберто! Ту аблас эспаньол!

– Учусь помаленьку.

– Ке буэно!

Рот Эстевана расплылся в хитроватой ухмылке.

– А как бы ты сам оценил себя?

Эстеван продолжал улыбаться, глядя, как Боб задумался.

– Честно говоря, Эстеван, я понятия не имею, сколько сейчас платят за… ну за то, что я делаю, в общем.

– Ты будешь зарабатывать очень много, Роберто. Но послушайся моего совета. Если начнешь сорить деньгами, тебя застукают налоговики, тебя застукает полиция, тебя застукают федерален. Не сори деньгами, Роберто!

– А что с ними делать?

– Откладывай! Можно хранить в сейфе в каком-нибудь банке, или вложи вдело!

Боб кивнул.

– Вот почему у тебя так много всяких предприятий!

Эстеван тоже кивнул.

– Эксакто!

Некоторое время оба молчали.

– Ну, так сколько примерно я буду получать?

Эстеван внезапно повернул руль, машина скатилась с шоссе на какой-то грунтовый проселок и запылила в глубь раскинувшейся впереди пустыни.

Мартин повернул голову на шум. Она показалась ему удивительно тяжелой; пожалуй, будет трудно вернуть ее в прежнее положение. Мартин увидел, как вслед за пузатым шерифом в палату вошли мужчина и женщина. Он безошибочно определил в мужчине полицейского детектива. У него, как и у всех долболобов самой гнусной профессии, был этакий серьезный, многозначительный вид, который очень хорошо дополнялся внешностью крутого парня, чей ежедневный рацион ограничивается жареной пищей. И вообще, этот детектив напоминал ему актеришку из полицейского телесериала. Спортивная куртка, полосатый галстук, требовательный голос. Он как раз говорил, что женщина, которая пришла вместе с ним, вроде бы из окружной прокуроры. Ого! Для юриста у нее слишком большие титьки.

Мартин что-то промычал.

Прокурорша с большими титьками кивнула. Детектив положил на кровать маленький магнитофон и включил его.

Мартин постарался сосредоточиться. Я должен сказать им что-нибудь!

– Я требую юридической неприкосновенности. Буду давать показания только после гарантии освобождения от уголовного преследования.

Это прозвучало хорошо.

Прокурорша кивнула и произнесла что-то, шевеля своими бобосами. Похоже, они у нее настоящие! Бог мой, в них можно утонуть с головой!

Детектив выключил магнитофон, а может, наоборот, включил. Мартину было трудно достаточно четко оценивать происходящее. Детектив повернулся к нему и начал задавать вопросы.