Книга Болезнь претендента - Фридрих Незнанский

О том, чтобы принести оригинал в поликлинику, и речи не было. Даже на работе трудно улучить момент, чтобы ненадолго взять этот ключ в руки. Чацкий научил Глазурина, как нужно сделать оттиск ключа на воске. С этим заданием Леонард хорошо справился. После чего зубной техник через несколько дней вручил ему дубликат.

В работе новый ключ никогда не участвовал, был только на тренировке. Подвернулась Леонарду возможность проверить его качество, чем он и воспользовался. Вставил ключ в скважину, повернул два раза по часовой стрелке, потянув дверцу на себя, убедился, что сейф открыт, после чего мигом запер его, не заглядывая внутрь. С тех пор он до сейфа не дотрагивался.

Глазурин знал, что из всех несгораемых шкафов Аристарх Васильевич предпочитает тот, который в комнате отдыха. Там губернатор мог хранить документы, ни при каких обстоятельствах не предназначенные для чужих глаз. Стало быть, если и существует так называемый секретный план соответствующих структур, он может находиться только в нем, и нигде больше.

– Чтобы провести обыск, нужно иметь разрешение Генеральной прокуратуры и суда, – сказала Перова.

– Но ведь тогда о нем нужно предупредить самого губернатора.

– Разумеется.

Помощник губернатора хмыкнул:

– Не слишком гуманно. Такое известие может доконать больного человека.

– Что же вы, Леонард, предлагаете?

– Залезть к нему в сейф, не афишируя этого.

– Секретарша же будет знать.

– Если ее официально предупредить, чтобы помалкивала, она и не скажет Сокольскому.

Светлана задумалась.

– На мой взгляд, можно было бы даже сделать обыск, – сказал Глазурин. – Разве в этом есть что-то предосудительное? Ведь идет следствие, нужно использовать все возможности для сбора документов.

– Если бы имелась стопроцентная уверенность в том, что этот план действительно хранится в сейфе, тогда можно и вскрыть его. Атак… – Перова развела руками. – В общем, нечего нам заниматься самодеятельностью. Я должна посоветоваться с Александром Борисовичем.

Когда ближе к вечеру Светлана встретилась с Турецким и передала содержание разговора с помощником прокурора, Александр Борисович точно так же неопределенно развел руками:

– Боюсь, этот план сейчас мало что даст, даже если мы обнаружим его в сейфе. Ведь почти известно, кто отравил Ширинбекова и Самощенко, завтра я буду допрашивать Углову. Сомневаюсь, чтобы это был конкретный план с указанием фамилий. Он может представлять для следствия ценность, если удастся выяснить, чьей рукой он написан. Если писал Корсарин, то все это мимо цели.

– А вдруг Плотников знает, кто его писал. Нужно на всякий случай позвонить.

– Правильно, Светочка, сейчас мы это дельце и обтяпаем.

Он разыскал в электронной записной книжке номер телефона, в свое время предусмотрительно взятый у Криницкого. Трубку снял мужчина с таким низким голосом, что, казалось, он может говорить с другим городом, не прибегая к помощи телефона. Его бас рокотал, разрывая барабанные перепонки.

– Владимир Матвеевич, моя фамилия Турецкий, зовут Александр Борисович, я следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России. В Красносибирске наша комплексная бригада заканчивает следствие по делу об отравлении небезызвестных Ширинбекова и Самощенко. Ваш телефон мне сообщил Ричард Викторович Криницкий, сделал это в высшей степени деликатно, надеюсь, вы на него не будете в обиде.

– Тоже надеюсь, – громыхнуло в ответ.

– Владимир Матвеевич, я хотел бы с вами встретиться, чтобы уточнить одну маленькую деталь. Не слишком существенную, но которая может сыграть определенную роль. И конечно, есть большое желание обойтись без лишней бюрократической части: повестки, пропуска.

– Вы где находитесь?

– В гостинице «Ермак-Хилтон».

– Так я к вам подскочу.

– Чтобы не затруднять, могу и я к вам.

– Жена в командировке. А я не люблю затруднять себя развешиванием одежды по шкафам. У меня все попросту висит на спинках стульев, валяется на диване. Гостей принять неудобно. Так что лучше я к вам.

Сначала донесся его голос. Выйдя из лифта, Плотников спросил у дежурной: «Шестьсот восьмой где?» И хотя дверь номера была закрыта, да вдобавок находится достаточно далеко от лифта, Александр Борисович услышал этот рокот и вышел навстречу гостю.

Плотников – человек богатырского сложения, во внешности царит «совковость»: шляпа, очки в роговой оправе, из нагрудного кармана пиджака выглядывают авторучка и расческа, которой он, сняв шляпу, сразу воспользовался, зачесал жидкие волосы.

Еще раз уточнив, что интересует следствие, Александр Борисович спросил:

– Каким образом этот план попал вам в руки?

– Сокольский показал. Вот, говорит, какую цидульку изобрели наши партийные деятели.

– И вы ее прочитали?

– Пробежал глазами.

– Что-нибудь запомнилось?

– Там большой конкретики не было. Общая лабуда: информационная блокада, выдвижение технических кандидатов. Ну, временное устранение Самощенко, был такой пункт.

– Для чего Аристарх Васильевич дал вам посмотреть этот план?

– Я же консультант губернатора, – простодушно ответил Плотников. – Однако в данном случае он показал мне эту цидульку как курьез. По-моему, Аристарх Васильевич скептически смотрел на такую затею. Уж очень она смахивала на пионерские приключения. Прямо Васек Трубачев и его товарищи. Там было предписано следить за всеми передвижениями Самощенко, готовить специальных людей для устранения субъекта.

– Имелось в виду убийство?

– Нет. Временное устранение, то есть отравление и, как следствие, влияние на внешний вид. В негативном смысле. И чем сильнее – тем лучше, вплоть до уродства. Последний пункт предписывал потом как можно чаще показывать его по телевидению. То есть нужно было сделать так, чтобы людям стало неприятно на него смотреть, – пояснил Владимир Матвеевич. – Кто же за такого Квазимодо голосовать станет? Это имелось в виду Турецкий, закурив, перевел дух. От услышанного голова шла кругом. Только наивный человек вроде Плотникова может сравнить подобное злодейство с пионерскими приключениями. На самом деле «неделимцы» ведут себя, словно чикагские гангстеры в тридцатые годы двадцатого века. Хотят устранить соперника любым способом. Для них не существует ни моральных устоев, ни юридических рамок. Они уверены в своей полной безнаказанности.

– Владимир Матвеевич, как выглядел этот план? Я имею в виду, он напечатан на принтере, на машинке, написан от руки?

– Точно помню, от руки. Шариковой ручкой, почерк разборчивый.

– Кто писал, конечно, не знаете?

– Конечно нет. Не интересовался.