Книга Игра на опережение - Фридрих Незнанский

— Здесь они не встречаются. Да и зачем? Здесь опасно.

— М-да… И это у них часто?

— Только когда он бывает в городе. Могу дать послушать другие записи.

— Нет, не надо. Как ты думаешь, может, мне держать Жанну при себе? — неуверенно спросил Григорий Иванович. — Поселить ее здесь, никуда от себя не отпускать?

Колобов промолчал, глядя в потолок.

— Но она ведь в этой записи ничего ему плохого про меня не говорит… — неуверенно продолжал Забельский. — Почему это тебя так возмутило? Или только в этой записи, а в других…

— Вот именно. Вам лучше не знать, что она о вас рассказывает. Но это не означает, что Жанна с этого дня должна исчезнуть для Рустама Заброева, понимаете?

— Не совсем…

— Сделаем тогда так, — жестко сказал Колобов. — Первое. Мой вам совет — поставить на ней крест. Согласны?

— Ну да… А второе?

— Дадим ей послушать эти записи и посмотрим, как она себя поведет. И только потом решим, что с ней делать дальше. Если она будет вести себя адекватно, искренне раскается, предъявим наши условия.

Забельский печально вздыхал и мотал головой.

— Какие еще условия… А что, если эти записи дать прослушать Леониду Любезнову и его дочери Маше? Хотя что я говорю… Его хватит инфаркт. А у него уже был. У Маши, не дай бог, случится выкидыш… Бедная девочка. Ждет ребенка от этого чудовища. Это будет бесчеловечно с нашей стороны. Но Любезнову все-таки, если его морально подготовить, эту запись можно продемонстрировать?

— Ни в коем случае! — решительно мотнул головой Колобов. — Пусть все остается как есть. Я хочу твердо знать: Заброев уже просил Жанну о какой-то другой услуге? Поговорите с ней сами, только теперь уже по-отцовски. Припугните, что ли. Пусть Жанна вызовет Заброева на откровенный разговор — чего он от нее хочет помимо постельных утех? А внешне для всех пусть все остается как есть. Для всех продолжается ваша интрижка, которую позволяет себе всесильный человек. Словом, пусть и дальше встречаются, пока он не раскроет нам свои планы. И одна к вам просьба: не заводите себе пока новую пассию. Пусть все думают, что она по-прежнему с вами.

— Ну почему так? Мне нужно поскорее ее забыть. Клин выбить клином.

— Вы уже подобрали этот клин? — поинтересовался начальник службы безопасности.

— Например, ко мне приезжала делать уколы медсестра Зина, ты ее знаешь. Но я еще посоветуюсь со своим психоаналитиком… Нет, но как она могла! После того, что я для нее сделал! Исполнял ее малейший каприз. Купил ей отдельную от родителей квартиру… И она принимает в ней этого самого…

— Возьмите себя в руки, наконец! — приказал Колобов. — Как это вы умеете. И выкиньте ее из своего сердца, что ли, или из другого вашего органа, где вам свербит…

— Легко сказать. Но если ты считаешь, будет лучше, чтобы она и дальше встречалась с этим Заброевым, что ж, так и сделаем. Но мне будет нелегко это пережить.

— Понимаю, — кивнул Колобов. — Но так будет лучше.

— И что, после всего этого я должен позволить Заброеву поселиться здесь, в Чижах? — встрепенулся, опомнился Забельский. — И дать ему такой же, как и всем здесь проживающим, беспроцентный кредит на гостевой коттедж?

— И с правом последующего выкупа, — кивнул Колобов. — На равных основаниях.

— Без ножа режешь, — вздохнул Забельский. — И прямо по сердцу. Ты другое скажи: как долго я должен терпеть здесь, в этом поселке, выстроенном моими руками, эту самодовольную усатую рожу, которая будет при встрече ухмыляться мне в лицо?

…Вечером Григорий Иванович позвонил Любезнову.

— Леня, договоримся по твоим долгам так. Только, пожалуйста, не перебивай. Пусть я деловой человек, с ледяной душой и холодным умом, но и у меня есть сердце, и я не бесчувственный пень, как это пишут в газетах Ильи Михайловича…

— Гриша, чего ты хочешь? — спросил Любезное. — Я все сделал, как ты просил…

— Дослушай! Я многое передумал за это время. И устыдился самого себя… Словом, для твоей Машеньки, нашей общей любимицы, я готов создать все условия для ее счастливой семейной жизни. Поэтому пусть она и твой зять пишут заявление, мы его рассмотрим сразу и только положительно.

— То есть все проблемы в типографии благополучно разрешены и моя книга не сегодня, так завтра выйдет в свет? — с иронией спросил Любезнов.

— Какая твоя книга? — не понял Забельский.

21

Следователь Шаравин набрал из кабинета Турецкого номер телефона следователя милиции Виктора Озерова.

— Здравствуйте, я следователь Московской прокуратуры по особо важным делам Шаравин. Вы получили наш запрос о деле капитана ФСБ Рощина?

— Вы немного опоздали, — ответил тот. — Как раз сейчас мы передаем дело в ФСБ. Они затребовали раньше вас.

— Это, конечно, форменное безобразие… — хмыкнул Денис, слушавший по второй трубке. — Сами себя расследуют.

Турецкий сделал негодующую физиономию и погрозил ему пальцем.

— Вы это мне адресуете? — возмутился Озеров. — Вы, прокуратура, еще жалуетесь?

— Это не телефонный разговор… — сказал Шаравин, строго взглянув на Дениса. — Вы не возражаете, если я к вам прямо сейчас подъеду? — спросил он, переглянувшись с Турецким.

— Вы знаете, как к нам добираться?

— Конечно. Да, и еще… — Шаравин положил руку на микрофон трубки и понимающе кивнул, увидев, как Турецкий с недовольным видом качнул головой и показал глазами на потолок. — У меня большая к вам просьба. Если вы что-то еще не передали, пожалуйста, потяните с передачей материалов, насколько это возможно. И обязательно дождитесь нашего приезда. Я буду у вас через час.

— Постараюсь, — буркнул Озеров и положил трубку.

— Ментам тоже хочется ущучить гэбэшников, — сказал Денис, когда Шаравин положил трубку и начал собирать бумаги. — С тех пор как Андропов наехал на их Щелокова. Потому им не в кайф, если око государево будет само разбираться со своими нашкодившими сотрудниками.

— И будут только рады нам помочь? Хорошо бы… — согласился Турецкий.

Следователь Озеров пронзительно посмотрел на Шаравина, когда тот вошел к нему в кабинет, молча кивнул в знак приветствия, встал и запер дверь на ключ.

— У вас копии остались? — спросил Шаравин, осторожно присев на предложенный расшатанный стул. И покосился на стол следователя. Там в рамке стояла фотография симпатичной девушки.

— Обижаете… — столь же нелюдимо ответил Озеров, ознакомившись с сопроводительным письмом Генпрокуратуры. — Только без разрешения начальства я не могу вам ничего передать. Могу лишь ознакомить… Что вас конкретно интересует, если коротко?

— Результаты баллистической и дактилоскопической экспертизы, — сказал Шаравин. — Это в первую очередь.