Книга Призрак и сабля - Олег Говда

Но, как только ночная тьма сгустилась обратно, все изменилось. Запорожец быстро вскочил на ноги и метнулся к лежащему неподалеку Ивану Непийводе. Тяжело раненный товарищ все еще был очень слаб, но сознание уже понемногу возвращалось к нему.

— Непийвода, друг мой верный! — громко окликнул товарища казак, одновременно прикладывая к его губам манерку с горилкой, настоянной на полыни и медовых сотах. — Ты меня слышишь Иван? Очнись!

Раненый товарищ сделал небольшой глоток и зашелся в приступе сильного кашля. Успокоившись — глотнул еще раз, уже гораздо основательнее и слабым шепотом ответил:

— Слышу, друг… — и прибавил еще тише. — Значит, не пора мне еще на тот свет собираться?.. Поживу немного, как думаешь?..

— А то! Конечно поживешь… — уверил его Куница. — Даже и не сомневайся. Не до тебя сейчас костлявой. Мы на том поле столько басурманских душ от тел отделили, что ей и до утра не управиться. Да и наших немало полегло. Почитай вся полусотня Лихого сгинула. Пятеро всего нас осталось. Да и то…

— Да, славная была сеча… В таком почте и на том свете стыдно показаться будет. Прежние герои не погонят с небес поганой метлой…

— Это верно. Но, я не за тем тебя потревожил, друг… Не перебивай и мотай на ус, ибо не ведомо, сколько мне еще отпущено времени. Многого сказать не смогу, да оно и ни к чему тебе. Нечисть за мной охотиться. А эти — уж коли вцепятся, то со следа не собьются. Скрыться мне надо. Да так скрыться, чтоб ни одна собака про то не проведала… Место, я знаю — надежнее не бывает. Там когда-то святой отшельник жил. Им туда не сунутся!.. Я к чему тебе все это говорю, друг старый… Утром ты очнешься и почти ничего не вспомнишь, а если и вспомнишь — бредом сочтешь… Но, об одном деле, очень тебя прошу: постарайся не забыть! Мои вещи — люльку, саблю и седло — в Михайловку, сыну отвези. Чтоб помнил про отца своего. Только на него вся моя надежда. Иначе — пропадем. Видно не сумел небесный архистратиг свои замыслы как следует в тайне удержать… Ну, ничего, Бог не выдаст — свинья не съест… А теперь, брат Непийвода, спи сладко и ни о чем не беспокойся. До утра я вас покараулю еще, а там — вы уже и сами справитесь… Не поминай лихом, друг! Надеюсь — свидимся еще на этом свете…

Глава семнадцатая

Куница вскочил с лежанки, словно его что-то ужалило. Сна не было ни в одном глазу, а только еще больше усилилась притаившаяся на время жажда. Тарас бросился к столу, залпом допил из стоявшей на столе кружки остатки кваса, но, не рассчитав шибанувших в нос пузырьков, громко икнул.

— Чего колобродишь? — недовольно проворчал из своего рундука Степан. — Вскакиваешь ни свет, ни зоря… Людей тревожишь. Спи, горе луковое… До утра уж всего ничего осталось… Часа два, не больше. Гм… странно, а петухов я отчего-то не слышал. Видно, крепко спалось… Ну, да ладно… Дай хоть сон досмотреть.

— Сон! — воскликнул казак. — Именно сон!

— Неужто бабушка приснилась? — сообразил догадливый здоровяк.

— Нет, — помотал головой побратим. — Бабушка ко мне сама приходила… Отец приснился!

— Ого! — Степан поднялся и сладко потянулся, хрустя суставами. — М-да… Похоже, больше не уснуть. Ну, рассказывай, что на сей раз объявилось… Какие новые тайны сподобился разузнать?

Куница не обращая внимания на колкость, подсел к побратиму на рундук и уже собрался поведать обо всех новостях, но в этот миг дверь открылась и внутрь комнаты, совершенно бесцеремонно, словно его снаружи втолкнул кто-то невидимый, ввалился здешний староста. Он же — хозяин дома Петр Бобриков.

— Слышу, не спите уже, гости дорогие… — промолвил ворчливо хозяин, словно ранняя побудка была чем-то неприличным, решительным шагом подходя к столу. — Дай, думаю, загляну…

— В общем… да, не спим… — в тон ему ответил Степан. — Не так, чтоб совсем проснулись, но на данный момент — бодрствуем… Сам-то ты, чего бодрствуешь? Переел за ужином, или нечистая совесть грызет? А, может, зубами маешься? Так мы это мигом поправим…

Староста как-то неопределенно развел руками, словно извинялся и бухнул поспешной скороговоркой:

— Мне велено просить вас отдать то, что передано по недоразумению… Добром просить…

— Чего-чего? — переспросил Куница. Но поскольку в его голосе было больше угрозы, чем недоумения, староста Выселок быстро шагнул назад. Правда, тут же взял себя в руки и более уверенно повторил:

— Добром прошу: верните то, что не ваше!

— Да я тебя, сучий ты сын! — потянул из ножен саблю Тарас.

— Погоди, друг!.. — вмешался Степан. — И ты, уважаемый остынь… — обратился он к хозяину дома и всей деревни, — не бери на горло, а растолкуй, объяснись по-людски. А то мне совершенно не понятно: что и кому мы вернуть должны? Человек, я вижу, ты бывалый… Должен понимать, что у таких как мы может быть сразу несколько кредиторов. И, чтобы долг возвратить, надо ж узнать: кто именно его требует, верно? Если ты о позаимствованном нами скакуне спрашиваешь, это — один разговор… Хотя, конь во дворе привязан, могли бы и сами взять. А если, кому-то драгоценная сабля моего побратима понадобилась — тут у нас с тобой совершенно иной разговор пойдет. Поскольку мы ее не воровали. Взятая в бою добыча… Но, думаю, и тут столковаться можно. Небось оружие, чья-то семейная реликвия, дорогая память о дедах-отцах? Верно? Ну, так назови цену — авось договоримся… Или тебя отец обманутой намедни девицы подослал? Тогда — не обессудь… Сам понимаешь: взятого у нее, обратно не вернешь. И потом, клянусь спасение собственной души, что коли согрешили где, по молодости лет, то только по обоюдному согласию. И, неназванная пока тобой, девица свою невинность сама в обмен на сладость утехи предложила… Вот, чтоб мне до следующего разговения не дожить!

— Реликвия… — подрастерявший былой напор перед таким водопадом охального балагурства, староста все ж сумел вставить слово.

— Ага! — воскликнул обрадовано Степан. — Значит, все же сабля понадобилась?! Ну, слава Богу, а то я уж начал пытаться вспомнить: когда и с кем последний раз гречку примять довелось.

— Не сабля… Нет… — мотнул головой деревенский староста. — Хозяину нужна другая реликвия!

— Другая? — вполне искренне удивился белобрысый здоровяк, демонстративно почесывая бритый затылок. — Но у нас больше нет ничего…

— Да, что ты с ним турусы разводишь… — вновь вскипел Куница. — Срубить голову наглецу, и вся недолга! Не за то, что нас в воровстве обвинил, а — что законы гостеприимства нарушил. Тем, кого сам в дом пригласил — угрожать вздумал!

— В окошко сперва посмотри, мил человек… — вкрадчиво промолвил Петр, на всякий случай, делая еще один маленький шажок назад, к двери. — Прежде чем за оружие хвататься…

И была в его голосе такая уверенность в собственных силах, что молодой ведун послушно шагнул к окну и выглянул во двор. Лучше б оставался в неведение. Вокруг дома старосты, плечом к плечу в несколько рядов стояли жители Выселок. Все — от детей и до стариков. А их, освещенные пламенем факелов, лица больше напоминали посмертные глиняные маски.