Книга Волчья сотня - Дмитрий Даль

– Кристалл был для отвода глаз. То, что я вынес, было куда ценнее.

– И что же это? – заинтересовался Одинцов.

– Некий преобразователь материи, позволяющий строить порталы в разные точки времени и пространства. Вот как-то так.

– Но откуда такая ценная штука у Боркича? – удивился Серега.

– На этот счет есть версии, но точного ответа я не знаю. Магики для чего-то подарили ему этот нен. Какие-то опасные штуки он для них делал. Но что именно, мы не знаем. И теперь уже вряд ли узнаем. Этот артефакт мы выкрали из хранилища Боркича, оставив явственные следы, указывающие на причастность к похищению людей Вестлавта. Боркич купился, пытался нас поймать, но когда не вышло, начал войну.

– То есть вы стравили два государства, чтобы увидеть реакцию магиков? – спросил Серега.

– По сути – да. Но в случае победы мы все-таки начали бы процесс объединения и роста сильного государства. Магики незамедлительно ответили. Попытались ввести в игру дополнительные фигуры. Барона Верчера, к примеру. Когда же у них ничего не вышло, открыто выступили на стороне Боркича. Хотя до этого магики ни разу не поддерживали ни одну воюющую сторону. Мало этого, могу сказать, что в предыдущих войнах магики искусно играли. То подкидывая хитрые нены одной стороне, то другой. И тем самым уравновешивая силы и превращая любую полноценную большую войну в фарс. В итоге, набравшие в долгой войне мощь государства спускали пар и превращались в слабые, легко управляемые страны. Так происходило каждый раз, когда кто-то на политической арене набирал должную силу.

– В это даже как-то не верится, – честно признался Серега. – Просто какая-то фантастика.

– Но это факт, – Лех Шустрик приложился к кружке с пивом и продолжил: – Войну мы выиграли и объединили два княжества в одно. Магики пытались нас остановить, но безуспешно. Нам удалось привести в негодность их прежние механизмы влияния, а новые они еще не создали. Теперь, в итоге, мы имеем сильное княжество Вестлавт и ужасно злых магиков.

– Что вы намерены предпринять? – спросил Серега.

– Дальнейший план будет определен на оперативном совещании Тайного Совета через несколько дней. Одно мы знаем точно, магики это так не оставят. Войну с Боркичем мы выиграли, теперь ждем ответных ходов от магиков. А то, что они скоро последуют, сомнений нет. И думаю, это будет сильная комбинация.

– Теперь понятно, откуда у тебя взялся антиграв, – задумчиво произнес Серега, вспоминая, как Шустрик спас его от падения с могехара.

– Один из ненов, которые нам чудом, через подставных лиц, удалось купить у магиков.

– «Солнечные зайчики» тоже через подставных лиц купили?

– Точно так.

– Какая роль во всем этом была отведена мне? – спросил Одинцов, встрепенувшись.

– Нас сразу заинтересовала твоя персона, как только я узнал, что ты провалился из другого мира. О преобразователе материи мы уже тогда знали. Получается, ты либо плод эксперимента магиков и Боркича, либо тебя выдернули из другого мира с какой-то целью. Я присматривал за тобой, пытаясь во всем разобраться. А уж когда ты поступил на службу князю Вестлавту, это даже стало удобно. Я все время был на передовой, в гуще событий. Ты очень органично влился в план нашей кампании. К тому же Боркич и магики посчитали именно тебя главным виновником всех своих поражений и пытались несколько раз убрать. Ты оттягивал на себя вражеское внимание, тем самым позволяя нам работать дальше. Но теперь мы решили, что ты достоин войти в Тайный Совет, если, конечно же, пожелаешь.

– А у меня есть выбор? – ехидно поинтересовался Серега. – Я не люблю, когда меня втемную используют. Хочу в открытую играть.

– Значит, мы в тебе не ошиблись. Князь Георг Третий Вестлавт хочет лично с тобой побеседовать. Мне сегодня об этом воевода Глухарь сказал. Поэтому завтра с утра мы с Волчьей сотней отправляемся в Красноград. А сегодня не грех будет выпить с друзьями да помянуть павших. Как считаешь, Волк?

Серега посмотрел на Леха Шустрика и согласно кивнул.

– Твоя правда. Пошли, соберем народ и займем лучшие места в таверне. Будем сегодня пировать, а серьезные дела оставим до завтра. Мне еще предстоит переварить то, что я от тебя услышал. Я ведь, дурак, надеялся, что после этой войны заживу где-нибудь в тихом уголке, буду виноград растить да вино делать. Ан нет.

– Ну ты меня насмешил, – улыбнулся Шустрик. – Ты заточен под другие дела. Никак не для того, чтобы в глуши прозябать.

* * *

В таверну вошел бродячий бард с гитарой за спиной. Грязные седые волосы спускались на плечи, замызганная куртенка, не могущая согреть даже в промозглую осень, не говоря уже о зиме, да разбитые стоптанные сапоги, вот и весь портрет на память. На его появление никто не обратил внимание. Люди продолжали заниматься своими делами. Свободных мест за столами не было, да он и не просил никого подвинуться. На столь большую роскошь денег у него явно не было. На кров и пищу бард собирался заработать своим искусством. А пока он приблизился к открытому очагу, в котором плясал жадный огонь, и, стянув с рук драные варежки, протянул красные замерзшие ладони к теплу. Бард вел себя тихо и старался не притягивать к себе излишнего внимания, но Серега его сразу приметил. Мужика стало жалко, да и за столом Волчьего отряда весельем не пахло. Каждый о своем думал. Вспоминал все то, что довелось им пережить за последнее время.

Одинцов хлопнул по плечу Крушилу.

– Видишь страдальца, приведи-ка его к нам. Пусть выпьет, закусит да споет нам. Порадует душу.

Десятник бросил беглый взгляд на оборванца барда, поставил на стол кружку с медовухой и поднялся из-за стола.

Можно было бы, конечно, послать за музыкантом кого-нибудь из трактирных, но только они бегали между столами, словно ужаленные в одно место, и на капризы публики реагировали очень раздраженно. Да к тому же попробуй их поймай.

Крушила о чем-то пошептался с бардом, приобнял его за плечи и повел к столу Волчьего отряда. Вид у музыканта при этом был растерянным и голодным. Место за столом ему сразу нашли, посадили напротив Одинцова.

Серега подвинул к барду блюдо, на котором лежало кусками копченое мясо. Крушила поставил кружку и наполнил ее до краев медовухой. Музыкант обвел взглядом друзей и, ни слова не говоря, приступил к трапезе. Первым делом он припал к кружке с медовухой и на одном дыхании ополовинил ее. Утерев усы, он схватил кусок мяса и впился в него зубами.

Друзья продолжили трапезу, не обращая на барда внимания. Только Одинцов спросил:

– Как тебя зовут, почтенный?

– Армир, – пробурчал сквозь набитый рот бард.

Музыканта оставили в покое, вернувшись к прежним разговорам. В основном все беседы сводились к бабам. После долгих месяцев походной жизни мужчины истосковались по женской ласке. И ни о чем другом говорить не могли. Поскольку если бы начали обсуждать прожитое за последние недели, то стали бы вспоминать утраты. Каждый из них потерял друзей, и раны были еще кровоточащие, чтобы немытыми руками их драконить. Требовался опытный лекарь, а другого врача кроме времени у них на примете не было.