Книга Не отрекайся от любви - Мередит Дьюран

Он поднял глаза. Она отступила, но слишком поздно. Он уже заметил ее и приветственно поднял руку. Нахмурившись, Эмма вышла в коридор. Внизу лакей открывал Маркусу дверь.

– В чем дело? – спросила Эмма, спускаясь по лестнице. – Что ты здесь делаешь? И как ты меня нашел?

– Мне нужно поговорить с тобой. – Он казался подавленным. Сиреневый жилет обтягивает намечавшийся живот, на носу красные прожилки, рука на перевязи. – У меня есть к тебе предложение. – Что-то в собственных словах, казалось, позабавило Маркуса, и он как-то странно усмехнулся. – С твоего позволения я хотел бы обсудить это.

– Ты можешь навестить меня у лорда Чада. Здесь я тебя не могу принять.

– Ах да. Я хорошо помню эту твою черту, Эммалайн. Ты вспоминаешь о приличиях только тогда, когда тебе это выгодно.

Эмма переглянулась с лакеем. Тот чуть поднял брови, предлагая свою поддержку.

– Уходи, или я велю выставить тебя, – сказала она.

– Даже если я пришел в память о некоем солдате из Курнаула?

В ушах у Эммы вдруг зашумело. Потом сквозь шум донесся голос лакея:

– Мисс? Мисс?! – Он шагнул вперед, чтобы подхватить ее, если понадобится.

– Нет, – выговорила Эмма онемевшими губами. – Все в полном порядке. Прошу вас следовать за мной, виконт.

Эта была самая длинная дорога в ее жизни. В Джемсон-Парке много мебели, а здесь нечему поглотить звук ее шагов и резкий стук сапог Маркуса по мрамору. Когда в яркое солнечное утро Маркус умчался из резиденции, Эмма думала, что он уходит из ее жизни навсегда. Как он мог узнать?

Воздух в салоне был затхлым. Эмма раздвигала шторы, стараясь выиграть время и собраться с мыслями, но когда повернулась, в голове ее отдавался только бешеный стук сердца и звучал панический протест.

Линдли прислонился к двери. Эмма втянула воздух.

– Хорошо, Маркус. Объяснись.

Он наклонил голову.

– Ты, должно быть, меня с кем-то путаешь, Эммалайн. Я никогда не слушался твоих приказов. – Он сделал паузу. – У тебя краска на рукаве.

– Я утром рисовала. Ты же знаешь, что я рисую. Что здесь странного?

Он покачал головой. Светлая прядь упала ему на глаза, и Маркус нетерпеливо отбросил ее назад. Эмма вдруг заметила, что он далеко не так спокоен, как ему хотелось бы казаться. Его взгляд блуждал по комнате, ни на чем не останавливаясь. Когда-то он заезжал сюда к ее родителям. Возможно, память о них призовет его к благопристойности.

Потом он повернулся к ней с отвратительной улыбкой:

– Твой скромный талант стал вульгарнее, чем я мог бы представить. Эти картины! Они чудовищны и годятся только для того, чтобы их сжечь, мисс Ащдаун!

Эмма чувствовала приближение развязки. И надеялась, что лицо не выдаст ее.

– И что же из этого, следует?

– Я тебе скажу. На всех своих картинах ты написала строки из военного донесения. Это донесение я отдал человеку, который был найден мертвым в моей палатке в Курнауле. Любопытно, что бумаг на его трупе не оказалось. Поэтому мне остается заключить, что их забрала ты и что ты убила этого человека.

Эмма смотрела мимо него. Листья дуба задевали оконное стекло. Какие они зеленые. Цвет глаз Джулиана, подумала она.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Этот номер не пройдет. Видишь ли, я навел справки. Ты помнишь свой портрет? Тот, что твои родители послали моей матери? Один лейтенант тебя узнал и вспомнил, что видел тебя в лагере. Он говорит, ты искала мою палатку. Есть и другие очевидцы того, что ты входила в лагерь. И выходила от туда! Незадолго до того, как обнаружили тело моего адъютанта.

С каждым его словом ее мысли становились все яснее, а пульс – спокойнее.

– Он напал на меня. Я защищалась.

– В это трудно поверить. Ты знала, что я был там, но не пришла ко мне. Вместо того чтобы обратиться ко мне за помощью, ты предпочла бежать. Невиновная женщина так не поступит. Думаю, суд с этим согласится.

Почему тогда она была столь глупа и сбежала? Теперь все это казалось таким далеким.

– Я не знала, что делать, – сказала Эмма. Ее удивило, как равнодушно звучит ее голос. Она не могла найти в себе эмоций.

– Ладно, я пришёл с предложением. Я в финансовом затруднении. И все из-за конъюнктуры рынка искусства.

– Ты купил мои картины?

– Да, чтобы защитить тебя, – нетерпеливо сказал Маркус. – Если ты предпочитаешь болтаться на виселице, пожалуйста. Убийство солдата в военное время – серьезное преступление. Но если ты выбираешь жизнь, мне это на пользу. Я мог бы воспользоваться твоим состоянием. Ты же знаешь, что твои родители предназначали его мне.

Эмма взглянула на него:

– Ты не можешь предлагать…

– Мы поженимся. Я получу твои деньги. И никто никогда не узнает, что ты убила человека. Иначе петля. Выбор за тобой, Эммалайн.

– Ты с ума сошел. Ты не можешь доказать, что я убила его.

– Ты так думаешь? А как ты докажешь свою невиновность? Свидетелей, видевших тебя в Курнауле, достаточно. И я совершенно уверен, что многие, от Алвара до Калькутты, помнят тебя под именем Энн Мэри. Я сказал тебе, что наводил справки. Клуб «Ост-Индия» – кладезь информации. Ты себе представить не можешь, сколько людей узнали тебя на портрете.

Эмма опустила взгляд на свои руки. Ее пальцы сплелись, костяшки их побелели.

– Если не думаешь о себе, так подумай о своих родственниках, Эммалайн. Карьера лорда Чада после твоей казни явно не пойдет в гору. Жизнь твоей кузины будет загублена. Твои владения конфискуют. Последствия будут ужасны.

Тишина. Долгая. Жуткая. Часы, сообразила Эмма, часы стоят. Она никогда не задумывалась, как много значит их тиканье.

– Нет. – Она не могла повернуть назад. Теперь нет. – Я этого не сделаю.

Линдли двинулся к ней, пыльный ковер заглушал его шаги.

– Возможно, тебя убедит другое. Надписи на твоих картинах изобличают не только тебя. Там есть доказательство сговора Оберна с мятежниками.

Эмма рассмеялась. Это слишком абсурдно.

– Ты мне не веришь? Значит, он не рассказывал тебе о своем кузене? Мальчишка был одним из главарей восстания в Дели. Мой адъютант записывал, когда Оберн посещал дома парня, давал ему деньги, рекомендации. Ты процитировала и это.

– Нет. Он лишь пытался помочь своей…

– Меня не интересует, что он пытался сделать. Выглядит все скверно. Я не хотел предавать это огласке ради семьи. Ведь если Оберна обвинят в измене, это наложит пятно на несколько поколений нашей родни. Но я готов на такую жертву.

Маркус подал ей руку. Левую. Правую сломал Джулиан. Так говорили. Жаль, что не шею. Сжав пальцы Эммы, Линдли заставил ее подняться.