Книга Гридень 2. Поиск пути - Денис Старый

с Братством он в мире, понимает, что он Ивана Ростиславовича многое зависит. Примет воевода сторону Кучки, или муромско-рязанских князей, так сразу же получится перевес в силах не в пользу Юрия Владимировича. Так что мне дадут выехать, даже с обозом, тем более, что рядом и Геркул с двумя сотнями будет.

— Не твоя печаль, отрок, — буркнул раздражённо боярин, встал из-за стола, синхронно поднялись все, кроме меня, и Боброка, после Кучка ушел.

Я с неудовольствием посмотрел на Арона, который так же вставал при уходе боярина. Ну да что взять с купца? Обрюзгли они за последние сто лет. Вот раньше, что не купец, то славный воин, а нынче…

После короткого пира, ко мне представили сразу трех воинов, которые молчаливо сопровождали повсюду. При этом, не ограничивали свободу передвижений, кроме что только на женскую половину не пустили. Но, по крайней мере, я понял, где проживает Улита.

Может ну ее к лешему? Вот чувствую, что от этой дамочки могут возникнуть проблемы, даже если и получится ее эвакуировать из обреченного Кучково.

Не запретили мне даже взобраться на стену, чтобы обозреть просторы. Но тут уже пять воинов опекали меня. Можно было даже спрыгнуть со стены, высота которой была не более пяти метров. Внизу был ров, но почти полностью засыпанный снегом. Без проблем бы спрыгнул, а там, набрав воздуха, под снегом чуть прошелся, да и выбрался. Или даже лазания внутри снега не понадобилось, так как луки у воинов на стенах были, но все без натянутой тетивы.

Мое хождение по детинцу Кучково было вызвано не только праздным интересом, или же детальным изучением обороны крепости. Еще я искал глазами того самого Угрюма, которому нужно было подать знак, что можно работать. Был я в красных сапогах, так что надеялся, что уже засветился и был услышан воином-фанатиком. И я нашел его, причем у главных ворот в детинец. Все… Откатить назад операцию уже нельзя. Начинается жара…

* * *

Иван Степанович Кучка стремился доказать своему отцу полезность, что он достойный сын и продолжатель династии, могущей стать еще сильнее и знатнее. Кто такие эти русские князья? Выходцы из родоплеменной аристократии, пусть уже и оформленные, как владетели многих земель. Но чем же хуже кучковцы? Они так же аристократия и могут, нет, должны, быть хозяевами на своей земле и возглавлять свой народ — мерю.

— Трусы, они все трусы, — причитал Иван Кучка, погоняя своего коня.

Как все складывалось хорошо, почти все бояре, выходцы из местных племен, согласились участвовать в заговоре, но, когда нужно было действовать, в лучшем случае только прислали небольшие обозы с едой и стрелами. Ну и два отряда воинов, меньше чем по три десятка воинов каждый.

— Придет отец к власти, вырежет всех этих трусов, или сделает их своими холопами, — не унимался молодой и горячий Иван Кучка.

Три сотни воинов, отлично вооруженных, пусть и не испробованных в реальном бою, стремились к тому месту, где был замечен вырвавшийся вперед отряд князя Юрия Владимировича. Лихим наскоком хотел боярский сын снести врага, не просто рассеять, а уничтожить передовую сотню князя. Пусть убоится Юрий силы, которую набрал боярин Кучка, пусть решаться, наконец, иные бояре восстать против первого русского князя в этих местах.

— Где? Сколько еще скакать? Еще две-три версты и кони будут уставшими и неготовыми идти в бой! — обратился боярич к Лагоду — десятнику из полусотни Угрюма, которому и было поручено вывести боярский отряд на княжеские силы.

— За тем леском, боярич, уже близко, — показал рукой Лагод.

— Ты рядом со мной будешь, — приказал Иван Степанович, решая послать вперед небольшой отряд, чтобы оценить обстановку.

Через десять минут Лагод и боярич Иван Степанович выскочили на большую поляну между лесов, которую в пору можно было назвать и полем. При этом земля тут еще не обрабатывалась и ее вспашка планировалась на весну.

Не более, даже менее сотни воинов князя казались расслабленными, по большей части и спешенными. Легкая добыча и большая удача. Это понимание застило глаза молодому воину, так рвущемуся заслужить похвалу от своего отца.

Иван Степанович ударил своему коню по бокам, понукая его еще больше ускориться. Добрый конь у боярича, смог, несмотря на уже малое преодоленное до того расстояние, стать еще стремительнее. Другие воины так же начали заставлять своих коней быстрее приближаться к противнику. Уже и стрелы первые были пущены теми умельцами в боярской дружине, которые могли стрелять на скаку. Но рано, с такого расстояния можно было только что стращать противника.

Засуетились и княжеские воины. Однако, так, не то, чтобы стремясь удрать. Более того, если бы было время у боярича Ивана проанализировать ситуацию, или же он меньше испытывал возбуждение от прилива в кровь адреналина, то понял, что княжеские люди не собираются никуда убегать.

— А-а-а! — успел закричать Иван Степанович, пока его конь проваливался в волчью яму, припорошенную снегом.

Внутри были заостренные колья, которые были воткнуты так часто, что хватило и для того, чтобы моментально убить коня боярича, как и его самого. Кол треснул, когда на него свалился Иван, но устоял и впился в тело молодого воина, проломив грудную клетку.

Слышали крики, стоны, передовые воины попали в ловушку, выкопанную за ночь, благо, несмотря на снег, земля не успела еще промерзнуть. Те воины, которые напирали сзади, стали резко останавливаться, не все смогли справиться во своими конями, некоторые наездники падали и попадали под копыта союзников.

И в это время сверху, на столпившихся, растерянных боярских воинов, посыпались стрелы. Княжеские ратники не зря были спешенными, они готовились качественно отработать из луков. Обстрел еще больше внес сумятицы в ряды боярской дружины.

Все воинство боярина Кучки, ну или почти все, было склеено, словно лоскутное одеяло, из разрозненных отрядов, которые не успели получить боевое слаживаниеи сейчас, когда стало очевидным, что победы или не видать вовсе, или же она дастся такой кровью, некоторые стали разворачивать своих коней в сторону.

Когда из толпы убегает один человек, это не так страшно, его могут и не заметить, как, к примеру, не было замечено бегство десятника Лагода.