Книга 13 заповедей - Олег Владимирович Мушинский

ведущий Павел. Когда он скрылся из виду, Антон облегченно выдохнул и беззвучной молнией рванул на шестой этаж.

В коридоре по-прежнему было пусто. Антон поспешил вперед, окидывая взглядом каждую дверь и прислушиваясь к малейшему шороху. Шорохов было куда меньше, чем дверей. Номер двери обозначали позолоченные цифры. У некоторых были еще и дополнительные таблички: "библиотека", "читальный зал", "комната отдыха". Антон быстро нашел 625-ю. Это была та самая дверь, в которую заходил ведущий Павел.

- Не нравится мне это, - прошептал Антон.

Вначале он думал постучать, но потом испугался, что стук услышит тот, кому его лучше бы не слышать. Антон собрался, как перед кабинетом начальства, и взялся за ручку. Дверь оказалась не заперта. Антон открыл ее и застыл на пороге.

В центре комнаты стояло массивное кресло с высокой спинкой. В кресле сидел, привалившись к левому подлокотнику, седой жрец. Он повесил голову и от порога Антон видел лишь его седую макушку, и тем не менее сразу подумал, что этот жрец - тот самый. На его груди поверх желтой мантии расплывалось кроваво-красное пятно.

Несколько секунд Антон разрывался между необходимостью зайти и желанием дать деру. Необходимость победила. Антон зашел и прикрыл за собой дверь.

Комната, куда он попал, была просторная и светлая. Свет падал из окна во всю стену. Окно выходило на реку. Точнее, на городскую стену, за которой протекала река. Из окна был виден лишь дальний берег и "разборка". Над "разборкой" завис дирижабль. С него вниз спускали двуногий шагоход. Похоже, действительно "Скороход". На носу баржи суетились люди, готовясь принимать груз. Свой шагоход Антон не разглядел, но зеленая сеть по-прежнему закрывала пространство между кормой баржи и водяным колесом.

В стене справа Антон заметил еще две двери, но первым делом он подошел к жрецу. Тот был мертв.

Тут уж вне всяких сомнений. Пуля пробила ему грудь там, где сердце. У ног жреца на полу валялся пистолет. У него был всего один ствол и рукоятка из черного дерева, покрытого лаком. Антон не стал его трогать. Руки жреца были привязаны ремнями к подлокотникам. По всей видимости, до того, как получить пулю, он был пленником.

При мысли о пленнике Антон сразу вспомнил про Инию. Он подошел к дверям и прислушался. Из-за них не доносилось ни звука. Антон открыл первую.

За ней располагалась спальня размером со всю его квартиру. К изголовью кровати, точно змей, тянулась переговорная труба. Учитывая, что на выстрел так никто и не прибежал, вряд ли бы Антон через нее нашел бы себе собеседника, однако он счел за лучшее двигаться очень тихо и осторожно. Инии в комнате не было. Антон даже под кровать заглянул.

Тихонько и плотно прикрыв за собой дверь, он направился ко второй. За той пряталась ванная комната - небольшая и удобная. Антон мимоходом глянул на себя в зеркало. Выглядел он осунувшимся и усталым.

Антон вздохнул и снова вернулся к жрецу. У того на шее висела тонкая золотая цепочка с двумя подковками. Антон, стараясь не касаться мертвеца, повернул подковки к свету. На одной было выгравировано "Марк". На другой - "святитель". Антон, наконец, нашел адресата. Он вынул из поясной сумки письмо и конверт.

- Ваша почта, ведущий, - негромко сказал Антон. - Извините, что в таком виде.

Мертвец не ответил. Антон прошел к письменному столу. Над ним горел светильник. На столе лежала раскрытая книга и бумаги. На подставке из красного дерева разместился прибор для письма: чернильница, перо в узорной подставке и пресс-бювар из слоновой кости с войлочной промокашкой.

Книга оказалась Откровением, открытым на десятой главе. Не желая черкать рядом со священными текстами, ведущий Марк делал пометки на бумагах. Пометки он делал карандашом. Так всё-таки быстрее. Сам карандаш валялся на полу под столом.

На верхнем листе была аккуратно переписана десятая заповедь: "Всегда и всюду несите свет веры!", а вот текст ниже уже не фигурировал в Откровении: "некоторые наивно полагают эту заповедь устаревшей. Свет веры был разнесен по всей Земле еще крестоносцами Мамоны, и это верно" - словно верно было подчеркнуто - "однако всякий источник света может угаснуть, если его не подпитывать. А когда гаснет свет, его место занимает тьма. А тьма веры - это ересь". Слово "ересь" было подчеркнуто дважды.

- Ересь, - тихо повторил Антон. - Теперь-то уж ясно, что ересь.

Она проникла даже в Храм. Раньше Антон сказал бы, что это всё-таки из разряда "немыслимое", однако за последнее время он успел убедиться, что совершенен, увы, один только Мамона. А некоторые вообще так несовершенны, что дальше просто некуда.

- А погодите-ка, - прошептал Антон.

В стихах иерарха тьма - правда, как тьма зимней ночи - фигурировала достаточно часто. Какое-то время Антон пытался сопоставить стихи и написанное ведущим Марком, но если в письме и было какое-то секретное послание, то у Антона не хватило ума разгадать его. Он внимательно просмотрел остальные записи жреца, однако там было примерно то же самое. Ведущий Марк записывал мысль, аккуратно перечеркивал и следом записывал слегка измененный вариант.

Сравнение стихов с классическим текстом десятой главы тоже ничего не дало. Антон попытался попереставлять слова. В одном романе ему попадалось упоминание книжного шифра, однако там надо было знать точную страницу, где находился ключ. Просто угадать его не получилось. Раздраженно выдохнув, Антон бросил письмо обратно на стол.

Приемник пневмопочты резко зашипел. Антон вздрогнул. Из правой трубы вылетел шар и глухо стукнул по обитому войлоком лотку. Подпрыгнув там, он снова упал - на этот раз абсолютно беззвучно - и замер.

- Да чтоб тебя… - прошептал Антон, и подошел к приемнику.

Красной пометки "конфиденциально" на