Книга Млечный Путь, 21 век, No 3(44), 2023 - Леонид Шунар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
<...>
...Мы придумали эпилог, в котором Саул Репнин бежит из СОВЕТСКОГО концлагеря, и заодно переменили название на "Попытку к бегству". Этот номер <...> не прошел - концлагерь пришлось все-таки переделать в немецкий...
<...>
...Даже такой ревнитель строгой, без всяких вольностей, научной фантастики, как Анатолий Днепров, объявил ее, помнится, гениальной: так ему понравился необъяснимый и необъясненный сквозьвременной скачок героя, - скачок, не имеющий никакого внутреннего обоснования, кроме самого что ни на есть главного: сюжетно-смыслового..."
Так пишет Борис Стругацкий о повести, ставшей поистине переломной - в первую очередь, конечно, для творчества Стругацких, но и для рассматриваемого приема вообще - тоже. Ведь, по сути, "Попытка к бегству" предельно обнажила его, этот прием - путешествие в будущее, в придуманный Стругацкими Мир Полдня, идеальный мир XXII века, превратилось в окрашенную предсмертной тоской попытку к бегству от смерти в концлагере:
"...Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймёте. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь... Ваш С. Репнин.
<...>
Заключённый No819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую грязь, у обочины шоссе. Правая рука его ещё цеплялась за рукоятку "шмайссера".
<...>
...Заключённый No819360 широко открытыми мёртвыми глазами глядел в низкое серое небо".
В "Попытке к бегству" впервые в послевоенной советской фантастике происходит такое обнажение приема. Как результат - определенная двусмысленность не только "путешествия в будущее", но и описания самого будущего. Вполне логично предположить, что Мир Полдня - в данном случае, предсмертные видения идеального общества гибнущего "заключенного N819360" Саула Репнина.
Я не случайно написал в послевоенной фантастике. Потому что в довоенной фантастике нечто подобное уже было. Прием "попытки к бегству в будущее" использовал репрессированный в 1938 году писатель Вивиан Итин. В романе "Страна Гонгури", вышедшем в 1922 году, точно так же "сбегает в будущее" приговоренный колчаковцами к смертной казни молодой подпольщик-революционер Гелий.
"Страна Гонгури" может считаться первым советским научно-фантастическим романом, выход книги Итина опередил даже толстовскую "Аэлиту", считающуюся первым произведением советской фантастики. "Аэлита" тоже вышла впервые в 1922 году, но, все-таки, на несколько месяцев позже книги Итина. "Страна Гонгури" на долгое время была забыта, а вернее, вычеркнута из советской литературы - в связи с арестом и расстрелом автора почти все экземпляры изъяли из библиотек и уничтожили. После почти полувека забвения сокращенный вариант романа (под первоначальным названием "Открытие Риэля") был опубликован в 1987 году.
В отличие от Стругацких, предельно обнаживших прием, не пытавшихся дать какое-то научное или квазинаучное объяснение использованному феномену, В. Итин постарался наукообразить свой роман (разумеется, в рамках современных ему представлений о науке), изобразив путешествие молодого подпольщика в будущее как гипнотический сон, в который погружает приговоренного к расстрелу Гелия сокамерник-врач. Правда, Гелий уже видел это будущее, "Страну Гонгури", в прежних снах, болезненных и отрывочных. Но то была, так сказать, случайная выборка, странствия спящего разума. Теперь же доктор-гипнотизер отправил его в тот мир, иной мир грядущего, сознательно:
"Ты хочешь усыпить меня и сделать только одно внушение: чтобы я вернулся в Страну Гонгури?..
<...>
...Итак, мы отправляемся в Страну Гонгури, - сказал он.
- Спокойной ночи, - ответил врач".
Погруженный в гипнотический сон, Гелий-Риэль попадает в будущее, в год, от революции - тысяча девятьсот двадцатый, то есть - в 3837, в XXXIX век нашей эры... Я не буду пересказывать весь сюжет (довольно сумбурный, а местами - нелепый, на мой взгляд). Желающий любитель фантастики сегодня может прочитать этот роман и получить исчерпывающее о нем представление, вполне возможно - отличное от моего. Но, повторяю, я и не обещал быть объективным исследователем.
В конце концов, Риэль испытывает разочарование от того, что, несмотря на идиллическое устройство его "родного" общества, в будущем человечество остается разделенным на две страны - Талла (она же "Страна Гонгури") и Генэри:
"Я родился в стране Талла. Громадный, сильный народ. Это был ряд коммун, спокойных, счастливых, если счастье есть сознание совершенной удовлетворенности или возможности ее. Там не было ничего лишнего. Точная мысль определяла производство. Коллективное творчество преобладало. Даже художники очень часто вместо подписи ставили знаки своих школ. Памятники воздвигались не людям, а событиям: "Победа над тяжестью", "Перевоплощение веществ" и т. и.
Совсем другое - Генэри!".
Далее разделенность усугубляется войнами, жестокостями, несправедливостью и прочими прелестями враждебных миров. И Риэль, он же Гелий, принимает решение об уходе из будущего. Подобно Саулу из повести Стругацких, принявшему решение о "возвращении в лагерь" (на самом деле - тоже уходе из жизни) после столкновения с "феодальным фашизмом" на вновь открытой планете.
И, по возвращении в тюремную камеру, на рассвете он уходит и из жизни - в страну Гонгури, уже открыто называя так мир загробный, мир иной:
"...Как сквозь сон, он почувствовал, что шедшие сзади остановились, осторожно защелкали затворами...
<...>
Он продолжал идти вперед, не оглядываясь, подняв голову, улыбаясь навстречу ветру, небу и солнцу.
Он ликовал.
Он возвращался в Страну Гонгури".
Вместо эпилога: нам ваш, прекрасный мир приснится
...И вспомнил я такой удивительный, такой глубокий образ, из еврейской мистики - "Рай-подобие". В Каббале - еврейском мистическом учении - среди множества сложных и неожиданных понятий существует понятие Рай-подобие, Рай-иллюзия. Согласно каббалистическим представлениям, человек после смерти может оказаться не в истинном, настоящем Раю, а в Раю-подобии, иллюзорном Раю, который предоставляет ему все, о чем некогда мечталось человеку при жизни. Есть хасидский рассказ о том, как преданный слуга-возчик одного праведника, когда его спросили, о чем он мечтает, ответил: чтоб повозка не ломалась, лошадь была сытой, а дорога - ровной. И после смерти он получил именно это - душа его спала в бесконечном сне, и в этом бесконечном сне он запрягал сытую резвую лошадку в новенькую коляску и всё ехал, ехал по бесконечной ровнехонькой дороге - ехал и ехал, и испытывал при этом настоящее счастья. И этот сон его души будет продолжаться до конца времен...
То есть, на самом деле он не получил ничего - ничего материального, но лишь иллюзию исполнения сокровенных желаний. А значит, и счастье, которое он испытывает, не более чем иллюзия, иллюзорное счастье.
И кажется мне, что, утопии, идеально устроенные общества, "Царства Божии" на Земле - они и представляют собою вот такие многочисленные подобия Рая, в которые попадают души в своем посмертном вечном сне.
Собственно,
