Книга Агент - Михей Абевега

тоже оценил изменившуюся не в нашу пользу ситуацию, — я прикрою покамест.

— Хорошо, — я попятился, встав на четвереньки, — только подожди, не уходи, пока я их сверху из поезда не прижучу. Шарап Володович, отходим.

Мы шустро выбрались из-под поезда и забрались по лесенке в первый вагон. Теперь можно было пользоваться пулемётами без стеснения.

— Я начну первым, — с трудом углядев сквозь щель амбразуры бегущих к нам врагов, я дёрнул рычажок затвора и упёрся плечом в приклад. — Вы пока не стреляйте, подождите. Вступите, когда я перезаряжаться стану.

Задёргавшийся от выстрелов пулемёт, не будь намертво прикреплён к стене, наверняка выскочил бы у меня из рук. Да и грохот поднялся такой, что хоть уши затыкай. Пустое пространство этой бронированной консервной банки работало, как мощный резонатор.

А вот толку от выпущенной мною очереди было совсем чуть — все пули прошли сильно выше голов наступающих. Разве что целеустремлённость спешивших к нам охранников несколько снизилась, как и скорость их бега.

Что ж, будем считать это предупредительными выстрелами. И, раз не предусмотрен на оружии дульный компенсатор, а отдача весьма ощутима несмотря на довольно жёсткую фиксацию, целиться начнём пониже.

Переборщил. Вторая очередь взметнула фонтанчики щебня в паре метров перед самыми шустрыми охранниками. Некоторым правда прилетело осколками камней, ещё больше поумерив пыл, но, увы, не остановив полностью наступление.

Будь рядом орк, наверняка бы решил, что я специально мажу, проявляя необоснованную мягкосердечность к противнику. Возможно, и Холмов так подумал. Я кстати, и сам слышал, что большинство из новобранцев обычно лупят в белый свет, как в копеечку, будучи неготовыми убивать и боясь стрелять во врага прицельно. Но в моём случае причина была в ином — к оружию просто нужно было приноровиться, как и к способу прицеливания через грёбаную узкую щель.

Лишь четвёртая очередь оказалась наиболее удачной, зацепив пару рухнувших тут же на землю бойцов и заставив залечь большинство остальных их товарищей.

Некоторые, самые смелые, продолжили бег. Я прицелился, но следующая очередь оборвалась на третьем патроне.

— Всё, пустой, — обернулся я к Холмову. — Теперь вы.

Позади инспектора обнаружил деда Егора, уже поднявшегося к нам на борт и теперь опасливо примеряющегося к ещё одному пулемёту.

— Вот это сила, — глянул на меня старик, довольно щурясь и забавно топыря нижнюю губу. — Нам бы такую тогда, на Саблинском перевале, уж мы бы...

Что дед хотел сказать, я не услышал. Холмов выпустил длинную, наверное, в половину магазина, очередь, а я торопливо заткнул уши пальцами. И как только инспектор прекратил стрелять, громко окликнул его:

— Шарап Володович, вы так долго на спуск не жмите. Иначе патроны враз закончатся. Постарайтесь очереди покороче выпускать.

Инспектор кивнул, а в следующий миг раздался мощный гудок паровоза, состав вздрогнул, потом ещё разок. Нас качнуло, и в прорезь амбразуры я увидел, как внешний мир сдвинулся с места. Мы тронулись.

— А ну-ка, дайте пальнуть хоть разок, — дед, чтобы не свалиться, расставил ноги пошире, и, видимо, с той же целью вцепился в приклад пулемёта. Требовательно уставился на меня: — Чего тут да как, ваш благородь?

— Вон тот рычажок сбоку на себя дёрни хорошенько, а потом уже жми на спуск, как на обычном дротовике, — не стал я его обламывать. Тоже мне, плешь с бородой уже седые совсем, а всё как дитя малое, игрушку новую получившее.

Дед выпустил очередь ещё подлиннее, чем инспектор. Однако результатом его трудов стали лишь разбитые стёкла, высыпавшиеся из окон здания охраны, да округлые выщерблины в его же кирпичной стене.

— Шарап Володович, присмотрите тут за ними, — заменив диск на пулемёте, махнул я рукой в сторону затихарившихся вдалеке охранников. Надеюсь, что и те двое из первой партии к нам уже не сунутся, ведь скорость наш состав набрал быстро. — И по возможности с Егором Еремеевичем диски патронами позаряжайте, мало ли что. А я схожу пока к господину инженеру. Проверю, как они там с Гордеем справляются.

Переходные площадки между вагоном и локомотивом миновал без труда, хоть и двигались они подо мной, будто живые. Гораздо сложнее было пробраться в кабину машиниста через угольный отсек. Прохода сбоку от него не оказалось. Пришлось по скобам забираться на неслабо раскачивающуюся крышу, осторожно шагать, враскорячку и сильно пригнувшись из-за заметивших меня и открывших огонь охранников. Ещё и котелок пришлось придерживать, чтоб его встречным ветром с головы не сдуло.

Медленно, но верно я пробрался вперёд, чтобы уже там спуститься на совсем крохотную площадку перед боковой дверью в кабину. Естественно, с противоположной от стрелков стороны.

В кабине было жарковато. Впереди, пристроившись слева от закопчённого силового агрегата, незнакомый пожилой мужик, очевидно тот самый Иван Силыч, периодически дёргал за рычаг, открывающий дверцу топки. Гордей же, вертясь, как юла, и орудуя совковой лопатой, энергично нагребал из бокса уголь и закидывал его в пылающий печной зев.

Справа от них накручивал какие-то вентиля и двигал рукояти инженер Ильин, часто поглядывая в небольшое оконце перед собой. Толку от такого обзора было чуть, поэтому иногда Иван Федотович высовывался в большое боковое окно, на случай боя, как я заметил, закрываемое бронезаслонкой, но сейчас распахнутое настежь.

— Скоро придётся остановиться, — заметив меня, предупредил инженер. — Там впереди стрелка, нужно будет перевести, чтобы не свернуть к складам боеприпасов. Вон те строения вдали слева, что в окошко видать, они и есть. А нам на стрелке направо надобно, чтобы к воротам из зоны выехать. Вот только неясно, как вы с охраной договоритесь. Там пост сильно укреплённый, и даже пулемёты с орудием у солдат имеются.

— Попробуем ворота протаранить, — пожал я плечами. — А по посту можем и сами из пушки пальнуть, если придётся.

— Можем повредить локомотив, — нахмурился Ильин. — А то он и вовсе с рельс сойдёт.

— Главное, чтоб за ворота выскочил, — махнул я рукой, — а там будем надеяться, что всё обойдётся.

— Что ж, полагаюсь на ваши помыслы. Внимание, торможение, — инженер крутанул большой вентиль, потянул за рычаг рядом и дёрнул за рукоять, свисающую на цепочке откуда-то сверху и сильно напоминающую конское стремя.

Над головой трубно взревел паровозный гудок, и я невольно поморщился — до чего ж громко.

Да уж, если бы пришлось мне самому тут разбираться, паровоз до сих пор в доках бы стоял, с места не стронувшись.

— Схожу проверю