Книга Императорские изгнанники - Саймон Скэрроу

Он натянул поводья и направил своего скакуна вверх по склону, пробираясь к ровной поверхности на гребне, где он остановился и окинул взглядом окружающую местность. По его оценке, с вершины холма ему открывался вид на дорогу впереди, по крайней мере, на три с половиной километра. Кое-где она исчезала под пологом леса или в складках местности, прежде чем вылезти из леса к гребню, на котором в полутора километрах от него был построен форпост. Со своей точки обзора Катон мог видеть участки земли, на которых росли деревца среди увядшего пепла и почерневших пней, оставленных лесными пожарами. Никого не было видно, и он позволил себе на мгновение надеяться, что колонна достигнет безопасного места до того, как отец Кальгарнона и его отряд догонят их. У подножия холма проезжали всадники и повозки, а погонщики мулов бежали рядом со своими упряжками, гнали их взмахами своих тонких хлыстов.

Катон крепче сжал поводья и собирался повернуть коня обратно вниз по склону, когда его внимание привлекло движение. — Тихо, полегче. — Он резко приподнялся и полуобернулся в седле, подняв руку, чтобы прикрыть глаза. Не более чем в полутора километрах от них из-за деревьев показалась группа людей, чтобы пересечь одну из расчищенных огнем опушек. Он сразу же спешился и повел свою лошадь за ближайший валун, чтобы не выдать свою позицию, наблюдая за врагом.

— Сорок … пятьдесят… — пробормотал он, оценивая их количество. — Шестьдесят…

Еще несколько человек вышло, прежде чем стали видны все силы. Шансы три к одному. Катон поморщился. Он оценил продвижение своих людей, а также направление и быстрые темпы марша противника и рассчитал, что, если они продолжат движение в том направлении, в котором они движутся сейчас, то они достигнут развилки тропы почти одновременно с колонной.

— Хароновы ублюдки.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Катон приказал увеличить темп, как только он вернулся к колонне, и рассказал о том, что он видел, Массимилиану, пока они ехали рядом за последней повозкой.

— Есть ли шанс избежать их, господин?

— Есть шанс, — ответил Катон. — Но только если мы вырвемся достаточно далеко вперед них к тому времени, когда они достигнут дороги, так что они не смогут быть уверены, прошли мы эту точку или нет. Если бы я командовал их отрядом, я бы послал людей в обоих направлениях на разведку пути. Даже если они не заметят нас, довольно скоро станет очевидно, что мы их опередили. Тогда начнется непосредственно гонка к заставе. Мулы не смогут долго выдерживать такой темп. Когда они замедлятся, противник быстро настигнет нас. Вполне вероятно, что нам так или иначе придется драться.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Массимилиан. — Пришло время сразиться с этими ублюдками лицом к лицу.

— Я хочу, чтобы ты был впереди колонны, — решил Катон. — Я возьму на себя командование здесь.

Центурион нахмурился и повернулся к своему командиру. — Почему, господин?

Катон ненадолго подумал о том, чтобы посоветовать ему подчиняться приказам, но было необходимо, чтобы человек понял мысли Катона.

— Мне нужно, чтобы ты задавал темп и не давал расслабиться ни людям, ни мулам. Если произойдет контакт с противником, я возьму на себя командование арьергардом и задержу его как можно дольше. Если повезет, у вас будет достаточно времени, чтобы доставить повозки в безопасное место на заставу. Если начнется драка, во что бы то ни стало нельзя будет останавливаться. Держи повозки в движении и сражайся только с тем противником, который угрожает остановить тебя или замедлить. Это ясно?

— Да, господин, — нехотя ответил Массимилиан.

— Тогда ступай.

Когда центурион пустился галопом, Катон проверил свой гладий, чтобы убедиться, что он плавно скользит в ножнах, затем надежно закрепил шлем на голове и мягко покачнулся взад-вперед, упираясь в луки седла, чтобы убедиться, что они крепко держат его. Затем он призвал людей, которым было поручено охранять повозки, присоединиться к тылу колонны, чтобы у него были силы, достаточно большие, чтобы эффективно задерживать врага в случае начала боя. По отдельности всадников можно было легко победить, но даже небольшой отряд мог напугать и атаковать гораздо большую группу пехоты, особенно если они не были обучены бороться с кавалерией.

Колонна продолжала идти по дороге, мулы протестующе ржали, пока возницы заставляли их ехать, щелкая хлыстами по крупу любого зверя, которое пыталось замедлить ход. Какофония ржания мулов, грохота колес, цоканья и фырканья лошадей наверняка выдавали их присутствие задолго до того, как враг заметил их. К счастью, деревья вокруг них росли достаточно густо, чтобы скрыть пыль, поднимавшуюся, пока колонна двигалась по дороге.

Когда они приблизились к точке, где Катон предположил, что оба отряда могут столкнуться, его взгляд остановился на лесной полосе слева от них. Насколько он мог видеть, там не наблюдалось движения. Дорога продолжалась несколько сотен шагов, прежде чем подняться на возвышенность на расстоянии более чем в полтора километра, где лес уступал место разбросанным валунам и низкорослым кустарникам рядом с руинами одной из древних башен острова. Если бы они смогли добраться туда, у них было бы преимущество в виде более открытой местности для борьбы с врагом, и они были бы намного ближе к безопасности форпоста на вершине хребта за ним. На мгновение его внимание привлекла фигура Кальгарнона, раскачивающегося на груде инструментов в задней части фургона, в который его погрузили. Юноша скривился от своего дискомфорта, но Катон не мог больше думать о боли своего пленника, в то время как каждый шаг между колонной и их преследователями мог иметь значение между жизнью и смертью.

Колонна с грохотом обогнула поворот дороги, и Катон помахал всадникам сзади, направляя свою лошадь на обочину дороги и оглядываясь назад, откуда они шли. Пыль оседала вслед за ними, и несколько мгновений спустя не было никаких признаков того, что они прошли этот путь незадолго до этого. Враг еще не появился в поле зрения, и он почувствовал прилив надежды, когда развернул лошадь и помчался, чтобы догнать остальных.

Когда он приблизился к солдатам арьергарда, раздался крик тревоги, и мгновенная надежда быстро превратилась в ужасающую тревогу. Он приказал расчистить дорогу впереди, и его люди направили лошадей в сторону дороги, чтобы уступить ему место. Он увидел, как фигура мальчика поднялась в задней части фургона, на его лодыжках и запястьях болтались истрепанные концы пут, которые он сумел перерезать одним из инструментов, лежавших в повозке. Кальгарнон схватил кирку и швырнул ее в ближайшего всадника, ударив лошадь по лбу, так что она испуганно заржала и вскочила на дыбы, вынудив Катона дернуть