Книга Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени - Дмитрий Михайлович Абрамов

правы, сударыня, – не одни, – отвечал Шереметев.

– Еще одна значимая фамилия – князья Острожские. Так же, как и Вишневецкие, Острожские были врагами Унии и столпами Православия в своем крае.

– Под Унией вы подразумеваете объединение католичества и Православия?

– Именно так… Ведь то, что Рим «выпустил» из сферы своего влияния протестантизм, он надеялся восполнить привлечением в свое лоно православных, – утвердительно махнув головой, сказал Шереметев.

– Какая сложная и далеко идущая политика… И опасная для русского государства… И противостоять ей можно было только одним способом… – задумчиво изрекла собеседница.

– Теперь Вы понимаете, что такая определенная величина, как князь Острожский, едва ли стал бы оказывать внимание и гостеприимство первому встречному. О, нет – на него смотрели как на претендента, прежде всего, на Литовское Великое княжение, и лишь позднее – на русский престол. И как же ему было не стремиться разобраться в вероисповедных противоречиях! Расстрига должен был изучать и католичество, и протестантство.

– В таком случае, он должен быть «книжником», как и его отец! – произнесла дама.

– Да, и о его глубокой начитанности имеется множество свидетельств.

– Чем же занимался Расстрига, сменив Киево-Печерскую Лавру и ее настоятеля Елисея Плетенецкого на поместье князя Острожского?

– А знаете, какой документ удалось найти мне в одном из архивов: письмо Франческо Соранцо к дожу Марино Гримани, датированное 11 июля 1605 года: «Пишут, что возьмет он в супруги дочь польского князя Острожского…». Ведь близость с князем влекла к близости с семьей его, с сыновьями и дочерьми, особенно с последними…

– На ком же был остановлен благосклонный взгляд? – с интересом спросила дама.

– О, здесь все было не так просто! В то время, как в Брагине Расстрига прогуливался с Анной, княжной Острожской, там же пребывал и Кирилл Лукарис. Могло ли такое двойное влияние оставить равнодушными польских католиков? Рассматривая его, как претендента на тройной престол, они стремились сделать именно свое влияние на него самым «прочным».

– Значит, главной целью доминиканцев, а затем и иезуитов было отвлечь молодого человека от «схизматиков» (православных) и, следовательно, от Острожских? – догадалась собеседница.

– Да, и сделано это было с помощью Марины Мнишек и князя Константина Вишневецкого.

– А это кто?

– Брат князя Адама, но уже католик. Он мог быть удобным посредником в столь деликатном деле.

* * *

Начало похода

Ещё в конце января 1604 года в Запорожскую Сечь прибыл хорошо вооружённый конный отряд донских казаков числом до пятисот сабель. Их возглавлял куренной атаман Андрей Корела. Донцы выступали под своей собственной хоругвью – бунчуком и не смешивались с другими куренями запорожцев. С Дона они привезли даже три свои пушки, которые в Сечи уже поставили на лафеты с колёсами, т. е. приготовили к боевому походу.

Весной казачье войско стало быстро пополняться людьми и оружием, хотя король Сигизмунд запретил продавать оружие запорожцам в пределах Речи Посполитой. Вновь прибывающие на Сечь, были сплошь охочими людьми и уже к исходу весны под стяги и хоругви Евангелика и Иваницкого собралось до десяти тысяч человек, способных носить оружие. Известие о том, что в Запорожье собирает войска истинный наследник Московского престола, облетело весь юг Малороссии и взволновало десятки тысяч людей.

В начале июля в Сечь пришли известия о завершении неудачных переговоров в Москве между представителями посольств Римского кесаря Рудольфа, Православных восточных патриархов с правительством Годунова. И в том же июле 1604 года казачье войско числом до 12 тысяч сабель и копий выступило из Сечи и двинулось на север. В его составе были и донские казаки-добровольцы. В соединённом казачьем войске было пятнадцать пушек и фальконетов. У границы Московского государства к нему присоединились отряды рокошанской шляхты численностью до 3 тысяч верховых во главе с Юрием Мнишком. Это была тяжёлая доспешная кавалерия и латные гусары. Но казаки представляли три четверти войска бывшего под рукой Расстриги. В октябре 1604 года это войско перешло границу и вступило в пределы Московского государства – Северскую укрáину.

* * *

По мнению известного отечественного исследователя Р. Г. Скрынникова: «В то время как окраины глухо волновались, в сердце России появились многочисленные повстанческие отряды. Династия Годуновых оказалась на краю гибели. Отрепьев (Расстрига – Д. А.) уловил чутьём, сколь огромные возможности открывает перед ним сложившаяся ситуация.

Казаки, беглые холопы, закрепощённые крестьяне связывали с именем царевича Димитрия надежды на освобождение от ненавистного крепостнического режима, установленного в стране Годуновым. Отрепьеву предоставлялась возможность возглавить широкое народное выступление… Самозванец мог стать казацким предводителем, вождём народного движения. Но он предпочёл сговор с врагами России»[72].

Насколько же прагматично-марксистски и узко-социально рассуждает автор указанных строк. Но, во-первых, именно этими строками Скрынников и доказывает обратное. Подтверждает то, что у Расстриги были довольно серьёзные причины не встать во главе восставших казаков, холопов и крестьян, не стать «народным вождём». И главными причинами здесь были: воспитание, мировоззрение, родовая честь, верность своему происхождению, осознание своей миссии. Ну а во-вторых, родовитый, воспитанный, умный молодой человек успел заметить, что у казаков и без него хватает своих атаманов, у восставших своих предводителей-холопов, у бунтовщиков и разбоев – своих главарей.

* * *

«В том же 1604 году в следующее воскресенье после Троицы, в ясный полдень, над самым московским Кремлем, совсем рядом с солнцем, показалась яркая и ослепительно сверкающая большая звезда, чему даже русские, обычно ни во что ставившие знамения, весьма изумились. Когда об этом было доложено царю, он тотчас же потребовал к себе одного достойного старца, которого он за несколько лет до того выписал к себе в Москву из Лифляндии и одарил прекрасными поместьями, и к которому за проявленную им преданность он особо благоволил. Царь велел думному дьяку (Reichs-Canzler) Афанасию Ивановичу Власьеву спросить этого старца, что он думает о таких новых звездах. Тот ответил, что Господь Бог такими необычайными звездами и кометами предостерегает великих государей и властителей и ему, царю, следует хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому он оказывает доверие. (Следует) крепко стеречь рубежи своего государства и тщательно оберегать их от чужеземных гостей, ибо в тех местах, где появляются такие звезды, случаются обычно немалые раздоры. Человек этот был щедро и богато награжден приумножением его земельных владений, соболями, парчой и деньгами», – писал о летних событиях в Москве служилый иностранец, офицер-наёмник Конрад Буссов.

Глава 4

Самое загадочное время Смуты

В октябре 1604 года Иваницкий во главе соединённого войска казаков и польско-литовской шляхты перешёл границу Русского государства и овладел первой небольшой крепостью – Монастырёвским острогом (Моравском). Казаки