Книга Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

полезен Робеспьер.

— В таком случае нужно гильотинировать Дантона.

На вопрос, существовал ли «заговор, направленный на оклеветание и очернение национального представительства и разрушение с помощью коррупции республиканского правительства», присяжные ответили «да». Все подсудимые, кроме одного, были приговорены к смерти и в тот же день посланы на гильотину. Когда телега, на которой везли осужденных на казнь, проезжала мимо дома Робеспьера, Дантон громко крикнул: «Я жду тебя, Робеспьер!»

К этому времени террор принял невиданные прежде размеры. Только с 10 июня по 27 июля (9 термидора) Революционный трибунал отправил на гильотину 1375 человек. Порой выносили более пятидесяти смертных приговоров в день. Террор уже перестал служить интересам революции. Он сделался, по словам Ф. Энгельса, для Робеспьера и его сторонников «средством самосохранения и тем самым стал абсурдом»[328].

…Пестрой чередой проходили перед трибуналом левый якобинец Шомет и вдова Камилла Демулена — Люсиль, сотни других людей, нередко не представлявших никакой угрозы для якобинской Республики, между тем как настоящие враги не дремали и надеялись в своих планах использовать с помощью Фукье-Тенвиля, тайно ненавидевшего Робеспьера, и Революционный трибунал. Так возникла попытка раздуть дело полусумасшедшей старухи Катерины Тео, которая предрекала приход нового мессии. В числе поклонников Тео были члены семьи столяра Дюпле, на квартире у которых жил Робеспьер. Метили, конечно, в него. Робеспьеру удалось с немалым трудом 26 июня добиться приказа Комитета общественного спасения об отсрочке рассмотрения дела Катерины Тео, но сам эпизод уже служил зловещим предвестником использования Революционного трибунала в прямо контрреволюционных целях. Нельзя некритически подходить к деятельности Революционного трибунала из-за того, что он действительно наказал опасных контрреволюционеров. На основании этого нелепо было бы, как отмечал Ф. Энгельс, считать, что «каждый обезглавленный получил по заслугам — сначала те, кто был обезглавлен по приказу Робеспьера, а затем — сам Робеспьер…»[329].

Попытки якобинцев с помощью террора решить экономические проблемы (а для этого еще не было предпосылок) не могли привести к успеху.

Переворот 9 термидора (27 июля 1794 г.) привел к крушению якобинской диктатуры. Утром 10 термидора в Революционный трибунал были доставлены Робеспьер, Кутон, Сен-Жюст и их ближайшие сподвижники. В их числе был и Рене-Франсуа Дюма — председатель Революционного трибунала. Фукье-Тенвиль участвовал лишь в начале заседания, не желая выносить приговор своему другу, бывшему мэру Парижа Леко-Флерио, находившемуся среди обвиняемых. Все 22 подсудимых — были зачитаны лишь их имена — по решению трибунала были осуждены на смерть и через несколько часов гильотинированы. 11 термидора за ними последовало еще 70 членов Парижской коммуны, включая и присяжных трибунала — сторонников Робеспьера[330].

14 термидора один из лидеров термидорианцев, Фре-рон, заявил в Конвенте: «Весь Париж требует казни Фукье-Тенвиля, которую он вполне заслужил». Под аплодисменты было решено передать его дело в Революционный трибунал. Фукье-Тенвиль узнал об этом сначала из уст одного из своих друзей, поспешившего в здание Революционного трибунала. Он не сделал никакой попытки к бегству и сам явился в тюрьму Консьержери, заполненную лицами, которые еще ожидали его суда. В тюрьме Фукье-Тенвиль составлял оправдательные записки, утверждая неправильность предъявленного ему обвинения в преследовании патриотов (это якобы могли быть единичные случаи при наличии множества действительных заговорщиков). Он настойчиво подчеркивал, что никогда не был креатурой Робеспьера, что ненавидел его деспотизм[331].

Следствие по делу Фукье-Тенвиля длилось долго — оно стало орудием в борьбе между различными фракциями термидорианцев. 12 фруктидора (29 авіуста) его даже вызывали в Конвент, чтобы он засвидетельствовал роль, которую сыграли в проведении террора «левые термидорианцы» Бийо-Варенн, Колло д’Эрбуа и др.[332]

Во время первого процесса осенью 1794 г. преемник Фукье Леблуа предъявил ему обвинение в проведении процессов сразу над большими группами лиц без выяснения вины каждого, в создании пресловутой «амальгамы» — объединения в одном процессе подлинных и мнимых заговорщиков, в нарушении прав присяжных, воздействии на свидетелей, подтасовке документов и так далее[333]. Процесс Фукье-Тенвиля еще не был закончен, когда 8 нивоза III года (28 декабря 1794 г.) Конвент принял решение о реорганизации Революционного трибунала. Членами его отныне должны были стать судебные чиновники из провинции, назначаемые сроком на три года.

В марте 1795 г. в условиях усиливавшегося белого террора в стране[334] Фукье снова предстал перед трибуналом. Термидорианцы сознательно сосредоточивали внимание на этом процессе. Были вызваны многочисленные свидетели, чем как бы подчеркивался контраст с процессами эпохи якобинского террора. В ходе судебного расследования выяснилось, насколько сложной, противоречивой была фигура этого «тигра» и «каннибала», как его именовали термидорианцы. Было установлено, что Фукье-Тенвиль сознательно откладывал многие процессы, что ему обязаны жизнью десятки и сотни людей, например 94 арестованных жителя Нанта[335]. Обвинения в коррупции, выдвинутые против него, были совершенно безосновательными: он умер бедняком, оставив жену и детей без всяких средств к существованию[336]. Фукье обвинили в «маневрах и заговорах, направленных на поощрение планов удушения свободы, которые создавались врагами народа и республики, на роспуск народного представительства и низвержение республиканского режима, а также в натравливании одних граждан на других и особенно в обречении на гибель в форме осуждения трибуналом громадного числа французов и француженок всякого возраста»[337]. В своей защитительной речи Фукье-Тенвиль заявил: «Сюда следовало привести не меня, а начальников, чьи приказы я исполнял»[338]. Незадолго до казни Фукье-Тенвиль написал краткую записку: «Мне не в чем себя упрекать, я ведь всегда действовал в соответствии с законами. Я никогда не был креатурой ни Робеспьера, ни Сен-Жюста. Напротив, я четыре раза был накануне ареста. Я умираю за родину без жалоб. Я удовлетворен: позже признают мою невиновность» [339]. Фукье и другие осужденные (часть бывших судей оправдали) были гильотинированы 7 мая 1795 г. Толпа провожала его в последний путь бранью и проклятиями[340]. Через три недели после казни Фукье-Тенвиля, 31 мая 1795 г., Конвент принял решение о роспуске Революционного трибунала.

Термидорианцы пришли к власти под лозунгом прекращения террора. Однако при расправе с Робеспьером и его сторонниками победители не утруждали себя судебными формальностями. А когда весной 1795 г. было подавлено последнее выступление парижских предместий, для суда над инсургентами была создана Военная комиссия. Термидорианский Комитет общественной безопасности потребовал, чтобы она действовала без «медлительности, несовместимой со справедливым и устрашающим характером, который должна иметь Военная комиссия во время мятежа» [341]. За 21 день комиссия рассмотрела 98 судебных дел и вынесла 20 смертных приговоров. Комиссия выслушивала только тех свидетелей, которых считала нужным вызвать; защиты не полагалось, приговоры приводились в исполнение в тот же