Книга Ратные подвиги простаков - Андрей Никитович Новиков

русскими нижними чинами могли поспевать только артиллерийские и броневые части, оторвавшиеся от пехоты.

— Преследовать лучше, чем отступать, — заключил Павел Шатров, и они неохотно покинули места, где хотелось приятно отдохнуть.

Они выбрались на шоссейную дорогу, но там не было места для продвижения вперед: отступающие обозы тянулись бесконечными вереницами в несколько рядов, легкие экипажи стремились обогнать груженые двуколки, пушки прокладывали себе дорогу между тачанок и телег собственной тяжестью. Поломанные повозки закупоривали движение, взмыленные кони наскакивали грудью на обломки.

Павел Шатров и Илья Лыков отыскивали взором повозку Ивана Бытина, однако предприимчивый бывший официант, подождав их на каком-то перекрестке, укатил далеко в сторону, чтобы отступать проселочной дорогой, а не большаком.

Иван Бытин знал, что там, где при отступлении большое движение, не может быть быстроты.

Павел Шатров и Илья Лыков пришли к подобному выводу гораздо позднее, когда на мосту, перекинутом через реку, произошла непредвиденная катастрофа: немецкий снаряд, разорвавшийся посредине моста, окончательно прекратил отступление обоза. Мортирное орудие в момент падения снаряда провалилось в пробоину и повисло на канате, не достигнув поверхности воды. Задняя пара опрокинувшихся коней не удержала передка, но делала отчаянные потуги, чтобы не полететь в пропасть. Передние пары держались, однако общий вес орудия был гораздо тяжелее шести лошадей, вместе взятых.

— Руби постромки! Руби! — кричал бомбардир, бестолково размахивая в пространстве обнаженным тесаком.

Терпеливые кони постепенно опускались на колени, хомуты давили глотки.

— Нас обстреливают справа, будем, Илья, держаться противоположной стороны, — заключил Павел Шатров, отходя от места катастрофы.

Павел Шатров и Илья Лыков перешли речонку в брод, сняв сапоги, но не подсучивая шаровар. Голое поле лежало между лесом, но оно было покойнее для отступления: немецкие части не погонятся за одиночками, когда главные силы отступают по шоссейным дорогам. Утверждение друзей было правильным, если бы не одно обстоятельство, чуть не погубившее их. Дело в том, что в сторону от шоссейных дорог стремились многие нижние чины, погнавшие толк в поспешном отступлении и время от времени сходившиеся в группы для совместного раскуривания табаку. После того, как солнце зашло далеко за полдень, друзья присоединились к одной из многочисленных групп — нет ли там земляков из черноземных сельских местностей. Группа расположилась на кратковременный привал, а какой-то сверхсрочный фельдфебель, желая совершить ратный подвиг, выскочив из леса, прокричал нижним чинам:

— В ружье, мерзавцы!

На противоположной стороне поляны, оказывается, появилась пехота в количестве не больше взвода: фельдфебель предвкушал успех полного поражения врага, и ружейная стрельба с обеих сторон возникла одновременно. Никто не проявлял восторга, но пули ложились близко, рикошетясь о землю: стороны стреляли лениво. Нижние чины не применялись к местности, отстреливаясь на ходу, направляя ружейные дула вверх. К изумлению воинственного фельдфебеля у сражающихся сторон одновременно оказались выкинутыми белые флаги.

— Мир! Замирение! — воскликнул Павел Шатров.

— Урра! Мир!

— Мирррр! Урррааа!

Фельдфебель скрылся в лесу, а у нижних чинов ни у кого не возникало сомнения: если обе враждующие стороны выкидывают белые флаги — значит они доказывают обоюдное желание начать мирные переговоры.

Павел Шатров с Ильей Лыковым не отказали себе в удовольствии присутствовать на первом акте мирного значения: в качестве добровольных делегатов они с тремя нижними чинами направились к тому месту, где столь высокое торжество должно было произойти. Делегация с противоположной стороны также двигалась им навстречу, неся белый флаг, и столкнулись они лоб со лбом на середине поляны: пехотинцы стояли пред спешившимися уланами, рассматривая их белые погоны.

— Очевидно, произошла маленькая ошибка, земляки! — догадался Павел Шатров. — Войсковые отряды думали отдаться друг другу в плен, но оба они принадлежат к русской армии. Жалко, что нет посторонней силы. В нашей сельской местности посторонняя сила вмешивается даже в петушиную драку. Низкий поклон вам, земляки…

Павел Шатров повернулся кругом по всем правилам науки, восторгаясь собственным красноречием: у улан не нашлось никого, чтобы произнести ответное слово.

В дальнейшем Павел Шатров и Илья Лыков продолжали свой путь одиноко, не решаясь больше примыкать к незначительным группам: военный проходимец и в незначительном количестве нижних чинов может отыскать для себя точку опоры. Павел Шатров и Илья Лыков, прошедшие военную службу мирного времени, опасались встречи с офицером, потерявшим свою часть: звание обязывало офицера что-либо возглавлять. Но так именно и случилось, что вечером, под Даркеменом, друзья наткнулись-таки на офицера, прятавшегося в низкорослом кустарнике. Шатров не мог упустить момент, не обследовав этого обстоятельства. Удивление друзей было поистине велико: прятавшийся оказался младшим офицером их же роты, прапорщиком запаса Никитиным.

Опозоренный некогда полковником Толбузиным пред лицом полка прапорщик смутился появлением знакомых ему нижних чинов: убегая с поля артиллерийского обстрела, он бросил свою офицерскую шашку, мешавшую быстроте передвижения. Прапорщик вспомнил, что офицер может потерять скорее голову, чем оружие, и уже принимался безутешно плакать.

Павел Шатров, однако, легко утешил прапорщика: он вызвался украсть для него шашку в городе, когда окончательно уляжется на его улицах надвигающаяся ночь. Прапорщик и изумился, и обрадовался: он никогда не предполагал, что его позор искупится кражей.

Павел Шатров в точности выполнил обещание, сняв шашку вместе с портупеей у младшего фейерверкера, отдыхавшего под забором: по справедливому утверждению Павла Шатрова, нижние чины потерей оружия не тяготятся.

Павел Шатров преподнес прапорщику шашку, и тот отблагодарил его. Но Павел Шатров ответил на это с некоторой фамильярностью, что, мол, незначительное одолжение благодарности не стоит. Однако прапорщик, не повышая тона, тут же заметил, что на благодарность офицера нижний чин должен отвечать иначе. Прапорщик мог бы стать и более строгим, если бы не лелеял надежду, что расторопный нижний чин к утру сможет выкрасть шашку офицерского образца.

Павел Шатров, однако, не обнаружил призванья к совершению нового ратного подвига и, дернув за полу Илью Лыкова, исчез вместе с ним во мраке ночи.

— В нашей сельской местности староста бывает тих до тех пор, пока не наденет государственной медали, — вздохнув, пояснил Павел Шатров.

Повозки ползли по мостовой, скрип колес заглушал иные звуки, и друзья сошли с булыжника на узкие тротуары: там отдыхали нижние чины, уставшие за длинным переходом и желавшие избрать для отдыха крытые помещения. Кони цокали подковами, выбивая из булыжника огневые искры. Павел Шатров утверждал, что на отдых останавливаться преждевременно, так как строптивые немцы за одну ночь могут достигнуть даже его отдаленной сельской местности. Он нарочито преувеличивал опасность, чтобы его друг не обнаружил склонности ко сну. Обозы и артиллерия, конные и пешие одиночки уползали в непроглядную тьму ночи, избрав единственное направление — на Гумбинен, ибо немцы теснили русских с их левого фланга. Зарево