Книга Русалья неделя - Елена Воздвиженская

десять лет своих подарить, чтобы она мне помогла. Да и нет радости одной-то. Семью мне хочется, деток нянчить…

– А и будут детки у тебя, будут, – ответила Лесовиха, – И ждать уж недолго осталось. Нынче же на Покрова посватается к тебе добрый хлопец из соседнего села. Давно он тебя приметил. Да помалкивал, не решался. Больно уж ты, Василинка, на язык востра да бойка.

Лесовик с Лесовихой засмеялись.

– С мужем-то надобно норов свой усмирять, – продолжила Лесовиха, – Тогда и счастье в семье будет. А станешь на каждое мужнино слово два своих поперёк вставлять, так и не видать мира в семье, не будет ладу. Да и что скажу-то тебе, Пахом жених не завиден. Любит он горилку, вот его беда. Коли не одумается, то через три года утопнет он в реке. Вот его судьба.

Ахнула Василинка:

– И ничего изменить нельзя?

– Отчего же, всё можно. На то и воля каждому дана. Коли забудет про питьё, всё наладится. А иначе утащит его Кум на дно. Давно уж он на Пахома глаз положил. Давно тот воду баламутит, над Кумом шутки шутит.

– Это кто же, Кум-то?

– Дак Водяной, – ответила Лесовиха, – Слушай-ка меня теперь, дам я тебе всё же траву одну, да только не симтарин-траву, другую. Она тебя от злых чар защитит. Не возьмут тебя ведьмины заклятья. Не бойся её. А что обещала ей – забудь, она тебя на страх взяла, пока не сделан приворот, не имеет она силы над твоими годами и судьбой. Станет она тебя караулить да пугать, а ты не слушай её. Иди, будто не видишь. Ежели она к тебе притронется только, тут же плохо ей сделается, как огнём обожжёт чертовку.

Полезла Лесовиха на печь, и вынула оттуда веточку. Размеру небольшого, с ладошку, сама чёрная, как ночь, а сверху будто жёлтые звёзды рассыпаны. Перевязала она ту траву ленточкой белой, добавила:

– А это тебе от меня подарок особый, за Кузьку. Ленточка эта счастье тебе принесёт семейное.

– Вот держи, – протянула Лесовиха траву Василинке, – Носи её всегда при себе, и никто тебя не спортит, и колдовства не нашлёт. А теперь идём, провожу я тебя до озера. Там мавки гуляют при луне да Кум. Как бы ты ему не приглянулась, а то утянет на дно и поминай потом как звали.

Споро шагали Василинка с Лесовихой по ночному лесу, Лесовиха будто видела во тьме, каждый корешок, каждую кочку переступала, а может так оно и было. А Василинке вручили лешачата свой красный шарик, который они в траве катали – ярко он светил. Василинка спросила у провожатой, что за шарик, мол, такой забавный, да Лесовиха как-то странно глянула на неё и буркнула что-то про огоньки блуждающие да души проклятые. Василинка дальше и расспрашивать не посмела.

Вот и лес закончился, поредели деревья, и вышли Василинка с Лесовихой на луг. За лугом озеро, а дальше и село.

– Мимо озера провожу я тебя, – сказала Лесовиха, – А там уж и село.

– Нельзя мне туда, – с какой-то тоской добавила она.

Но тут же спохватилась, улыбнулась:

– Ну, идём-идём, не мешкай. Нынче ночь лунная, мавки гуляют, да и Кум выходит на бережок погреться и себе невесту новую высмотреть, гляди, не попадись. Ко мне близко держись, по сторонам не глазей. Да шарик-то давай, нельзя его к людям уносить, тут уже светло.

Ночь и правда ясная была, луна на небе застыла крупным спелым яблоком, выставила круглый налитой бок, на котором, казалось, движутся какие-то неведомые тени.

– Вот интересно, живёт ли кто там, на луне? – подумалось Василинке, – А вдруг там тоже хаты стоят, как и у нас, и люди живут настоящие. Вот бы поглядеть на тот мир.

– Василинка! – послышался строгий шёпот, – Сказано же было тебе, не зевай. Чего размечталась?

Василинка ойкнула и бросилась догонять Лесовиху.

Вот уж и камыш показался, блеснуло в просвете озеро, заиграла на нём лёгкая рябь, всплеснула вода, послышался из зарослей девичий смешок.

Лесовиха взяла Василинку за руку и ускорила шаг.

– Здравствуй, Хозяюшка, – послышалось с бережка, – Далёко ли собралась?

Василинка повернула голову и увидела, что у самой воды сидят две девицы, похожие на тех, которых встретила она по дороге в лес. Девушки поднялись на ноги и поплыли к ним по воздуху навстречу, и трава высокая не гнулась под ними, будто туман невесомый клубился над нею, а не ноги ступали.

– А вам какое дело? – строго ответила Лесовиха, – Ступайте себе, отдыхайте.

– А что за девица с тобою?

– Моя это, не троньте, – отрезала Лесовиха.

Но мавки не отступали, так и плыли за ними следом, шушукаясь промеж себя, и похихикивая. Внезапно сбоку зашелестело, закашлялся кто-то густым басом, и тропку им перегородил грузный старик низкого роста, борода его и длинные волосы полны были ракушек и тины, пучеглазый и пятнистый, пахнущий рыбой, одетый в серый балахон, расшитый узорами из речных камушков да ракушек, встал он перед Василинкой и Лесовихой, тяжело дыша. А когда отдышался, произнёс:

– Кто же это, думаю, идёт мимо меня, торопится, а это вон кто, сама Хозяйка! Куда поспешаешь?

– Здорово, Кум, – ответила Лесовиха, – По делу иду, времени нет на разговоры, уж не серчай, батюшко! Как здоровьичко твоё?

– Не жалуемся, – ответил Водяной, оглаживая свою тинистую бороду, оправляя водоросли на плечах, свисающие до земли, словно мантия, – Вчерась вот только спину ломило малость, к непогоде будто. С утреца, наверное, дожжь польёт.

– Всё может быть, – ответила Лесовиха, – Ну, мы пойдём, у меня лешачата дома заждались.

– Да куда же вы торопитесь-то, и так видимся нечасто, посидите с нами, отведайте водорослей отборных, сочных.

– Мы бы рады, Кум, да недосуг. В другой раз уж!

– Ну ты иди, коли, – возразил Водяной, оборачиваясь вокруг Василинки змеёй, – А девица пусть останется. Ты-то, небось, никуда не спешишь, милая?

– Не отвечай ему, – шепнула Лесовиха девушке.

– Чего молчишь, стесняешься меня? Мне нравятся такие скромницы да умницы, – запыхтел Водяной, – Я как раз себе невесту ищу.

– Нешто мало их у тебя? – засмеялась Лесовиха, – Глянь-ко, целый хоровод!

– А что она молчит-то всё у тебя? – ответил вопросом Водяной, словно не слыша возражений Лесовихи.

– Да немая она, – кивнула Лесовиха.

– Вон что, – удивился Водяной, – С дефектом, значит девка-то. А хотя как по мне, так оно напротив даже и лучше так-то. Хоть не станет мне надоедать, как эти трещотки. Голова уж от них болит.

Водяной покосился на мавок, что кружились на берегу и играли в воде, хохоча и плескаясь, и поморщился.

– Ладно, Кум, и правда пора нам! – снова сказала Лесовиха.

– Иди, а девицу оставь!

– Ещё чего, – рассердилась Лесовиха, – А ну, хватит, к нам приставать, не то пожалуюсь Самому!

Водяной заворчал, забубнил, но всё же отошёл прочь с тропки, и Василинка с Лесовихой прошли вперёд. Оглянувшись, Василинка увидела, как Водяной стоит и глядит им вслед белёсыми рыбьими глазами.

– Ох, и испужалась я, – зашептала Василинка, когда они отошли от озера так далеко, что Водяной и мавки не могли их уже услышать, – Спасибо тебе, Оксана!

Лесовиха вздрогнула, а после улыбнулась:

– Уж отвыкла я от имени-то своего, никто меня так не зовёт больше. А то, что проводила, так в том не только моя доброта, но и корысть своя есть. Захотелось мне на мир людей глянуть, на хаты, на сады наши… Я ведь теперь лишь ягодников да лесорубов вижу в лесу.

Лесовиха вздохнула.

– Да и хотела я тебя тоже кой о чём попросить, при Хозяине-то не стала, забранился бы он. Да и в конце-концов хорошо мне с ним, и ребята у нас славные, во всём лесу я хозяйка. Но сердце порой затоскует по песням нашим протяжным, по вечоркам зимним, по матушке с батюшкой. Так я вот что хотела попросить-то тебя, не сходишь ли ты к моим в соседнее село? Не передашь ли весточку от меня? Мол жива-здорова, любит вас и помнит. И вот это передай.

Лесовиха сунула поспешно в руки Василинке мешочек.

– Только сама не заглядывай, это для матушки с тятей. Им передай. Зовут их Николай да Матрёна. Да