Книга Паутина - Николай Свечин

– Как зачем? Генерал не понимает?

– Именно. Видишь ли, Джунковский считает себя настоящим военным, хотя не помнит уже, когда в последний раз тянул строевую лямку. И, как военный, собирается восстановить законы рыцарства. Он сказал мне давеча, что шпионить за армией бесчестно!

– Эвона как… – растерялся сыщик. – Это после событий в Турции и Португалии? После наших бунтов? И «революционного» призыва? Он что, дурак?

В последнее время роль армии в обществе стала возрастать. Офицеры начали вмешиваться в государственное управление, а кое-где и менять его. В 1908 году в Турции так называемые младотурки подняли мятеж и заставили султана принять продиктованные ими реформы. Была восстановлена давно отмененная конституция, вновь созван парламент, а зулюм[113] ограничен. А в 1910 году в Португалии военные вообще свергли монархию и выгнали короля Мануэла Второго прочь из страны. Восставшие крейсеры бомбардировали королевский дворец в Лиссабоне! После этих событий Департамент полиции разослал два секретных циркуляра. Напуганный переворотами государь поручил усилить надзор за армией. Там активизировали секретную агентуру, взяли под наблюдение даже офицеров. Командирам частей о подобных вещах не сообщали. Негласное дознание вели жандармы через завербованных нижних чинов. Большинство военных и не подозревали, что находятся под лупой. Они говорили и писали, что думали, полагая, что погоны являются достаточной защитой от произвола секретной полиции…

Восстание саперных частей в Туркестане, волнения на Балтийском и Черноморском флотах показали, что бунтарский дух постепенно возвращается. А тут еще добавил масла в огонь новый призыв. Молодые люди, получившие административную высылку в «преступное лихолетье», отбыли ее и вернулись домой. Их в массовом порядке призвали в армию. Революционизированная молодежь пошла служить – и одновременно разлагать войска. Во властных коридорах эту ситуацию называли «революционным» призывом.

– А события последних лет? – напомнил Белецкий. – Мало ли военных оказалось замарано в бунтах? Весь Париж заполонили. В Заграничной агентуре есть агент под псевдонимом Пьер. Он бывший офицер и наблюдает за такими же[114]. Слыхал про Военную организацию у эсеров? Она жива до сих пор и готовит очередное восстание! А этот индюк мне говорит: бесчестно…

Лыков знал, о чем идет речь. В 1910 году жандармы ликвидировали Всероссийский военный союз армии и флота. В него входили сотни офицеров, даже несколько полковников и подполковников. Как, например, герой обороны Порт-Артура Вендзягольский. Союз имел свой печатный орган под названием «Народная армия» и готовил военный переворот. Руководителем союза состоял генерал-майор барон фон Майдель, женатый на сестре Савинкова. Сейчас барон продолжал вести подрывную деятельность из-за рубежа.

– Ладно, не кисни. Возможно, ты торопишься с выводами. Поживем – увидим.

Но опасения Белецкого очень быстро стали подтверждаться. Новый товарищ министра завел порядки, каких раньше в МВД никогда не знали. Он замкнул на себя все контакты с министром. Маклаков выказал Джунковскому полное доверие и охотно поручил контроль над важнейшими в стране правоохранительными ведомствами – полицией и жандармерией. Ни одна бумага не могла теперь попасть на стол министру без визы его товарища. Белецкий по-прежнему докладывал первому лицу один раз в неделю. Но слева от Маклакова всегда сидел Джунковский и направлял речь директора департамента. Перед тем как явиться к министру-стрекулисту, Степан Петрович репетировал доклад перед Владимиром Федоровичем. И тот указывал, о чем говорить, а о чем промолчать… Фонды директора начали падать, земля под ногами качалась. Шеф всячески давал понять, что недоволен подчиненным и намерен выгнать его с должности. Но пока он не мог этого сделать. Готовились большие торжества по случаю трехсотлетия дома Романовых. Царь должен был совершить несколько выездов из столицы – в Кострому, Ярославль, Нижний Новгород и другие города. Вопрос безопасности монарха стоял на первом месте. В такой ситуации убрать опытного человека, а охрану поручить дилетанту никто бы не позволил. Однако Белецкий понял, что дни его на должности директора сочтены. Он пытался удержать влияние, боролся за сохранение секретного осведомления в армии, но все было бесполезно.

В Департаменте полиции служило много жандармских офицеров, этого требовали интересы дела. Джунковский отменил выплачиваемое им за это добавочное содержание, уменьшив оклады на четверть. И сразу же шестьдесят процентов прикомандированных офицеров перешли на другие должности. Кадры департамента были существенно ослаблены.

Похожие вещи творились и в ОКЖ. Генерал решил устроить из корпуса обычную кавалерийскую часть и поручить ему охрану железных дорог! Единственные в государственном аппарате люди, обученные розыску, теперь должны были подтянуть строевую дисциплину. Новый командир вообще считал политический сыск одной сплошной провокацией, от которой нужно избавиться в кратчайшие сроки. И потом вести дело щепетильно, в белых перчатках.

Еще Джунковский уволил с должности начальника штаба ОКЖ, своего родственника Гершельмана, который был женат на его сестре. Все ждали, что его место займет генерал Залесский, помощник начальника штаба и опытный специалист. Однако корпусный командир решил иначе и провел на штаб полковника Никольского, своего любовника! Быстро выбив ему генеральский чин. Никольский, корректный, работоспособный и умевший ладить с людьми, пришелся к месту. Но он потратил несколько лет, чтобы набраться опыта. А в России тем временем поднималась новая волна революции…

Самые большие проблемы возникли у начальника ПОО полковника фон Коттена. Его Джун почему-то особенно невзлюбил. Впрочем, все охранные офицеры вызывали у него неприязнь. Но Михаил Фридрихович хлебнул по полной. Спущенная сверху ревизия долго искала нарушения, но ничего не обнаружила. Владимир Федорович приказал сыскать. И нашли! Выяснилось, что на счетах отделения хранятся капиталы повешенных террористов. Забыли сдать в казначейство… Джунковский обрушил на голову полковника громы и молнии, как будто тот оказался вором. На защиту жандарма встал градоначальник Драчевский, который сказал, что без фон Коттена не может отвечать за безопасность столицы.

И все равно генерал добился своего, потратив на борьбу с талантливыми подчиненными два года. В конце концов ему удалось ликвидировать негласное осведомление в армии – это потом аукнулось в 1917 году. Джунковский уволил и Белецкого, и фон Коттена, и лучшего специалиста департамента Виссарионова. Упразднил Особый отдел, передав его функции вновь созданному Девятому делопроизводству. И уменьшил затраты на политический сыск с пяти миллионов рублей в 1913 году до полутора миллионов в 1915-м. Чем, безусловно, сильно приблизил Февральскую революцию.

Но это было потом. А пока, в начале 1913 года, генерал только осваивался на должности. Для Лыкова его приход оказался выигрышем. Джунковский в уголовный сыск не лез, но помогать был готов. Он выделял Алексея Николаевича из чиновников департамента, которых очевидно презирал. Не иначе, тут играла роль рекомендация Гучкова.