Книга Сады Виверны - Юрий Буйда

– Однажды ты сказал, что смысл рая не в том, чтобы туда попасть, а в том, чтобы о нем помнить. – И с усталой улыбкой добавила: – Может быть, мы еще и встретимся там, на другом берегу…

Во второй половине ноября 1920 года из Крыма в турецкие порты под охраной военных кораблей Антанты прибыли более ста сорока судов, на которых находилось около ста пятидесяти тысяч русских беженцев.

В этой огромной толпе легко затерялись шестеро мужчин и женщина, прибывшие из Севастополя на зачуханном буксире.

Устроив Мишеля в госпиталь, Преториус встретился с полковником Навмой, представил ему своих товарищей – Вивиани и Балмасова, желавших служить белому делу, и поручился за них честным словом.

Рождество Преториусы встретили в Константинополе, а в начале января, когда выздоровление Мишеля стало очевидным, выехали в Швейцарию.

Старуха Кокорина завещала внучке и ее мужу значительную сумму – эти твердые деньги позволили Преториусам с удобством устроиться в Париже, в просторной квартире с видом на Люксембургский сад.

Стоило им зарегистрироваться в полиции, как Георгий получил приглашение в Direction générale de la Sûreté publique[97], где, как оказалось, были неплохо осведомлены о его исследованиях, связанных с аппаратом для выявления лжи. Через год по ходатайству Сюрте Преториус, его жена и Мишель в обход всех правил получили французские паспорта.

Мишель поступил на философский факультет Сорбонны, через три года женился, уехал в Южную Америку и спустя несколько лет, сражаясь под началом генерала Беляева, погиб в Чакской войне.

В 1930 году полиция задержала в Париже одного из участников похищения и убийства генерала Кутепова, руководителя Российского общевоинского союза.

Подозреваемый был доставлен на допрос.

Преториус узнал Вивенького, но не выдал и даже помог выйти сухим из воды.

Через несколько дней они встретились в маленьком кафе с видом на сквер Вивиани и Ситэ.

Георгий спросил, имел ли Вивенький отношение к покушению на великого князя Павла на Певческом мосту.

– В карете были дети, если мне не изменяет память, – сказал Вивенький. – Нет-нет, никакая революция не стоит слезинки ребенка! Да и далек я тогда был от всего этого… от бомбистов, их идей и их страстей…

Преториусу удалось сдержаться, хотя это стоило ему немалых усилий.

– Этот перстень с драконом я помню, – сказал Вивенький, кивая на руку Преториуса. – А это новый… похож на деформированную пулю… браунинг?

– Эм нойнцен нуль-нуль, – сказал Георгий. – Этой пулей в семнадцатом убили Германа Сарторио. Двадцать пятого октября семнадцатого года. Помнишь Лизу, сестру мою? Это был ее муж, аптекарь.

– А что Лиза?

– Убита той же ночью. И их дети.

– Ужасные времена, ужасные…

На следующий день Вивенький отбыл в Москву.

Спустя год он женился на молодой женщине, служившей в секретариате Бухарина, но рождения их ребенка не дождался. Посланный с очередным заданием во Францию, он попросил политического убежища и стал сотрудничать с французской полицией и контрразведкой.

Его советская жена затерялась в ГУЛАГе, а дочь оказалась в приюте, где ей дали другую фамилию, и умерла в блокадном Ленинграде.

Во время оккупации Преториусы помогали участникам Сопротивления, дважды чудом избежали ареста, а в сорок четвертом спасли пятнадцатилетнюю проститутку, которую толпа пыталась линчевать «за сотрудничество с оккупантами». Она выросла в их доме, училась в университете, в середине пятидесятых стала актрисой, вдохновлявшей Годара, Шаброля и Трюффо, в шестидесятых получила Гонкуровскую премию за автобиографический роман «Дурочка Сесиль».

Вивенький сотрудничал с гестапо, где его знали как Райнера Цуфалля, а в Сопротивлении был известен под псевдонимом Виверна. Он помогал легендарной Элен Студлер устраивать побеги военнопленных из немецких лагерей.

В декабре сорок первого он был вынужден бежать на юг, в Виши, где стал помощником Франсуа Морлана, возглавлявшего движение военнопленных и перемещенных лиц: Вивенький отвечал, в частности, за изготовление фальшивых документов.

В сорок третьем, когда немцы попытались разгромить вишистское сопротивление, Вивенький организовал бегство Морлана в Англию. Вернувшись в Париж, сблизился с Анри Лафоном, главой французского гестапо. В сорок четвертом на процессе против Лафона выступал в качестве свидетеля обвинения. В сороковых – пятидесятых выполнял различные поручения Морлана в Алжире и Индокитае.

Виктор Вивиани де Брийе умер от сердечного приступа осенью семьдесят первого, наказав всех, кого хотел наказать, и оставшись безнаказанным. В его доме не нашли никаких личных бумаг – ни писем, ни дневников. Он был похоронен с воинскими почестями. В прощальной речи президент Морлан назвал его «настоящим героем и выдающимся патриотом Франции».

Георгий и Шурочка Преториусы возложили к его могиле венок с надписью «От друзей детства», после чего Сесиль отвезла их в загородный дом, где в последние годы они жили почти безвыходно.

Вскоре Преториус умер, так и не узнав, что в 1901 году Варвара Дашевская родила от него сына. Она хотела рассказать об этом перед отплытием Преториусов из Севастополя, но в последнее мгновение решила не открывать ворота в ад.

Мальчик появился на свет незадолго до того, как на террасе цюрихского кафе высокий мужчина в шляпе приблизился к Варваре и трижды выстрелил из револьвера ей в голову.

Георгий-младший воспитывался в швейцарских, а потом во французских пансионах.

В 1917 году Варвара привезла сына в Петроград. Через год он ушел добровольцем в Красную армию, и больше они не виделись.

В конце февраля – начале марта 1920 года в грандиозном Егорлыкском сражении, в котором с обеих сторон участвовало двадцать пять тысяч одних только кавалеристов, Красная армия одержала верх над Вооруженными силами Юга России и начала наступление по всему фронту на Северном Кавказе, стремительно приближая финал Гражданской войны.

Тяжело раненный и контуженый командир эскадрона Георгий Дашевский сумел доползти до оврага и потерял сознание. Там на следующий день его и нашла Татьяна, хроменькая молодуха, потерявшая родителей и братьев.

Солдатик выздоровел, но память к нему так и не вернулась. Татьяне нравилось, как он с нею обходился днем и ночью. Она назвала его Ионой Непомнящим, за бутыль самогона выправила документы, а потом отвела Иону в церковь, где священник сочетал их браком.

Через десять лет семью Непомнящих раскулачили и выслали на Северный Урал.

В сороковом году Иона встретил в лесу Богородицу, после чего стал Ионой Заступником или Плачущим, потому что с того дня глаза его беспрестанно сочились слезами. Он молился за воинов, сражавшихся с фашистами, исцелял страждущих, проходил сквозь стены и гасил огонь силой мысли. Его не брали ни нож, ни пуля, ни болезни, хотя и зимой, и летом он ходил босиком.