Книга Копья и пулеметы - Александр Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Британцы Юг форменным образом предали, точнее, сдали северянам. Совершили в который раз поворот Большой Политики на сто восемьдесят градусов – ну да британцам не привыкать, а стыд, как известно, не дым, глаза не выест…
Они конфисковали строившиеся на английских верфях южные рейдеры и предприняли еще несколько серьезных шагов, тем самым недвусмысленно дав понять Линкольну: Англия не только не станет воевать за Юг, отныне вообще не будет ему помогать чем бы то ни было.
Причины лежали на поверхности. Ничего личного, только бизнес. В который раз усмехнулась из-за кулис Старушка Экономика.
Дело в том, что Юг, во-первых, стал конкурентом, а во-вторых, был Англии больше не нужен. Британцы уже не первый год развивали в Индии, Египте и Китае собственное хлопководство. На их плантациях трудились, как легко догадаться, не рабы, а наемные рабочие, но египетским феллахам, китайским кули и индусам британцы платили столь жалкие гроши, что тамошний хлопок (пусть и чуть пониже качеством), обходился не в пример дешевле, чем покупной южный.
Статистическая таблица из российского энциклопедического словаря 1864 г.
Стоимость хлопка, ввезенного в Англию в 1863 г., в млн фунтов стерлингов (тогдашних, конечно. – А.Б.):
Из Индии и Китая – 462
Из Египта – 77
С Юга – 58
Из Бразилии – 27
Из других стран – 17.
Как видим, теперь Юг был британцам не особенно и нужен, и его преспокойно сдали, как пустую бутылку в пункт приема стеклопосуды. Ну, известно же: у Британии нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, только постоянные интересы. Иные источники утверждают, что эту поговорку придумал и запустил в обращение как раз Пальмерстон. Называют и другие имена, но в конце концов какая разница? Если поговорка истине полностью соответствует: дружить с британцами все равно что играть в азартные игры с чертом – всяко проиграешь…
А в июне 1865 г. на Ямайке, центре производства сахара в Британской Вест-Индии, началось восстание чернокожих против белых. Ямайка – остров небольшой, и население там небольшое, так что особого размаха оно не приняло. А вот его кровавое подавление выхлестывало за провинциальные рамки…
В столице одного из округов появился плакат-воззвание, подписанный «Сын Африки» и представлявший собой нечто вроде пророчества: «Я слышал голос, говорящий со мной в 1864 году, и он изрек: «Скажи сыновьям и дочерям Африки, что грядет великое избавление для них от руки притесняющей», поскольку, сказал голос, «их угнетают правительство, судьи, господа, торговцы», и голос также сказал: «Вели им собрать собрание и освятить себя в день избавления, который воистину придет; но если не послушаются, я принесу меч на землю, чтобы наказать их за их неповиновение и за неправедность, которую они сотворили». Текст был большой, довольно невразумительный, и власти не придали ему особенного значения. Но через три месяца появился и меч…
Началось все вроде бы с пустяка. Чернокожий по имени Миллер вел судебную тяжбу с соседом, белым плантатором. История по большому счету яйца выеденного не стоила, больше всего напоминала склоку двух соседок на дачных участках: какое-то мелкое нарушение границ владений соседа, кто-то не так забор передвинул, присвоив сущий лоскуток соседской земли… Как-то так.
Однако у Миллера был кузен по имени Богл, хозяин столь же крохотной, как у Миллера, фермы, но человек довольно авторитетный у чернокожих, один из активистов-прихожан баптистской церкви. Чересчур уж активный… Собрав «ополчение» из полутора сотен человек, он явился с ними к зданию суда и устроил перестрелку с полицейскими. И разослал письмо с открытым призывом к оружию: «Каждый из вас должен оставить свой дом, взять оружие, а у кого нет оружия, взять мотыгу. Дуйте в раковины, стучите в барабаны, обходите дом за домом, зовите всех. Война идет, мои чернокожие братья, не сегодня завтра начнется война».
И пролилась кровь. Правда, события разумным объяснениями не поддаются. Была провозглашена война против «белых угнетателей», но в округе убили только двух белых плантаторов, да еще третий получил анонимное письмо с угрозами убийства, так и не приведенными в исполнение. Зато ополчение Богла обрушилось на «чернокожих братьев», прихожан той самой церкви, которую Богл усердно посещал. Те тоже были не овечки: в жестокой схватке погибли семь прихожан и одиннадцать ополченцев. Лично я решительно отказываюсь что-то в этом понять…
Неизвестно, как развернулись бы события дальше, но губернатор Ямайки Эйр объявил в округе военное положение и ввел туда войска. Эйр был человеком решительным и семижильным, переведенным из Австралии, где прославился тем, что стал первым европейцем, пересекшим с юга на север, от моря до моря, восточную провинцию Австралии Квинсленд. Бо́льшая часть ее представляла бесплодную выжженную солнцем пустыню, где, как до того считалось, могут выжить только аборигены-маори, а белый человек непременно погибнет. Эйр не погиб. Одним словом, крутой был мужик. Но лучше бы он направил свою крутизну на что-нибудь мирное…
Как и при подавлении сипайского мятежа, карательная операция перехлестнула за всякие рамки, и ее жертвами стало немало невиновных. За месяц солдаты расстреляли без суда и следствия около двухсот человек, столько же выпороли, сожгли около тысячи домов.
Нужно заметить, что большую часть карателей составили чернокожие же солдаты из 3-го Вест-Индского полка. Ну что ж, давно известно: сплошь и рядом полицай из местных, как бы он ни звался, превосходит в зверствах хозяина, как бы тот ни звался, колонизатор или немецкий оккупант…
«Простонародья» Эйру показалось мало, и он велел арестовать Джорджа Гордона, человека незаурядного, известного, крупного (не в смысле телосложения, отнюдь).
Гордон был из не такой уж многочисленной группы вполне себе состоявшихся, зажиточных, респектабельных чернокожих. Полукровка, сын белого плантатора и рабыни, он получил неплохое образование, одно время был судьей (три года назад из судей его уволил как раз Эйр, раздраженный публичными выступлениями Гордона, последовательно выступавшего за улучшение жизни чернокожих), оставался землевладельцем и депутатом Ассамблеи (некоего дохленького подобия парламента, все же игравшего в жизни острова некоторую роль).
Теперь Эйр решил сделать из Гордона зачинщика восстания – Богл ему явно показался слишком мелкой фигурой, к тому же австралиец явно хотел раз и навсегда избавиться от беспокойного общественного деятеля, доставлявшего ему немало хлопот и после увольнения из судей…
Арестованного Гордона перевезли из столицы Кингстона в район, где было объявлено военное положение, что значительно упрощало судебные процедуры. Обвинение было шито белыми нитками – слишком много было свидетелей, что Гордона и близко не было вблизи от охваченного беспорядками района, и никаких связей его с восставшими доказать не удалось. Вообще, все обвинение основывалось на одной-единственной бумаге – показаниях некоего сомнительного типа. Тем не менее Эйр добился, что Гордона признали виновным в подстрекательстве к мятежу и повесили…
