Книга Кораблекрушение «Джонатана» - Жюль Верн

В конце лета пришел довольно неопределенный ответ от правительства Чили. Кау-джера просили дать время на обсуждение его предложения и, видимо, всячески стремились затянуть переговоры.

Вскоре начались заморозки, и снова наступила зима, в течение которой не произошло ничего примечательного, за исключением небольших волнений среди населения, носивших чисто политический характер.

Случайным зачинщиком смуты был не кто иной, как Кеннеди.

Роль этого матроса в компании Дорика была общеизвестна. Такие события, как смерть Льюиса Дорика и братьев Мур, героическое самопожертвование Сэнда, продолжительная болезнь Дика, исчезновение Сердея, а главное — чудесное избавление губернатора от уготованной ему гибели, не могли пройти незамеченными на Осте.

Поэтому, когда Кеннеди вернулся в колонию, его встретили не слишком приветливо, но со временем отрицательные впечатления сгладились, и все, недовольные правлением Кау-джера, стали группироваться вокруг бывшего матроса. Как ни говори, а он был незаурядной личностью, и, хотя большинство остельцев считало его преступником, никто не отрицал, что это — человек с сильным характером, готовый на все. И он, естественно, стал главарем оппозиции.

Она состояла в основном из лентяев или неудачников, а также из людей, сбившихся с пути. К ним присоединились различные болтуны и политиканы[105].

Весь этот пестрый сброд хорошо ладил между собой во всем, что касалось противодействия Кау-джеру. Их объединяло общее стремление нарушить организованную жизнь колонии. Если бы это удалось, то к моменту дележа добычи стяжательские инстинкты бесспорно превратили бы вчерашних союзников в непримиримых врагов.

Возникшие волнения проявились в собраниях и митингах протеста. Эти сборища отнюдь не были многолюдными — на каждом присутствовало не более сотни колонистов, но они шумели так, словно их было не меньше тысячи, и отголоски их речей всегда доходили до правителя.

Ничуть не поражаясь новому доказательству человеческой неблагодарности, он спокойно просмотрел предъявленные требования и даже нашел их отчасти справедливыми.

Действительно, оппозиционеры, утверждавшие, что губернатор ни от кого не получал полномочий, а присвоил их самовольно, как диктатор, были правы. Тем не менее Кау-джер ничуть не раскаивался, что поступил именно так — в то время обстоятельства требовали решительных действий. Теперь же положение совершенно изменилось. Жизнь на острове вошла в определенное русло. Все колонисты были обеспечены работой. Общественные связи непрерывно расширялись.

Возможно, что население уже созрело для более демократической системы? Поэтому, дабы успокоить недовольных, Кау-джер решился на рискованный шаг — провести выборы губернатора и создать совет из трех человек, являющийся исполнительным органом. Это мероприятие было назначено на 20 октября 1885 года, то есть на первые весенние дни.

Население Осте уже превышало две тысячи человек, из них тысяча двести семьдесят пять взрослых мужчин. Но некоторые избиратели, жившие слишком далеко от Либерии, не пришли на выборы, так что всего было подано тысяча двадцать семь бюллетеней, из них девятьсот шестьдесят восемь за Кау-джера.

Колонисты оказались достаточно благоразумными, избрав в совет подавляющим большинством голосов Гарри Родса, Хартлпула и Жермена Ривьера. Оппозиция, сознавая свое бессилие, вынуждена была покориться.

Кау-джер воспользовался избранием в совет надежных людей, чтобы осуществить задуманное путешествие, о котором мечтал давно: ему хотелось поехать на архипелаг и подробно обследовать остров, по поводу которого велись нескончаемые переговоры с Чили. 25 ноября он отправился с Кароли на «Уэл-Киедж», рассчитывая вернуться не ранее 10 декабря.

В день возвращения правителя в Либерию примчался какой-то всадник, покрытый пылью. Видно было, что он прибыл издалека и скакал во весь опор. Всадник направился прямо в управление, где и встретился с Кау-джером. Он заявил, что привез важные вести, и просил губернатора принять его немедленно.

Через пятнадцать минут собрался совет колонии. Специальные посыльные отправились во все концы города, чтобы созвать милицию. Не прошло и часа, как правитель несся во главе отряда из двадцати пяти всадников в глубь острова.

Причину столь поспешного отъезда не удалось сохранить в тайне. Вскоре поползли зловещие слухи о том, что Осте захвачен патагонцами, войска которых, переправившись через пролив Бигл, высадились на северной стороне полуострова Дюма и теперь движутся на Либерию.

Глава VII

НАШЕСТВИЕ

Слухи подтвердились, но народная молва, как всегда, преувеличила подлинные факты.

Отряд патагонцев в количестве семисот человек, высадившийся сутки назад на северном побережье острова, никак нельзя было назвать войском.

Обычно к патагонцам причисляют все племена, обитающие в пампасах Южной Америки и весьма отличающиеся друг от друга в этническом отношении. Северные племена, живущие на границе с Аргентиной, относительно миролюбивы. Ведя оседлое существование, они образовали множество поселков и даже несколько городков и занимаются сельским хозяйством. Но чем ближе к югу, тем резче меняются их характер и обычаи. Южные племена, куда более воинственные, редко засиживаются на одном месте. Меткие стрелки, лихие наездники, промышляющие главным образом охотой, они-то и являются патагонцами в собственном смысле слова.

У этих племен еще сохранилось рабство. Во время набегов и войн между ними число рабов непрерывно пополняется. Южные патагонцы ведут постоянные междоусобные войны, которые весьма выгодны соседним государствам.

Напавшие на Осте принадлежали к наиболее отсталому племени патагонцев.

Индейцы, совершающие набеги на близлежащие земли, часто переправляются через Магелланов пролив и безжалостно грабят Магелланову Землю, называемую также Огненной Землей. Однако до сих пор они никогда не отваживались на такой дальний поход.

Добраться сюда патагонцы могли двумя путями: по Огненной Земле, а затем через пролив Бигл, или же на лодках, по извилистым проливам архипелага. И в том и в другом случае им предстояло столкнуться с большими трудностями: при передвижении по суше индейцам угрожал голод, а во время плавания по морским проливам их легкие пироги могли опрокинуться под тяжестью лошадей.

Кау-джер, мчавшийся впереди своих спутников, думал о том, что заставило патагонцев отважиться на набег, противоречащий их вековым традициям? До некоторой степени это оправдывалось самим фактом существования Либерии. Возможно, что слухи о новом городе распространились на окружающие острова, и молва приписала ему сказочные богатства. Все это подействовало на воображение дикарей и разожгло их грабительский пыл. Конечно, можно было ограничиться и этим объяснением.

И все же дерзость индейцев казалась непонятной. Несмотря на присущую им жадность, вряд ли они рискнули бы без особых к тому причин напасть на такое большое поселение белых людей, как Либерия.