Книга Скользкий - Павел Корнев

— А Ашот что сказал?

— Ничего не сказал. Когда протрезвел, ругался долго.

Мы вышли на Красный, и мне пришлось распрощаться с парнями: им вниз по проспекту, мне вверх. Интересные вещи Гамлет рассказывает, очень интересные. Еще б понять, что все это значит.

Дождик зарядил с новой силой, и, засунув руки в карманы куртки, я зашлепал по лужам. Хорошо, хоть дождь не холодный. Мелкие капельки шелестели по асфальту и крышам домов, пузырились на лужах и сбивали пыль с серой травы. Облаками затянуло все небо, и казалось, дождь не кончится никогда. Ну насчет никогда это я загнул, но сегодня точно не распогодится.

И куда теперь ноги двинуть? Надо бы маршрут заранее прикинуть, чтоб под дождем лишний раз не мокнуть. Что там у меня по плану на сегодня? Найти лекаря — это раз. Поговорить с Обрубком о Вороне — это два. Заглянуть в «Серого святого», попробовать о двойнике — а двойнике ли? — хоть что-нибудь разузнать — это три. Ну и четыре — собираю манатки и сваливаю за городские стены. Мне еще не доводилось слышать, чтобы Леший кого-то за пределами Форта достал.

Блин, так ведь и не успел записи сектантов разобрать! Да ерунда это. На той же Старой Мельнице комнату сниму и денек перекантуюсь. А когда бумаги изучу, уже видно будет, что дальше делать.

Проводив взглядом промчавшийся по лужам патрульный уазик, я свернул на площадь Павших и в нерешительности остановился перед входом на рынок. Народу — ноль. Дождь же. И с чего я, собственно, решил, что Обрубок мокнуть будет? Да и вообще, похоже, рынок закрыт. Хотя нет, вон из палатки продавец покурить выглянул. О, и охранники по грязи прочапали. Пойду все же у памятника посмотрю. Вон какая-то куча тряпья валяется. А сам Обрубок где? Так, из тряпок рука торчит. Он тут ночует, что ли?

— Эй, просыпайся! — остановился я около кучи тряпья.

Тряпки зашевелились, из них высунулась голова калеки. Он заморгал и с трудом сфокусировал на мне взгляд.

— Лед? Возьмешь чего?

— К тебе, говорят, Ворон недавно заглядывал. Не подскажешь, где его найти?

— Ворон? — Обрубок замолчал и потер воспаленные глаза. — Может, и заходил. Не помню.

— А ты подумай. — Чего-то он с утра тормозит. Обдолбанный уже, что ли? — Повспоминай…

— Повспоминай… — По лицу калеки проскользнула и растворилась в морщинах совершенно неуместная счастливая улыбка. Он зажмурился, потом открыл глаза и, глядя куда-то мимо меня, кивнул. — Точно, подходил. Дозу «счастья» взял. А тебе он зачем?

— Да так, поболтать. Не говорил он, где его найти можно?

— Поболтать? — вновь повторил за мной Обрубок. — Возьмешь дозу?

— Возьму, — вздохнул я. — Почем?

— Червонец.

— Держи, — оглянувшись по сторонам, я протянул калеке золотую монету. Мне мозговерты без надобности, я бы Обрубку и за информацию десятку заплатил, но сам предлагать этого не буду. А то еще расценки повысит. Приняв узкую колбочку сантиметра два длиной, я быстро спрятал ее в карман — дождь гасил звуки, но из-за памятника послышались чьи-то голоса.

— Меблированные комнаты Хоттабыча. — Золотая монетка бесследно исчезла в лохмотьях калеки. — Он там будет.

— Дурь-то у тебя непаленая? — попробовал разговорить Обрубка я. — Где брал?

— Где брал, там нет больше. — С подозрением зыркнув на меня, калека закутался в свое тряпье.

Вот и поговорили. Да, наркота ему мозги еще не до конца разъела. Я развернулся и зашагал к выходу с площади. Пожалуй, Ворона стоит проведать. Конечно, сдавать его Илье не дело, но поговорить по душам надо.

Я достал пробирку с мозговертом из кармана, выкинул ее в грязь, и в этот момент сзади послышалось шлепанье по лужам, удар и отчаянный крик, который полоснул по нервам не хуже хорошо заточенного ножа. Невольно вздрогнув, я сунул правую руку под куртку и развернулся.

Твою мать! Двое непонятно откуда взявшихся Чистых молотили Обрубка железными прутьями, третий побежал за мной, но, переведя взгляд с выброшенной в грязь дозы наркотика на скрывшуюся под курткой руку, в нерешительности остановился. Скуля, калека попытался отползти к памятнику, но тут один из ударов пришелся в основание черепа, и он затих.

Твари! И что делать? Вытащить ствол и перестрелять этих гадов? А смысл? Обрубку уже не помочь. Стиснув зубы, я стоял и смотрел, как Чистые насмерть забивают калеку. Ненавижу выродков! Хоть Обрубок с наркотиками и связался, но хорошим человеком был.

В этот момент из-за памятника появились еще два бандита и, плюнув, я развернулся и зашагал к Красному. Земля круглая — сочтемся. Обязательно сочтемся. Твари, какие твари…

Попадавший за воротник дождь ледяной струйкой сбегал по спине, но я уже не обращал на это никакого внимания. Не сахарный — не растаю. В ушах все еще стоял хруст, с которым железный прут проломил голову Обрубку. Мог ли я его спасти? Пожалуй, нет. Он умер еще раньше, чем я успел бы пистолет из кобуры вытащить. После таких травм не живут. Никакой целитель не поможет.

Подпрыгивая на выбоинах, по Красному промчалась повозка, забитая кутавшимися в шинели и дождевики дружинниками. Куда это они? Стряслось чего?

Проходя мимо конторы Гонзо, специально замедлил шаг. Ну же, ну выйди, вякни что-нибудь. Хоть будет на ком злость сорвать. Так нет же — никого. А хотел бы незаметно проскочить, точно бы на букмекера с охранниками нарвался.

На следующем перекрестке наряд дружинников выстроил у стены пяток парней и проверял содержимое их карманов. На меня покосились, но останавливать не стали. Да что ж такое случилось, если в эту собачью погоду столько народу на улицы выгнали?

Добравшись до первой разделенной на множество офисов пятиэтажки, я заскочил в подъезд и несколько раз встряхнул куртку. Вот ведь, блин, насквозь промок.

— Там вывеска была «Травы и зелья». Как пройти? — поинтересовался я у дремавшей в своем закутке вахтерши, а судя по стоявшим в углу ведрам и швабрам, по совместительству еще и уборщицы. Глядишь, здесь подешевле будет, чем к целителям обращаться. Те обдерут как липку.

— Третий этаж, шестьдесят пятая квартира, — поджав губы, тетка оглядела тянущиеся за мной грязные следы и натекшую лужу воды. — Ноги вытирать надо!

— Я и вытер, — побежал вверх по ступенькам я.

Нужная дверь — в левом верхнем углу серебрилась небольшая эмблема Сестер Холода — оказалась незапертой, и я зашел внутрь, не забыв перед этим вытереть ноги о расстеленный на полу коврик. Вот это да! Все стены квартиры были завешены пучками высушенных трав, более того, с натянутых под потолком шнуров свешивались матерчатые мешочки, полиэтиленовые пакеты, нанизанные на проволоку листья и даже целиком срезанные ветви. Высушенным гербарием дело не ограничивалось: подоконник и прибитая к стене у окна полка были заставлены горшками с травами, цветами и аккуратно подстриженными кустиками, а из двух кадок торчали настоящие деревца. Вроде лимоны. Может, и нет, но точно что-то цитрусовое.