Книга Арена мрака - Марио Пьюзо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гелла покачала головой.
– А я-то думала, Йерген ваш друг, – сказала фрау Заундерс. – Как же он мог так поступить?
– Вряд ли он виноват, – сказала Гелла. – Врач сказал мне, что ампулы нельзя использовать, потому что у них истек срок годности. Но это был настоящий пенициллин. Йерген не мог этого знать.
– Должен был! – строго сказала фрау Заундере и добавила сухо:
– Он поймет, что продешевил, когда герр Моска нанесет ему визит.
За стеной заплакал ребенок. Гелла пошла в спальню и вернулась с младенцем.
– Дайте мне его подержать, – попросила фрау Заундерс.
Гелла отдала ей ребенка и пошла за чистыми пеленками. Когда она принесла пеленки, фрау Заундерс предложила:
– Дайте-ка я сама.
Это был их утренний ритуал. Гелла взяла пустой тазик из-за печки и сказала:
– Схожу принесу брикеты.
– Вы еще слабы, чтобы ходить, – возразила фрау Заундерс. Но она в этот момент занималась ребенком и произнесла эти слова просто из вежливости.
В утреннем воздухе ощущался льдистый запах осени, умирающие деревья под солнечными лучами и опавшие листья были объяты темно-коричневыми и красноватыми языками пламени. Откуда-то доносился тонкий хмельной аромат палых яблок, а из-за садов и зеленых холмов тянуло влажной свежестью реки, омытой осенними дождями.
На противоположной стороне Курфюрстеналлее Гелла увидела симпатичную девушку с четырьмя детьми, которые играли под деревьями, разрушая холмики пожухлых листьев. Ей стало холодно, и она вернулась в дом.
Она спустилась в погреб и сняла крючок с петли на сетчатой двери. Она наполнила тазик продолговатыми угольными брикетами и попыталась его поднять, но, к собственному удивлению, не смогла. Она поднатужилась, но обессиленное тело не слушалось, и у нее закружилась голова.
Она испугалась и прислонилась к сетке. Скоро головокружение прошло. Тогда она взяла три брикета и сложила их в фартук. Она закрыла сетчатую дверь, накинула крючок на петельку и начала подниматься по ступенькам.
На полдороге она остановилась: ноги не шли.
Она постояла так, ничего не понимая, и вдруг ужасный холод пробежал у нее по спине. В виске взорвался какой-то сосуд, и голову пронзила невыносимая боль, точно ее проткнули стальным копьем.
Она не услышала, как уголь, выкатившись из фартука, с грохотом полетел вниз по ступенькам.
Она оступилась и начала падать – и тут увидела лицо фрау Заундерс, перегнувшейся сверху через перила, с ребенком на руках. Она видела их смутно, точно через плотную завесу, но очень близко.
Она воздела к ним руки, закричала, а потом стала удаляться от испуганного лица фрау Заундерс и от спеленатого младенца и с криком упала в бездну, в последний миг уже не слыша своего крика.
Эдди Кэссин ходил взад-вперед по кабинету.
Инге терпеливо убеждала кого-то по телефону, что ей необходима эта информация. Потом она набирала другой номер и повторяла все то же самое.
Она обернулась к Эдди и протянула ему телефонную трубку. Эдди взял трубку:
– Да?
Мужской голос на почти чистом английском языке веско произнес:
– Прошу прощения, мы не даем подобную информацию по телефону.
Эдди понял, что с обладателем этого голоса спорить бесполезно. Он понял это по его тону: говорил человек, строго подчиняющийся инструкциям, которые имели абсолютную силу в его пусть узком, но строго упорядоченном мирке. Он сказал:
– Позвольте попросить вас об одном. В вашем госпитале лежит женщина, ее муж, или любовник, называйте, как хотите, находится сейчас во Франкфурте. Если положение столь угрожающее, может быть, стоит позвонить ему и попросить немедленно вернуться в Бремен?
Солидный голос ответил:
– Я бы посоветовал вам поступить именно так.
– Он находится там по срочному делу, – продолжал Эдди. – Он вернется только в том случае, если в этом есть острая необходимость.
Наступила пауза. И вдруг солидный голос озабоченно произнес:
– Думаю, вам необходимо срочно вызвать его сюда.
Эдди положил трубку. Инге смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Принеси чистый стакан, – попросил он.
Когда она вышла, он снял трубку и попросил армейскую телефонистку соединить его с Франкфуртом. Он еще ждал у телефона, когда Инге принесла стакан. Он попросил ее подержать трубку и сделал себе крепкий коктейль из джина и грейпфрутового сока. Потом взял трубку.
Наконец его соединили с Франкфуртом, а потом переключили на адъютантский отдел штаба.
Он переговорил с тремя штабными офицерами, прежде чем узнал, что Моска был там вчера и теперь, вероятно, находится в юридическом отделе.
Когда он дозвонился в юридический отдел, ему сказали, что Моска ушел час назад. Никто не знал, где он может быть сейчас. Эдди бросил трубку и допил коктейль. Он налил себе еще и снова стал набирать номер. Дозвонившись до франкфуртского коммутатора, он попросил соединить его с центром радиоинформации штаба командования.
Ответил дежурный сержант, которому Эдди объяснил, зачем ему понадобился Моска, и попросил его передать по радио, чтобы Моска подошел к телефону. Сержант отключился. Потом он вернулся и сказал, что сообщение передано по радио и надо еще подождать.
Эдди ждал долго. Он успел уже допить второй стакан, когда вдруг в трубке послышался голос Моски:
– Алло, кто это?
В его голосе слышалось только удивление – не тревога.
Эдди на мгновение потерял дар речи.
– Уолтер, это Эдди. Как там у тебя продвигается?
– Пока трудно сказать, – ответил Моска, – меня отфутболивают из одного отдела в другой.
Что– нибудь случилось?
Эдди прокашлялся и сказал будничным тоном:
– Мне кажется, тебе придется это дело спустить на тормозах, Уолтер. Майерше звонила твоя хозяйка и сказала, что Геллу забрали в госпиталь.
Майерша сообщила мне на базу, я звонил в госпиталь, но они не стали ничего говорить по телефону. Вроде бы дело серьезное.
На том конце провода повисло молчание, но потом Моска заговорил снова, запинаясь, словно подыскивал нужные слова:
– Тебе правда больше ничего не известно?
– Клянусь богом! – сказал Эдди. – Но тебе надо вернуться.
Наступила долгая пауза.
– Постараюсь успеть на ночной шестичасовой поезд. Встреть меня на вокзале, Эдди. Кажется, поезд прибывает около четырех утра.
– Естественно, – сказал Эдди. – А сейчас я поеду в госпиталь. Ладно?
– Конечно. Спасибо тебе, Эдди. – Раздался щелчок, и Эдди положил трубку.