Книга Василий Сталин. Письма из зоны - Станислав Грибанов

К. Е. Ворошилов: В том-то и дело. Почему эти люди тебе сочувствуют, тебе поддакивают?

В. И. Сталин: Приходит много народа, во всех не разберешься.

К. Е. Ворошилов: Среди них есть сволочь и болтуны и возможно связанные с заграничными учреждениями. Твое имя враги могут использовать за рубежом в ущерб интересам страны.

В. И. Сталин: Я все это понимаю. Но я тут не виноват.

К. Е. Ворошилов: Гони прочь всех шептунов и включайся в общее дело советского народа…

В самом деле, кто бы мог узнать — «сволочь, болтуны» или хорошие люди были в то время, скажем, первый секретарь Ставропольского крайкома ВЛКСМ М. Горбачев или первый секретарь ЦК ЛКСМ Грузии Э. Шеварднадзе, первый заместитель заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС А. Яковлев или секретарь комитета ВЛКСМ Московского государственного университета Г. Попов?.. По лбу, действительно, разве узнаешь. А бороться-то за «общее дело советского народа» не они ли с кумачевых трибун зазывали?..

Короче, не внял боевой генерал увещеваниям «дяди Клима». Восемь раз в беседе с ним Василий повторял просьбу об устройстве на работу: «Работать надо, прошу помочь», «я прошу, дайте мне работу», «тяжело сидеть без дела», «я буду отвечать не словами, а делами…» А Ворошилов крутил заезженную пластинку: «Мы строим коммунистическое общество, авторитет которого и внутри страны, и за рубежом исключительно велик. И каждый советский человек должен…»

Василий: «Полностью с Вами согласен, мне надо исправляться, но для этого надо работать». А Клим — свое: «Тебе дадут работу, однако, прежде всего, ты должен стать другим человеком»…

Дальше события развивались молниеносно. Василий Сталин ждал неделю какого-то решения по поводу устройства на работу. А 15 апреля привычно, по-военному, он привел в порядок костюм, подправил усики, осмотрел себя в зеркале и решительным шагом направился прямо из гостиницы «Пекин» в китайское посольство…

После XX съезда с «Кузькиной мамой» Хрущева в адрес Сталина наше отношение с Китаем испортилось. Нет, не народа. Это кремлевская камарилья навязывала нам свои установки — как думать и что говорить о Китае. Никита, например, приказал участникам войны в Корее снять все китайские награды. При этом объявил, что это воля народа. Бойцы моего 439-го истребительного авиаполка, проще именуемого «китайским», вынуждены были снять ордена, потом сдали их в военкоматы — и все это по воле одного дуролома. А сколько светлых воспоминаний о днях, проведенных в боевом содружестве да просто в общении с китайцами, осталось в сердце каждого из моих однополчан! И как мудро, пророчески сказал вскоре после того «знаменитого» хрущевского съезда Мао Цзе Дун: «Советские руководители совсем отказались от такого меча, как Сталин, выбросили этот меч. В результате враги подхватили его, чтобы убивать этим мечом нас».

Что получилось — видим. Вон как за тот меч-то уцепились все эти любимовы, михалковы, черномырдины… Вспомните, какой шок охватил их, когда в телеигре «Лицо России» народ выбрал Сталина. А китайцы, увязывая события полувековой давности с нынешним днем, открыто говорят: «XX съезд КПСС вместе со Сталиным опорочил и социализм как таковой; десталинизация привела к расколу в партии и обществе, к кризису доверия к социализму и возникновению антисоциалистического движения в стране… Именно Хрущев подготовил условия для появления могильщиков социализма — горбачевых, яковлевых и т. п.».

Да что говорить! Ветераны-сталинградцы к юбилею Великой Победы просили президента Путина вернуть Сталинграду его имя — куда-а там… Проще в Санкт-Петербурге храм знаний — государственную библиотеку именем Ельцина увековечить, паньмаш шта-а…

Вот так и тогда в Кремле решили вопрос перевоспитания — да и самой жизни! — сына Сталина. А Василий в китайском-то посольстве просил всего-то — разрешения на переезд в Китай с целью лечения ног, а заодно и трудоустройства там. На следующий же день он уже сидел в тюрьме. «Казнить нельзя миловать»!..

У кагэбешников был документ с обоснованием ареста хорошо известного им «Флигера»: «за продолжение антисоветской деятельности». Обошлось без Фемиды. Президиум ЦК во главе с «нашим дорогим Никитой Сергеевичем» дал установку: «водворить В. Сталина в места лишения свободы для отбытия наказания согласно приговору Военной Коллегии Верховного суда СССР от 2 сентября 1955 года». Мало что амнистия. Передумали! И водворили. «Казнить нельзя миловать»! Фемида может отдыхать…

Так, лишь три месяца пробыл сын Сталина на свободе — и снова вертухаи, стукачи, одиночество… Времени до Лефортовской тюрьмы на белую рояль с медсестрой Нузберг у Василия явно не оставалось. А в тюрьме — тем более. Свидания там ограничивались одним часом — два раза в месяц. Василия, к тому же, продолжала навещать Капа.

«В Лефортово это был уже другой человек, — делилась впечатлениями о тех встречах Капитолина Георгиевна. — Василия наверняка кололи каким-то психотропным составом…». В ответ на такие обвинения любимец российских либералов Никита Хрущев делал козью рожу — будто о каких-то «психушках» вообще ничего не слыхивал. Только вот сохранились показания свидетелей тех дел. Н. А. Григорович рассказывал о секретной токсикологической лаборатории Г. Майроновского, который сидел во Владимировке-то вместе с Василием. Григорий Моисеевич в свое время учился в Тифлисском медицинском институте, где вступил в еврейскую организацию «Бунд». Потом он примкнул к большевикам, которым и служил, не слишком-то терзая себя данной когда-то Гиппократу клятвой.

Григорович свидетельствовал, что Майроновский провел исследования ряда токсикологических веществ примерно на 100–150 заключенных: «Я или Щеголев только отвешивали яд, а Майроновский замешивал его в пищу и через работника спецгруппы давал заключенному».

Травили ядами сына Сталина или не травили — кто теперь скажет. Известно одно: спустя еще год заключения, он, по-прежнему, оставался для кремлевской братвы головной болью. Никуда не денешься — слишком много знал о них Василий Иосифович. Так что в начале апреля 1961 года под грифом «совершенно секретно» в ЦК КПСС пришла такая вот записка:

«28 апреля 1961 года подлежит освобождению из тюрьмы в связи с отбытием срока наказания Сталин В. И.

За период пребывания в местах заключения В. И. Сталин не исправился, ведет себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца.

На предложение, сделанное ему о том, чтобы после освобождения из тюрьмы выехать на постоянное жительство в гг. Казань или Куйбышев Сталин В. И. заявил, что добровольно из Москвы он никуда не поедет.

На предложение о смене фамилии, он также категорически отказался и заявил, что если ему не будут созданы соответствующие условия (дача, квартира, пенсия и т. д.), то он «молчать не будет, а станет всем говорить о том, что осудили его в свое время необоснованно и что в отношении его чинится произвол». В неоднократных беседах с ним, он постоянно подчеркивал, что по выходе из тюрьмы будет добиваться приема у товарища Н. С. Хрущева и у других членов Президиума ЦК КПСС, а также писать письма и заявления в различные инстанции. При этом он высказал мысль о том, что возможно снова обратится в китайское посольство с просьбой отправить его в Китай, где он будет лечиться и работать.