Книга Чёрный сектор - Юлия Шолох

— Да.

— Тебе нужно убрать одну руку, снять рюкзак, прижать его животом к стене, расстегнуть и достать верёвку. Рюкзак бросить вниз. Верёвку — мне.

— Как?!

— Как бросить верёвку? Начинай делать, что я сказал, я расскажу, как.

Под чужой уверенный голос Кира рискнула отнять одну руку от камней. Странно, что она даже не пошатнулась. Впрочем, страха не было всего миг. А когда пришлось опустить руку вниз, чтобы стряхнуть рюкзак, чтобы заставить его лямку сползти по плечу, то она тут же снова замерла от ужаса.

Но если ничего не делать, даже не пытаться… Пустота будет преследовать её и на том свете. Если он есть. Ладно, если нет, тогда можно не волноваться и умирать спокойно, а если есть? Зои и Снежная Дева, Вафля и Пустота… Что с ними станет, если Кира даже не попытается?

— Кира. Медленно вдохни. Ещё раз. Действуй тоже медленно, словно ты в воде. Не спеши. Но и не стой неподвижно, мышцы затекут. Ты правильно делаешь, теперь правую руку вниз. Слышишь? Очень плавно.

Она опустила руку, повела плечом. Рюкзак сполз. Так стремительно, что она испугалась, что он упадёт и конечно же утянет за собой на дно. Вытащила из лямки руку и судорожно схватилась за камень, прижалась снова к стене всем телом и щекой. Больно. Щеке было больно, но она прижималась только крепче. Раз больно, значит, она живая.

— Молодец. Передохни минутку. Теперь отнимай вторую руку. Но опускай ещё медленнее, в три захода. Чтобы лямка скользила еле-еле. И как только она опустится на локоть, держи рюкзак и переноси его перед собой. Давай, на счёт три. Раз, два, три!

Обычно Кира не слушалась никого беспрекословно, на автомате. Хотя таких как сейчас случаев в её жизни попросту не было. Наверное, она всё же послушная, потому что просто делала то, что сказали, просто исполняла приказ.

Может, из неё вышла бы отличная курсантка!

Или голос у Никиты был таким, что не ослушаешься. Не зря даже Саблезубу не удавалось это сделать, ой, не зря! Прямой и крепкий, словно стальной трос, с ним не поспоришь, не возразишь. Ему нужно просто подчиняться.

Рюкзак сполз к локтю и Кира остановила руку, а потом аккуратно завела рюкзак к стене, и тут же прижалась к нему животом. Вот он, милый, дорогой рюкзачок, а верёвочка внутри лежит. Довольно легко Кира открыла его, благо только затягивала горловину, а не завязывала верёвку, которую использовала вместо молнии. Старая верёвка ещё из первых, созданных Снежной Девой. Теперь эта верёвка истрепалась, так что Кира её не затягивала. А всё из-за лени, лень ей, понимаете ли было завязывать, а потом ногти сдирать — развязывать. Поэтому просто стянула, а теперь легко открыла и нащупала её. Верёвку.

— Осторожно вынимай. Если зацепилась — вдохни и попробуй другой стороной. Она внизу или наверху?

— Наверху.

Судорожный всхлип ей видимо послышался. Человек со стальным голосом не мог всхлипывать.

— Хорошо. Вынимай.

Рюкзак улетел вниз и Кира крикнула, чтобы не слышать звука его падения.

— Кира!

— Всё в порядке.

Она не смотрела вверх — не могла так сильно задрать голову. Но Никита находился прямо над ней. Оставалось надеяться, что нового обвала не случится, иначе они улетят вниз вместе.

В горе и радости, до самой смерти.

— Теперь размотай её и один конец возьми в зубы. Отмерь от другого метра четыре. И попробуй раскачать вверх-вниз вдоль стены. Вдоль любой, главное, чтобы держать было удобно.

Инструкции — это прекрасно. Это изумительно — инструкции!

Только зрение слегка нарушилось — то ли от пыли, потому что глаза щипало, то ли от пристального вглядывания в стену.

Кира медленно отмеряла метра четыре, ну, насколько смогла точно и стала раскачивать левую руку, размахивать верёвкой, словно пакетом, которым машешь, возвращаясь из магазина налегке. Иногда та задевала за выступы, но в общем, скользила вдоль стены плавно.

Вверх-вниз, вверх-вниз. Будто ничего и не происходит. Кира просто так, от скуки, решила побаловаться, занять руки.

Вверх-вниз!

И ничего не происходит, и пусть. Это так отвлекает, когда есть чем заняться.

Вверх-вниз.

Вдруг верёвка застряла и Кира по инерции дёрнулась и…

— Держись! Это я поймал! Кира, держись.

Она так и не смотрела вверх. Просто вцепилась обеими руками в верёвку, еле держась на ногах.

— Теперь тебе нужно обмотать её разок вокруг запястья. Слышишь?

Отпустить верёвку?

— Нет! Я не отпущу её. Нет!

— Не нужно отпускать, просто ослабь и накинь петлю за запястье.

— Нет!!

— Тогда держись!

Кира вцепилась в верёвку так, что казалось, волокна смешаются с кожей и мясом. Потекла тёплая кровь. Тёплая и… скользкая. Нужно было послушаться, попытаться намотать верёвку, как сказано, хоть на одно запястье. Она и сама понимала, что нужно. Но в Кире словно резерв смелости исчерпался, испарился, исчез. Она завизжала.

— Вытащи меня! Вытащи!

— Тебе нельзя висеть на руках. Слышишь? Кира! Посмотри на меня.

И она впервые подняла голову вверх.

Такого белого лица у Никиты она никогда прежде не видела. До него было всего метра три, талая малость… тем обидней, что эти три метра были почти непреодолимы.

Он через силу улыбнулся.

— Кира, слушай меня. Смотри на меня и слушай. Тебе нужно упереться ногами в стену. Я буду поднимать, а ты упирайся и иди вверх. Перебирай ногами, будто идёшь по полу. Иначе… Просто сделай ещё раз то, что я говорю. И помни — без тебя я оставлю их всех гнить на этой планете и пальцем не пошевелю! Мне никого, никого не жалко! Пусть все сдохнут!

Нашёл время угрожать!

Кира стиснула зубы и поставила одну ногу, упираясь в стену. Вздохнула.

— Давай!

Перенесла вес на руки. Они тут же задрожали от чрезмерного напряжения.

— Не спи, Кира!

Ещё и огрызается!

И вот верёвка дёрнулась и потащила Киру вверх. Хвала Снежной Деве, что она такая крепкая! Да ей медаль за такое нужно выдать! Нет! Памятник поставить! Внести её имя в историю!

— Ноги переставляй!

Голос с отдышкой.

— Кира, быстрее! Темнеет!

Шагать по отвесной стене сложно. Но кажется, не так сложно, как висеть на одних руках.

Кире казалось, она перебирала ногами целую вечность. За это время уже можно было два круга на академическом стадионе намотать, а эти проклятые три метра никак не заканчивались.

Ладони жгло огнём. Внизу снова застонала личинка. Теперь можно было слушать. Но главное — идти. Нужно было держаться и идти. Вечность длилась и не было ей конца и края.