Книга Государыня for real - Анна Пейчева

Извержение случилось 2 недели назад. Магма вырвалась из жерла и разлилась по всей долине, как красная гуашь из опрокинутого стаканчика. Мы едва успели. Прыгнули на лошадей и помчались. Лава преследовала нас по пятам. Обезумевшие лошади неслись, не разбирая дороги. Как повезло, что на нашем пути оказался этот холм в конце долины! Ты наверняка его помнишь — это старый, спящий вулкан Кропоткина. Мы из последних сил вознеслись на вершину холма. Лава бурлила у его подножия, но до нас ей было не добраться. Алексей, помнится, еще сострил: «Разве не прикольно, что один вулкан нас чуть не убил, а другой спас?» — это перед тем, как потерять сознание и свалиться с лошади. Бедняга был истощен. Он практически в одиночку монтировал магнитную стену из вагонов. Увы, плоды его труда сохранились только в нашей памяти.

Мы в ужасе наблюдали сверху, как кипящий поток лавы раздвоился у основания нашего холма. Две огненных реки выжгли широкие параллельные полосы в лесу позади Кропоткина и ушли в Байкал. Ты бы слышала это шипение! Участникам ВулканФеста, даже самым отвязным рокерам, такие децибелы и не снились. Тут все сразу заволокло не только дымом, но и паром.

Честно говоря, дышать и сейчас, спустя полмесяца, тяжело. Сверху постоянно моросит пепел. Отмыться от копоти невозможно. С озера сильно пахнет рыбным бульоном. Вода на мелководье до сих пор так горяча, что нам на берег выносит вареных осетров и сигов. Без соли и хлеба они совсем невкусные. К тому же приходится конкурировать за рыбу с дикими животными, которые оказались вместе с нами на этом необитаемом острове посреди безбрежной лавы. У нас тут пара бурых медведей, гигантская змея полоз, похожая на питона, и три рыжих лисицы. Они прячутся в кустах возле пляжа и время от времени совершают проворные вылазки к импровизированному фуршетному столику, который ты бы наверняка в шутку назвала «Дары Байкала». Ты не обидишься, если я скажу, что одна лисичка очень напоминает мне тебя? Она так же насмешливо на меня смотрит и так же быстро от меня прячется. Иногда я ей отдаю всю свою рыбу. Но она все равно убегает.

Ночевать в такой компании неуютно. Мы составляем график дежурств от заката до рассвета.

Чувствую себя Робинзоном Крузо. Только ответственности у меня примерно в семь миллиардов раз больше, чем у него. Мистер Крузо отвечал только за свою жизнь; я отвечаю за все человечество».

Николай Константинович задумчиво посмотрел вдаль. Сложно было решить, что включить в письмо, а что оставить на потом. У него был всего один листок, и нужно было отобрать самое важное. Неизвестно, когда еще представится случай отправить почту на большую землю, к людям.

Экспедиция и правда была отрезана от всего окружающего мира. Вокруг зеленого оазиса холма простирались раскаленные магмовые поля, по уровню приветливости сравнимые с рекой Стикс. Застывающая лава сверху была похожа на грубую слоновью кожу, которую какой-то дерзкий дизайнер вроде Константина Алексеевича додумался набросить на лава-лампу. Позади холма плескался Байкал, плавать в котором было так же приятно, как в кипящем чайнике. Видимость была не слишком хорошей — все дымило и парило.

А впрочем, может, и к лучшему, что группа экс-императора находилась в полной изоляции. Не следовало забывать, что барон Бланк открыл на них охоту.

Николай Константинович привалился спиной к раскидистому дубу и перевел взгляд на деревянного идола, вкопанного в землю в центре священной поляны. Он подмигнул Перуну:

— Будем рассказывать Мелиссе про наши проделки? Не припомню, как там у Робинзона складывались отношения с его дикарями?

Да, компанию миссионерам на зеленом острове составляли не только хищники, но и сибирские туземцы.

Сармовчанам повезло — в момент извержения Перетолчина они как раз водили беззаботный хоровод вокруг любимого идола на склоне спасительного холма Кропоткина. Так что ребятам довелось из партера наблюдать за тем, как их дома сносит огненным валом. Также им хорошо были видны миссионеры, улепётывавшие от магмы. Когда группа Николая Константиновича на распаренных, изможденных лошадях влетела на вершину холма, ее уже ждали. Экс-император, очутившись в окружении взбешенных бородачей, сразу понял — сейчас его обвинят в том, что он потревожил вулкан. Действовать нужно было немедленно. Права на ошибку не было. Поручив заботу об Алексее Мустафе, Софи и геологу Савельеву, которого они догнали по дороге, Николай Константинович спрыгнул с коня и встал рядом с деревянным идолом.

— Я наказал вас, дети мои! — провозгласил он тогда как можно более грозно. — Вы помешали мне делать дело, которое вы своим земным умом не в силах постигнуть. Вы посмели скинуть в озеро мои железные кирпичи. Я долго ждал вашего раскаяния. Не дождался. И решил проучить вас! Оглянитесь вокруг, дети мои. Ваша деревня сожжена. Но сами вы пока еще живы. Я спас вас от огненного потока, призвав сюда, в это священное место, под свою защиту!

Николай Константинович обхватил деревянного коллегу, чтобы не упасть, поскольку сил у него не осталось совсем. Но жест получился очень даже в тему.

— Я спас вас для того, чтобы дать вам еще один шанс на искупление вины, — заявил Николай Константинович, продолжая держаться за столб. — И если снова не будете меня слушаться — погибнете в огне, который я вызову уже из этого вулкана!

— А кто же ты, батюшка? — прерывающимся голосом спросил Ерофеич, напуганный и присмиревший. — Али ты дух?

— Я? — Николай Константинович вздохнул. — Я воплощение Перуна на земле! Неужели вы еще не поняли, бестолковые дети мои?

Сармовчане повалились на колени. Аргументы у новоиспеченного Перуна были весьма сильными.

После этого на холме воцарилась атмосфера благоговения и беспрекословного подчинения руководителю экспедиции. На всякий случай и остальных своих товарищей Николай Константинович наделил небесной пропиской. Алексея он представил как Леля, юного и веселого бога любви. Свою дочь Софи, в полном соответствии со славянской мифологией, нарек Деваной, богиней, умевшей превращаться в птицу. Унылый геолог Савельев получил почетное звание бога огня Сварога. Сложнее всего было с Мустафой Блюментростом, который ни своим внешним видом, ни поведением нисколько не походил на персонажа древнерусских преданий; однако Николай Константинович ловко выкрутился из ситуации, назвав Мустафу Семарглом, божеством неясных функций, про которого все слышали, но никто толком не знал, откуда этот Семаргл взялся в дружном славянском пантеоне и чем он там занимается.

Сармовчане были буквально раздавлены осознанием своей вины перед столь представительной делегацией. Теперь они были готовы на все, лишь бы только угодить Перуну и его высокопоставленным коллегам. Оказалось, что деревенские ребята обладают немыслимой производительностью. Их коэффициенту полезного действия мог позавидовать даже самый энергоэффективный двигатель «русско-балта». Две недели пролетели с огромной пользой. Сармовчане взяли на себя самую тяжелую физическую работу. Это позволило руководству экспедиции немного прийти в себя. Алексей вновь начал шутить, Мустафа — мечтать об очередной Нобелевке и халве, а Николай Константинович — думать о Мелиссе. Впрочем, Мелисса и так всегда была в его мыслях, надо было уже это признать. Всегда, даже в тот момент, когда он изо всех сил гнал лошадь вперед, чувствуя позади обжигающее дыхание вулкана.