Книга Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин

Что ж, я готов. Корабль остался в воздухе в метре от квартиры этажом ниже, где юноша и девушка старшего школьного возраста осваивали искусство поцелуя. Они сидели рядышком на диване, девица зажмуривала глаза и выпячивала губки, парень неловко тыкался в них своими. Больше в квартире никого не видно, а учитывая, что рука парня полезла под девичью блузку, то никого и нет, иначе дверь в коридор ребята додумались бы закрыть. И это как минимум.

Я спрыгнул на их балкон. Парочка слишком увлеклась друг другом и не сразу среагировала на топот — понятно же, что на пустом балконе возникнуть из воздуха никто не может. Оказалось, может.

— Гм. — Я постучал в стеклопакет. — Простите, что отвлекаю…

Раздался визг, девчонка прижала руки к груди, а парня бросило к двери. Стало ясно, кто в квартире хозяин, а кто гость. Уже в дверях до парнишки дошло, что родители девушки на огромной высоте через балкон в дом заходить не будут. Вывод он сделал правильный: если это не родители, значит, случилось что-то, от чего бежать не следует. Наоборот, как мужчина он должен взять себя в руки и проявить необходимые качества, которые выставили бы перед пассией в еще более выгодном свете.

Несколько шагов, и он оказался у окна.

— Вам кого?

— Простите, лез на спор с балкона на балкон и сорвался. Можно пройти через вашу квартиру?

Парень оглянулся на девушку. Она уже пришла в себя и сидела на краешке дивана ровненько, сложив ладошки на коленках.

— Да, — разрешила она важным кивком. — Пусть идет.

Повернутая ручка балконной двери открыла мне путь к новой жизни.

— Спасибо. Если что, не забудьте о резиновых изделиях, чувствую, у вас к этому идет.

Девушка покраснела:

— Даже не думаем!

— Не забудем, — одновременно уверил парнишка.

— А я в ваши годы книжки читал, — вздохнул я, когда дверь из квартиры на площадку за мной захлопывалась.

Взбежав на последний этаж, я через крышу попал в соседний подъезд. Все спокойно, можно выходить. Поразило, что внутри подъездов странно чисто. Необычно чисто. Непонятно чисто. Даже не верилось, что где-то существуют такие общие подъезды. Говорят, что многоквартирные дома стали безобразными после революции — бывшие крестьяне потеряли собственность, за которой нужно ухаживать, и вселились в господские апартаменты; здесь у них ничего своего не было, новое жилье они своим не считали, поскольку все стало государственное, а новые поколения брали пример с имевшихся образцов. Интересно, что надо сделать, чтобы везде стало, как в доме Анжелы?

Я на скорости вылетел из подъезда, по пути кивнув удивленному консьержу. Короткими перебежками под сенью деревьев и припаркованных на травке автомобилей удалось сделать круг и вновь явиться на глаза заждавшейся сообщнице. Думаю, теперь можно так называть. Вместе будем дружить против Задольского.

Красивые ноги Анжелы вышагивали взад-вперед, будто она на подиуме.

— Ну что, готов?

— Всегда готов! — Я врезал рукой по лбу в древнем пионерском приветствии.

Мы пошли в дом. Этот подъездный зев тоже отворился без привычного зубовного скрежета. Из проема пахнуло не обыденным въевшимся сигаретно-туалетным дурманом, а вполне таким свеженьким запахом современной строительной индустрии. Открылась дверца шикарного (по отделке, но не по размеру) лифта с зеркалом в половину стены. На зеркале тоже ни пятнышка. Мы вошли в схлопнувшееся за нами пространство кокона, мгновенно сблизившего до несуразности. Если честно, до нестерпимой жути сблизившего, отчего ухоженная прическа девушки лизнула мои щеки. Знойно просматриваемые сверху глобусы уткнулись в грудь.

Поймав вперившийся в декольте (куда еще девать в такой ситуации) взгляд, Анжела заговорщицки подмигнула, а в момент остановки лифта специально боднула выступаювшим бампером в забывшую как дышать диафрагму:

— Ну, давай же.

Конечно, этот толчок был приглашением к выходу из лифта. Ничто другое. Но показалось…

Я проводил глазами завидные футбольные мячи, устроив ноющему животу зубную боль.

Все было замечательно. Чересчур. И это настораживало. У меня никогда не было столь ошеломительной красавицы даже в качестве приятельницы по разговорам. Такие жили в параллельном мире щедрых папиков, красивых мачо, разгульных мажоров и наглых ловеласов. Со мной они не пересекались. Мало того — не имели желания пересекаться, не то, что добиваться. Сусанна — исключение, она просто скучала в своем кругу и нашла подходящую игрушку. Впрочем, внешностью Сусанне до Анжелы как первому спутнику Земли до моего корабля, хотя то и другое — явления космического масштаба.

В общем, поведение Анжелы напрягло. Снова показалось, что она хочет помочь не мне, а себе. Только — каким образом? Не люблю загадок, даже если они разгадываются в мою пользу.

— Входи. — Отпертая дверь распахнулась, девушка посторонилась.

— Что ты хотела показать?

Я остался на месте. На лестничной площадке. Пока не убедит, что это безопасно и необходимо — не войду.

Убираемые в сумочку ключи не попали в разверстую прорезь и грохнулись наземь. Звяк! От соударения связка распалась, освободившиеся от оков ключики весело запрыгали по бетону.

Я не пошевелился. Еще шандарахнет по башке, пока учтивость проявляю. Согласен, трудно в таких обстоятельствах стоять столбом, делая вид, что ничего не происходит, но я держался.

— Однажды джентльмен остановился в деревне на ночлег, — со вздохом заговорила Анжела, опускаясь на пол. — Перед сном одинокая хозяйка предупредила, что двери в доме не запираются.

Она тянулась за разлетевшимися ключами, вертя круглым тылом, разводя плечи, эротично прогибаясь и кокетливо поигрывая серьезными налитыми тяжестями.

— Он был джентльмен. Чтобы не испугать хозяйку, всю ночь не вставал даже в туалет.

Девушка окончательно встала на четвереньки. Следуя за перебирающими ладонями, выпяченные бедра раскачивались вправо-влево-вверх-вниз, снова и снова, все соблазнительней и выпуклее. Прогиб поясницы увеличивался и в какой-то момент стал просто невозможным. С каждым перекатывающимся движением нижний край юбки задирался все выше…

Выше…

Выше…

Развороченная кратером луна глянула на меня из-под покрова материального мира — яркая, белая, без намека на скрывающие облака. Она пульсировала одновременно враждебно и призывно.

Дыхание перехватило. В организме проснулись от зимней спячки голодные зверушки. Пришибленный, я стоял, остатками воли строя стену между собой и реальностью…

Стена отказываясь возводиться и рушилась. Душа натянула защитное одеяло по самые глаза, прячась от происходящего… но подглядывала, желая узнать продолжение.

Не носившая белья, а колготкам предпочитавшая чулки, безупречная красавица спокойно говорила, подобрав последний ключ и отправив его к собратьям: