Книга Деньги - Поль-Лу Сулицер

Феззали увлечен порцией мороженого весом в целый килограмм. Я вздыхаю:

– Хорошо, старый продавец верблюдов, продолжайте и дальше томить меня, если это вас так забавляет. Вы хотите, чтобы я задал вопрос? Хорошо, я спрашиваю: а что насчет моего дела?

Хитрец явно не торопится и с усердием поглощает очередной кусок мороженого, достаточный для того, чтобы потопить еще один «Титаник». Наконец он бросает на меня печальный взгляд:

– Господин Ял попросил нас также взять на себя обязательство выкупить остальные акции ЮНИЧЕМА, которые будут выставлены на продажу, помимо тех шестисот семидесяти тысяч, что находятся в распоряжении банков Стерна и Глацмана. Я ответил, что не вижу в этом каких-либо принципиальных трудностей при условии, что мое обязательство будет одобрено эмирами, которым я, разумеется, должен об этом сообщить. Два дня назад я позвонил в Женеву, чтобы подтвердить, что мои доверители согласны подписать такое обязательство.

– Но вы ничего не подписали?

– Насчет последнего обязательства? Ничего. У нас было только устное соглашение. В конце концов за вычетом двухсот тридцати миллионов долларов, заплаченных нами за группу Яла, у нас на депозите у этого господина все еще остается триста семьдесят миллионов долларов. Я также заметил господину Мартину Ялу, что вероятность появления на рынке большого количества мелких акционеров к концу срока действия публичного предложения крайне мала, учитывая рассеивание, а также разрозненность таких акционеров.

Феззали проглатывает еще один кусок мороженого, сохраняя напоследок мараскиновую вишенку, которая ему явно по душе. Он заканчивает:

– Ял согласился со мной.

Покончив с мороженым, Феззали с еще большей грустью созерцает пустую вазочку. Он спрашивает меня:

– А что у вас?

– Стерн и Глацман продали свои ценные бумаги Его Банкирскому Величеству, который стал мажоритарным акционером ЮНИЧЕМА и управляющим конкурирующей группы. Что касается меня, несчастного невинного мальчика, жертвы собственной порывистости, то я с горечью убедился в том, что мой смертельный враг переплюнул по цене мое предложение и перехватил у меня то, о чем я так мечтал. У меня были «слезы на глазах», мой бедный господин.

– А другая операция?

– Уже более месяца команды Ванденберга, Розена и Лупино выполняют колоссальную работу. Все идет довольно-таки хорошо.

Мы обмениваемся взглядами, и я уверен, что он читает на моем лице беспокойство.

– Другое мороженое? – предлагает Феззали.

– Ешьте мое, как обычно.

– Учитывая, что вы платите, – снисходительно отвечает Феззали.

Голос Скарлетта, отраженный стенками стеклянной клетки:

– Помните, молодой Симбалли. Во-первых, вы добились от своих арабских друзей перевода в шестьсот миллионов долларов банку Яла и трехсот пятидесяти миллионов на ваш счет. Во-вторых, это ваш визит к Стерну и ваше предложение о трехстах пятидесяти долларах за акцию. В-третьих, то же предложение, сделанное следом Глацману.

Это ваши первые три шага. На данный момент, если все идет так, как планировалось, где мы находимся? Теоретически Мартин Ял должен ответить, и, насколько я его знаю, очень быстро. Имея тылы, застрахованные наличием в сейфах банка шестисот миллионов нефтедолларов, у него есть только один способ помешать вам выкупить пятьдесят пять процентов акций ЮНИЧЕМА: выкупить их самому путем публичного предложения. Он банкир, заинтересованный прежде всего в законности сделки, и для него публичное предложение о выкупе акций – это единственный способ действий. Чтобы выкупить акции, у него нет необходимого капитала, но у него есть выход: продать свою группу арабам. Я знаю Феззали: Мартин Ял, конечно, не получит от него двухсот пятидесяти миллионов долларов, на которые он надеется. Феззали даст не более двухсот тридцати. Чтобы перебить цену, которую вы предложили Стерну и Глацману, он должен подняться до трехсот семидесяти; но я думаю, что он пойдет выше, чтобы оглушить вас и показать свое могущество. Возможно, до трехсот восьмидесяти долларов и даже чуть больше, и это для него не такая уж плохая сделка: ЮНИЧЕМ – вполне здоровая компания, которая может бояться лишь конкуренции со стороны бывшей группы Яла… над которой Ял вполне способен сохранить контроль – это, во всяком случае, то, что я посоветовал бы ему сделать.

Давайте подведем итоги, Танцор Франц: шестьсот семьдесят тысяч акций, скажем, по триста восемьдесят долларов – это двести пятьдесят четыре миллиона шестьсот тысяч. Грубо говоря, двести пятьдесят миллионов. Он собирается получить двести тридцать от Феззали: не хватает двадцати четырех миллионов шестисот тысяч. У Яла они есть, если он позаимствует их из личных сбережений. Что он и делает. Поэтому он покупает все акции Стерна и Глацмана. И вот где становится весело…

Обратите внимание, что он не сумасшедший: он знает, что где-то в природе существует еще около пятисот пятидесяти тысяч акций ЮНИЧЕМА, на которые также распространяется его публичное предложение о выкупе. И он знает законы, старый добрый Марти: он хорошо знает, что тот, кто направляет публичную оферту о выкупе акций, должен купить ВСЕ акции, выставленные на продажу в ответ на предложение, в течение определенного срока действия этой оферты. Конечно же, эти акции разбросаны, а акционеры разрознены, но зачем подвергать себя риску? Выложив двести пятьдесят миллионов долларов на приобретение пятидесяти пяти процентов акций ЮНИЧЕМА, Ял использовал большую часть своих средств. У него, должно быть, осталось около пятидесяти – шестидесяти миллионов долларов, может быть, немного больше, точно сказать не могу. Плюс, конечно же, его банк, но он скорее десять раз застрелится, чем откажется от него. Равно как и от тех денег, что у него в резерве и не всегда в поле зрения, где-то работающих, ибо тогда он больше не банкир. И если по страшному совпадению эти пятьсот сорок тысяч акций миноритарных акционеров, позвольте мне так их называть, предстанут в массовом порядке в ответ на публичное предложение о выкупе, он, очевидно, не сможет ответить. Мартин Ял не верит в такую возможность и абсолютно в этом прав. Но он осторожен, очень осторожен. И прежде чем начать операцию, он попросит Феззали взять на себя обязательство выкупить оставшиеся акции ЮНИЧЕМА, которые могут быть выставлены на продажу и которые он сам не сможет приобрести…

И это четвертый ход…

Из Рима, несмотря на то что у меня мало времени, я не отправляюсь прямо в Нью-Йорк, а останавливаюсь в Париже на четыре часа – время пересадки между двумя рейсами. Но этого достаточно, чтобы поцеловать Катрин, которая приехала увидеться со мной в аэропорт Руасси.

– Ты выглядишь усталым.

– Я и впрямь устал. Но я не забываю о твоем обещании.

Ее золотые глаза, полные вызывающего лукавства, светятся:

– Не понимаю.

– Ну как же! В первый раз это было на Багамах, и на тебе был совсем маленький, почти никакой черный купальник. Во второй – в Париже, и ты была в синем платье в цветы. И оба раза ты говорила мне: «Я выйду замуж за тебя, мой обожаемый Франц, свет моей жизни, без кого жизнь не жизнь, я выйду за тебя, как только ты закончишь валять дурака и бегать в разные стороны – танцевать свой сумасшедший танец».