Книга Один на дороге - Владимир Михайлов

И я вдруг ощутил, что я намного сильнее. И не потому, что я жив, а он нет. У меня были основания презирать его больше, чем у него — меня; и женщина, которую я любил, была несравнима с той, кого любил он. Да, я был сильнее, и вдруг почувствовал непоколебимую уверенность в том, что еще несколько часов, даже минут — и для меня все станет ясным.

Он был в душевном равновесии тогда, когда составлял свой план минирования, как и я сейчас. Он был в тот миг наверняка доволен основными линиями своей жизни — как я сейчас. Он думал и нашел гениальное для выполнения своей задачи решение…

В чем же заключалась его задача? Строго говоря, их было две. Первая — в случае необходимости взорвать объект таким образом, чтобы выбросить смертоносную начинку в воздух, вызвать эпидемию, посеять панику. И второе сделать так, чтобы всякая попытка обезвредить взрывные устройства была пресечена в самом начале, но в то же время оставалась возможность выключения всех ловушек для проникновения внутрь своих людей в случае, если военная судьба повернется…

Как решена первая задача, мы в общем знаем. Взрывается верхний заряд, открывая широкий выход в атмосферу. Затем — нижний, разламывающий все в середине и выбрасывающий начинку вверх. Второй связан с первым, вернее всего, химически: верхний взрыв одновременно приводит в действие химические замедлители, которые через некоторое время вызовут второй взрыв. Через какое время? Раньше я думал, что времени потребуется столько, чтобы успели активизироваться споры бактерий. Но теперь понял, что это вряд ли так: ведь за это время можно через образовавшийся сверху пролом проникнуть внутрь, обезвредить внутренний заряд и предотвратить нижний взрыв. Нет, куда проще выбросить в атмосферу сами споры, а активизироваться они смогут и там, наверху. Потому что взрывом их разнесет сразу же на достаточно большое расстояние, поднимет в облака, и никакое обеззараживание тут не поможет.

Что еще я знаю? Знаю, что с самого начала предполагалось, что мы обнаружим объект не сразу: недаром находившееся на поверхности здание обрушено взрывом с таким расчетом, чтобы закрыть вход в шахту — во всяком случае, для тех, кто не знал об ее существовании. Напротив, для своих попасть в шахту не составляло бы особого труда. Так что Лидумс, вернее всего, неправ, полагая, что вход был завален всерьез, и что для себя, в случае возвращения, майор оставил, какой-то другой лаз, запасной. Если Лидумс даже и попробует найти такой лаз, то поиски, вернее всего, ничего не дадут.

Проанализируем еще раз. Из того, что нам пока было доступно, могли быть использованы, как мы с Лидумсом уже установили, три запасных хода: через вентиляцию, канализацию, а также через то небольшое помещение, чердак, где была уложена взрывчатка верхнего заряда, но оставалось достаточно места, чтобы между ящиками мог пролезть человек. Канализация и вентиляция были перекрыты фильтрами; можно было, конечно, предположить, что там существовал какой-то механизм, позволявший как-то убрать или раздвинуть их; однако мне это казалось сомнительным. Оставался путь через верх; для того, чтобы добраться до чердака, пришлось бы лишь вырыть яму в несколько метров глубиной — на полдня работы, и оставалось открыть верхний люк, очертания которого смутно угадывались на снимке. Однако, решил я, нет никакой гарантии, что и верхний люк не подстрахован: майор, в конце концов, понимал, что ему придется иметь дело не с приготовишками, а с людьми, усвоившими хотя бы азы взрывного дела; и то, что, обрушивая верхнее здание и маскируя главные ворота, он одновременно как бы подставлял нам лаз через чердак, словно бы приглашая им воспользоваться — не могло не настораживать. Нет, вернее всего, этим путем идти нельзя, — решил я, глядя в темный потолок.

Оставались, значит, главные ворота. Хотя возможность эта казалась самой рискованной именно потому, что первой бросалась в глаза, но пройти здесь, видимо, можно было. Конечно, и эти ворота были наверняка подстрахованы — и даже не единственной ловушкой, но поскольку хозяева, как следовало из всей логики, могли рассчитывать на возвращение, то, значит, ловушки, какими бы они ни были, отключаются. Надо было только сообразить, что же там за ловушки, тогда способ выключения напросился бы сам собой.

Ясно было, — продолжал думать я, одновременно вслушиваясь в ровное, едва уловимое дыхание спящей женщины и утешаясь и успокаиваясь этим дыханием, — ясно, что ловушки должны быть мгновенного действия и срабатывать при попытке открыть ворота. Что же можно было там поставить? Взрыватели натяжного действия исключались: ворота открывались внутрь. Уже зная в какой-то степени привычки майора, можно предположить, что он использовал какие-то устройства обратного действия, которые сработали бы не при натяжении, а наоборот, при ослаблении поводка или движении жесткой тяги. Подумав, я отверг и эту возможность: поставив такую ловушку, самому ему пришлось бы выбираться каким-то другим ходом, пользоваться воротами было бы нельзя. Нет, не годится…

Если бы я не был уверен в том, что мой противник, работая, знал, что заряд может остаться надолго и взрывные устройства должны сохранять боевую готовность и через годы, я скорее всего решил бы, что он воспользовался электрическим способом взрывания, выведя какой-то участок цепи наружу — ну, хотя бы подключив к осветительной линии в туннеле. Тогда, чтобы выключить ловушку, надо было бы, предположим, вывинтить одну из лампочек или, наоборот, ввернуть — если там одной недоставало или она была ввинчена не до конца и не замыкала контакты. Чтобы разобраться в этом, достаточно было бы тщательного осмотра линии. Однако конструктор ловушки не хуже меня понимал, что источники тока, какими он мог воспользоваться, не продержатся годы, а рассчитывать на сеть было бы с его стороны весьма наивно; таким простодушным майор уж конечно не был. А если исключить такие источники тока, что оставалось? Оставалась подрывная машинка; но я не видел способа, каким он мог бы привести ее в действие при любой попытке отворить ворота. Можно, конечно, соорудить пружинный механизм, который при движении створки ворот соскочит с предохранителя и раскрутит магнето; однако и его подключить можно только к закрытым уже воротам — но тогда подключать его окажется некому…

Погоди, — перебил я сам себя, — но ведь он мог подумать, что мы и не станем пробовать открыть ворота, а захотим просто пробиться через них автогеном или электричеством вырезать кусок металла и пролезть. Ворота должны быть подстрахованы и против такой попытки. Как бы сделал это я сам?.. Решение нашлось буквально через минуту. Достаточно внутреннюю поверхность ворот покрыть стойким легковоспламеняющимся составом и укрепить один или даже несколько огнепроводных шнуров, ведущих к заряду. Вырезать кусок металла невозможно, не раскалив его до высокой температуры, даже при высверливании он сильно нагревается. Состав вспыхнет, загорится шнур — и дело сделано. Его дело, не мое.

Итак, это он мог предусмотреть. Но и вряд ли он всерьез рассчитывал, что мы станем ломиться таким образом.

Что же там может быть? Поставим себя на его место. Предположим, что судьба повернулась другим боком, и через какой-то промежуток времени майор Шпигель, или кто-то из его людей, возвратился к пенатам. Прежде всего он приходит на место и убеждается в том, что развалины остались нетронутыми. Потом саперы убирают развалины, открывая ход в шахту. Я закрыл глаза и представил, как стоит он на краю черного провала, заглядывая вниз, и удовлетворенная улыбка трогает его губы: все в порядке, никто не догадался, ни один человек не проник… Готовят лестницу, и майор Шпигель, не доверяя никому, спускается сам. Так строитель моста становится под ним, пропуская первый поезд, доказывая, что сооружение надежно. Вот он в туннеле; вспыхивает яркий фонарь, и он уверенно, не так, как мы с Лидумсом, шагает, зная, что ему ничто не грозит. Еще не достигнув ворот, достает из кармана ключи. Сопровождающие его люди тем временем тоже успели спуститься, но приглушенные их голоса звучат, не приближаясь: майор заранее запретил это, пока не даст разрешения, этого требует профессиональная этика, хотя никакого риска и нет. И все же, подойдя к воротам, он тщательно оглядывает замки: не трогал ли их кто-нибудь, не установлена ли здесь, в свою очередь, ловушка противника, — что бы там ни говорили о простодушии русских, об их доверчивости, эти разговорчики могли еще как-то звучать до войны, теперь же они не стоят и пфеннига… Но нет, на сей раз славянское хитроумие не нашло применения: ворота в полном порядке, у замочных скважин — ни царапинки, никто ничего не пытался открыть, и даже тончайший слой пыли перед воротами не нарушен. Майор Шпигель направляет луч фонарика в укрепленное на бетоне зеркальце, его собственную эмблему, усмехается и кивает. Все в порядке, как и следовало ожидать; можно приступать к работе.