Книга Закон стаи - Сергей Романов

— Издержки коммунистической системы, — согласился спикер. — Пройдет еще не одно поколение, прежде чем переменится сознание.

— И я им о том же говорил. Не выдают зарплату — уходите с работы, открывайте свое дело. Организовывайте рыбацкие артели — там озера кишат рыбой. А у нас в центре почти все магазины торгуют импортной селедкой и шпротами. А какая глина в пятнадцати километрах от Марфино! Открывай кирпичный цех и торгуй стройматериалами. Есть среди марфинцев инициативные люди, но боятся связываться с областным чиновничеством.

— Да, бюрократов у нас еще хватает. И мы, депутаты, в законодательном деле не дорабатываем. Чтобы открыть свою фирму или предприятие — сколько нервов нужно потратить! А уж быть бизнесменом и иметь в своем распоряжении даже маленькую собственность… Проще не иметь ничего.

— Вот и я объяснял тем же водникам: не ждите, пока водообъекты приберут к рукам лихие люди типа Бурмистрова, Пантова и иностранцев. Сами берите в долгосрочную аренду насосные станции, назначайте себе руководителя и не митингуйте за нищих и обездоленных, а работайте…

— Ребята, к столу! — позвала из кухни Жанна, но они, казалось, даже не услышали ее голоса.

Она заглянула в комнату, где оставила их полчаса назад, и поняла, что прерывать беседу нет смысла.

— Значит, закон о приватизации пока провалили?

— Только пока, — кивнул Хоттабыч, — с перевесом в один голос при тринадцати воздержавшихся. Кстати, как я вычислил, человек восемь из тех, кто ни туда и ни сюда, — твои.

— Странно, на совещании фракции все до единого высказались, что будут голосовать против.

— Значит, с твоими коллегами, пока ты отсиживался в Марфино, уже кто-то основательно поработал.

— Думаешь, предприниматели? — спросил Сердюков.

— Не только они. Мне кажется, не обошлось и без людей из администрации губернатора. В случае провала на предстоящих выборах посулили им высокие должности под губернаторской крышей. Вот и подвели тебя твои собратья по партии.

— Ну, пока еще не подвели. Только воздержались.

Хоттабыч подался вперед, заговорил с жаром:

— Пойми, Витя, они и не добивались, чтобы все члены фракции экологов голосовали за приватизацию. Им было достаточно нейтрализовать твоих людей: мол, вам и не нужно резко менять мнение — воздержитесь и все. Только представь, если бы воздержались еще пара-тройка человек — мы бы навсегда потеряли национальную собственность.

— Завтра же соберу собрание фракции. Будет прямой разговор.

— А я в свою очередь сделаю так, что следующее голосование пройдет поименно, будет открытым. Можешь даже пригласить студентов из нашего, гидрологического. Пусть послушают, посмотрят.

— Мужики, вы за стол думаете садиться? — Жанна наконец решилась вмешаться в их разговор. — Картошка совсем остынет.

Они дружно поднялись и последовали на кухню.

Заседание 9 Бойня

1

За неделю до выборов Пантов изменился до неузнаваемости. Даже Роман Алистратов не ожидал, что такие перевоплощения возможны. Кандидат в депутаты без охраны и свиты помощников разгуливал по улицам, был сама вежливость и доброжелательность и не упускал случая, чтобы, увидев группу людей, не ввязаться с ними в разговор. Он внимательно, с понимаем слушал собеседников, порой недовольных, а то и вовсе разъяренных, вынимал из кармана блокнот и старательно что-то в нем выводил.

Роман, как хвост слонявший за Пантовым, в минуты доверительных депутатских бесед лишь отворачивался и усмехался: два урока — «хождение в народ» и «обещать как можно больше» — Пантов усвоил как нельзя лучше.

По вечерам Пантов с озабоченным выражением вытаскивал тот самый блокнот и, перелистывая его, на полном серьезе уверял, что сразу же после выборов обязательно разберется и с качеством продуктов, которые поставляются в детские сады и ясли, и с распределением гуманитарной помощи для пенсионеров, и с работой женских консультаций, которые вдруг стали платными. Словом, со всеми болячками, о которых ему наговорили избиратели. Иногда его ученик во время обсуждения проблем так проникался вопросом, что даже сам верил: как только получит депутатские полномочия на новый срок, тут же приступит к выполнению данных обещаний. И это больше всего забавляло Романа.

Но Алистратов отдавал должное его неутомимости — день Пантова был расписан по минутам. Он не отказывался ни от одной встречи, ни от одного собрания и даже организовал несколько субботников на территории плодоовощной базы и центрального рынка. Выступая перед слушателями городского клуба «Кому за тридцать», он с такой правдивостью доказывал, что будет добиваться всего хорошего и искоренять все плохое в семейной жизни, что не поверить ему было просто невозможно. В зависимости от — настроения аудитории менялись и его мимика и поведение. Он мог быть грустным и обеспокоенным, мог хохотать до слез над устаревшим анекдотом, который дважды рассказали ему избиратели, мог на протяжении часа под гул одобрения декламировать только лозунги. С треском провалившись на своеобразном экзамене, который ему устроил Роман с помощью актеров местного ТЮЗа, кандидат сделал необходимые выводы и теперь, если требовала обстановка, становился смелым и находчивым. Когда они опоздали к началу встречи со студентами в банкетном зале Дворца молодежи и Пантов увидел перепачканного тортом соперника от коммунистической партии, то тут же взял процесс чаепития в свои руки.

— Только взгляните на эту размазню! — обратился он к скучающей аудитории и ткнул пальцем в старого большевика-партийца. — Разве вы хотите такого будущего? Разве потеряли остроту ваши молодые зубы и вы готовы, как этот человек, тянуть из поильника жидкий чай и сосать через марлю бисквиты?

Зал тут же наполнился смехом и веселым шумом:

— Не хотим!

— Тогда я заказываю всем по две банки пива и по пакету чипсов!

Аудитория встретила его предложение бурными возгласами одобрения. Кто-то тут же запустил куском торта в обезумевшего от страха коммуниста.

Роман поспешил удалиться, решив дождаться конца мероприятия в машине. Уж кто-кто, а он прекрасно знал, что только пару недель за пятилетку кандидат в депутаты бывает любимцем публики, в доску своим парнем, душечкой и милашкой. Только в эти дни его можно потрогать за рукав, объясниться в любви и даже пригласить в гости. И если за ним следует группа журналистов, он не посмеет отказаться от предложения, даже если хлебосольный хозяин живет в хлеву вместе со свиньями.

Единственным утешением для Романа была мысль о том, что вся предвыборная показуха и игра в «любишь — не любишь» скоро закончится и он навсегда покинет этот город. Но победит ли на выборах Пантов — не мог дать стопроцентной гарантии. Он, Алистратов, свою задачу выполнил, и никто, даже Бурмистров, не сможет упрекнуть его в том, что он что-то недоделал, где-то недоработал. Разве его вина, что в начале предвыборной кампании в штабе Пантова было допущено множество серьезных ошибок? Кому нужны были забастовки, всеобщие попойки на городской площади? Да и главный противник из экологической партии Сердюков, пока Пантов слонялся по парижам, показал себя с лучшей стороны. По данным Романа, не нашлось бы ни одного предприятия, ни одного учреждения, где не побывал бы Сердюков. И, как выяснилось, он добивался расположения к себе не разговорами и обещаниями, а делами.