Книга Ворон и роза - Сьюзен Виггз

Теперь Дэниел старался скрыть торжествующую улыбку, наблюдая ее замешательство от увиденного.

— Полагаю, что сейчас все по-другому?

Она покраснела до корней волос:

— Да… конечно.

— Я погашу лампу, — предложил Дэниел.

— А надо ли? — вырвалось у нее, но Лорелея тут же зажала рот рукой. — Ну, конечно же, если так обычно делают.

— Все, что касается нас — необычно, Лорелея.

— Тогда оставь свет.

Она обошла вокруг, оценивающе рассматривая его. Дэниел повернулся к жене, вытянув перед собой руку, как будто в ней лежало его сердце. Лорелея приняла ее, доверчиво глядя на мужа. Они направились к кровати.

Лорелея нырнула под пуховое одеяло и с наслаждением вытянулась на перине. Девушка выглядела в постели такой хрупкой и невесомой, словно лежала на летнем облаке.

— Какое хорошее, — сказала она. — Гораздо лучше, чем грубые одеяла в приюте.

Дэниел прилег рядом. Одеяло приподнялось над ними коконом, отделяя их от мира и людей. Он посмотрел на ее лицо, освещенное мерцающим светом лампы. Ее широко открытые глаза смотрели на Дэниела с любовью и нежностью. Он желал ее так, как никого и никогда не желал уже долгие годы. Она пробудила к жизни чувства, которые, как казалось Дэниелу, давно и навсегда были похоронены в его сердце.

Но наравне с безудержной страстью он испытывал потребность защитить ее. Дэниел коснулся губами ее лба. «Боже! Не дай мне сделать ей больно».

Руки Дэниела бродили по ее телу, вызывая в нем сладостную дрожь. Она назубок знала анатомию по учебникам, но ощущения, которые испытывала Лорелея, лежа в постели с любимым мужчиной, не поддавались описанию. Никакая книга не могла поведать ей об огне, которым горела ее кожа в местах, где он нежно прикасался к ней. По телу разливались горячие волны, открывая внутри нее неведомую страсть, сжигая все преграды, все то плохое, что она успела узнать о нем. Лорелея погрузила пальцы в его темные как ночь, шелковистые волосы.

Они страстно целовались, и она чувствовала что-то новое в его объятиях, желание не только взять, но и дарить взамен.

Опьяненная любовью и страхом, Лорелея провела руками по его плечам, стремясь запомнить каждую мышцу, каждый кусочек его тела, затем опустилась ниже, ощущая под своими пальцами бугорки ребер. Рядом с ней лежал мужчина, какого она никогда не встречала раньше — полный энергии, разгоряченный страстью. Его кожа была завораживающе приятной, шелковистой и теплой.

Дэниел уперся локтем в подушку и приподнялся над ней. Его глаза были удивительной голубизны, но, казалось, в них навсегда поселилась какая-то тайна, неведомая ей боль.

— О, Дэниел, — прошептала она ему на ухо. — Все правильно; все, что мы делаем, правильно и прекрасно. Мы — муж и жена, связанные навечно. Ты больше никому не причинишь боль.

Дэниел ласкал ее теплое, отзывчивое тело. Он видел свое отражение в темном омуте ее глаз. На ее лице, освещенном мягким светом лампы, он увидел выражение бурной, нескрываемой страсти. Никогда он еще не был настолько уверен в желании женщины — и в его искренности. Обычно он видел в глазах женщин молчаливое требование и холодное пренебрежение. Лорелея хотела его, но она не знала, что он не в силах дать ей то, в чем она так нуждалась: любовь, уверенность в завтрашнем дне и счастье. Понятия эти были ему так же чужды, как молитвы проклятым.

«Я приму то, что у тебя есть», — сказали ему ее широко распахнутые, манящие глаза.

«Если б ты только знала, как мало я могу тебе дать», — беззвучно ответил он.

Его губы прикоснулись к впадинке на ее нежной шее, и она изогнулась, чтобы ему было удобнее целовать. Пальцы Дэниела ласкали нежную кожу на ее руке, слегка задержавшись на запястье в том месте, где бился пульс. Их пальцы переплелись, как сжатые в мольбе руки.

Дэниел подавил в себе желание зарыться в нее. Ее удовольствие должно наступить первым; это была единственная правда, которой он не хотел изменять. Видит Бог, ему больше нечего было ей предложить.

— Лорелея…

— Гмм? — она посмотрела ему в лицо.

В ее золотистых глазах сияло обожание. Ему захотелось умереть, чтобы навеки похоронить того хладнокровного, испорченного человека, каким он был до встречи с нею, и возродиться обновленным.

— Предполагаю, если тебя обучали медицине, ты понимаешь как все… происходит между мужчиной и женщиной? — еще ни разу ему не приходилось объяснять женщине подобные вещи. — Поэтому знаешь ли ты…

— Знаю.

Он с облегчением вздохнул:

— Тогда ты понимаешь, что боль…

— Боль? — девушка застыла в его руках. — Дэниел, клянусь, что я не причиню тебе боли.

— Черт возьми, — он сел и откинулся на подушку. — Ты только что сказала, что все знаешь и понимаешь, — Дэниел погладил ее по мягкой щеке. — Это не я, а ты почувствуешь неудобство.

— Ты сказал «боль», а не неудобство.

— Ну, это когда как.

— Но я никогда ничего не читала такого, где говорилось бы о боли, черт возьми.

— Первый раз так бывает у большинства женщин.

— Почему?

Он с шумом выдохнул воздух:

— Мне никогда раньше не приходилось объяснять интимные подробности.

— Просто расскажи мне.

Лорелея сложила руки на его груди и положила на них голову. Блестящие локоны волос мягко касались его груди. Ее невинность разрывала ему сердце. Как он мог раньше думать, что она обыкновенная?

— Проведи аналогию с чем-нибудь, — попросила она. — Я люблю аналогии.

Дэниел закатил глаза.

— И это я слышу от женщины, которая однажды сравнила мои мозги с помятым персиком, — он убрал прядь волос с ее лба. — Любовь, если ты считаешь то, что происходит между нами…

Ее лицо озарилось улыбкой.

— Клянусь, так я и думала. Гораздо чаще, чем следовало бы. Но продолжай.

— Тогда ты понимаешь, что наше соединение непременно будет… — он вдруг замолчал, застеснявшись своих неуклюжих слов. — Черт, — снова произнес Дэниел.

Прежде чем он продолжил, Лорелея приподняла голову и посмотрела на него долгим взглядом.

— О, — проговорила она. — Думаю, что я понимаю. Насколько сильна боль и как долго она длится?

— У каждой женщины по-разному. Лорелея, может быть, мы не будем…

— Будем. Мы должны. И спасибо, что честно сказал мне о боли, — на ее губах появилась задумчивая улыбка. — Однажды отец Джулиан дал мне пару новых сапог, и они мне ужасно жали. Но после того, как я прошла в них несколько миль, они стали вполне удобными.

Дэниел закрыл глаза. Его охватило странное чувство нереальности происходящего с ним. Но тем не менее, он находился здесь, в этой комнате, снаружи расхаживали солдаты, а рядом лежала девушка, которая сравнивала занятия любовью с прогулкой в тесных сапогах.