Книга Однажды звездной ночью - Елена Арсеньева

…Хорошо, что он все время носил с собой права! У них со старшим братом была одна машина на двоих, но тот, как человек семейный, а значит, более нуждающийся, практически ее узурпировал, так что Александру очень редко удавалось прокатиться. Он постепенно терял навыки и чувствовал себя на дороге не очень уютно. А уж очутиться за рулем такого роскошного мастодонта, как этот темно-вишневый «Круизер»… Наверное, с точки зрения пуриста русского языка слова «мастодонт» и «роскошный» являются взаимоисключающими, однако по-другому эту тачку никак нельзя назвать. И она была такая послушная, зараза, совсем не то, что их с братом старая «волжанка»! И спутники его теперь тоже были послушными. Заставил их там, на обочине, погрузиться в машину – погрузились, сказал, что оба нуждаются в медицинской помощи и надо ехать в травмопункт, – поехали, каждый послушно принял свою дозу лекарств, и только потом, когда Александр с усталым вздохом начал сворачивать на трассу, ведущую к Зеленому Городу, Марина вдруг воспротивилась и попросила отвезти ее на квартиру сестры.

Александр искоса поглядел на нее, на длинные дорожки слез, пролегшие по щекам (ну понятно, тушь потекла от таких обильных рыданий), – и даже зубы стиснул, такое вдруг мучительное чувство его пронзило. Именно что пронзило – это затертое словцо вдруг обрело прямой и непосредственный, очень живой смысл. Как будто тоненькая иголочка вонзилась в сердце, и утихомирить боль можно было только одним способом: осознать, что он сделает все, что только в его силах, лишь бы никогда больше не расставаться с Мариной. Отвезти ее в опустевшую квартиру Эльвиры, где она будет сходить с ума от отчаяния? Нет. Потом еще тащить Серегу в Зеленый Город и общаться с Манихиным…

А о чем говорить с ним теперь? Рассказывать о жутковатом эпизоде, происшедшем на обочине дороги Нижний Новгород – Зеленый Город? О Серегиных откровениях, о признании Марины? Александр был не готов к этому. Ему не хотелось сейчас видеть Манихина. Не хотелось задавать вопросы, что-то выпытывать. Надо дать материи самоуспокоиться, как говорил Венька Белинский. Завтрашний день, может быть, принесет какие-то открытия и догадки, а сегодня надо дать самоуспокоиться не только материи, но и людям. Серега и Марина чуть живы от усталости, потрясений и лекарств, они почти спят. Вот и пусть выспятся. Причем не где-нибудь, а у него, у Александра, дома. Отоспятся, придут в себя – и завтра можно будет решить, что теперь делать и как жить дальше. Сразу, как проснутся, надо будет устроить этакий военный совет, мозговой штурм, ведь утро вечера мудренее…

Продолжая уговаривать себя, что им владеет только желание провести на свежую голову этот самый «мозговой штурм», Александр повернул из двора травмопункта вниз по Нестерова, проехал один квартал по Ковалихинской, выбрался на Ошару и, перевалив через улицу Горького, а потом Белинку, поехал вдоль трамвайных путей на Республиканскую. В длинный, занявший два квартала, угловой красный кирпичный дом, где он жил.

Что Серега, что Марина напоминали лунатиков. Покорно выбрались из машины, промаршировали вслед за Александром через двор и вошли в его квартиру на третьем этаже. Серега на автопилоте, чисто на ощупь, нашел туалет, потом без слов проследовал в комнату и, кое-как полураздевшись, рухнул на диван. Александр подивился было такой безупречной ориентировке в незнакомом пространстве, пока не вспомнил, что Серега однажды уже был у него в гостях. Если это можно так назвать…

Словом, диван оказался занят. В дальней комнате имелась еще кровать, Марина могла бы переночевать на ней. Александр в принципе любил спать на полу. Но, если честно, он предпочел бы другой вариант… Однако, взглянув на Марину, которая все с тем же сомнамбулическим видом стояла, прислонившись к притолоке, понял, что нынче ночью вряд ли состоится вторая серия столь запомнившегося ему любовного эпизода. Ведь и рассказ Сереги о том, как мертвая цыганка была найдена в гараже, и признание Марины в том, что Эльвира – ее сестра, были не чем иным, как верхней частью айсберга. И ужас нынешнего дня заключался вовсе не в тех неосторожных словах, которые вырвались у обеих. Главное-то осталось недосказанным, вопросов возникло еще больше. Например, кто убил Эльвиру? И почему она оказалась в Зеленом Городе в образе цыганки, почему сестры скрывали свое родство, зачем, ради бога, зачем Марине понадобилось соблазнить доктора Меншикова, а главное – какова ее связь с этим демоном, восставшим из прошлого Петра Манихина, – Бушуевым? Если честно, первым по важности для Александра был вопрос именно о его собственных с Мариной отношениях. А все эти Бушуевы-Манихины вполне могли подождать. У сыщика Меншикова личное, увы, превалировало над общественным!

– Может, хочешь чаю? – спросил он у Марины с некоторой угрюмостью, чтобы измученная слезами девушка не подумала, что он какой-нибудь сексуальный маньяк и намерен воспользоваться ее беспомощным состоянием. Тем более что он именно таковым и ощущал себя в эту минуту.

– Лучше под душ, можно? – пробормотала она и покорно побрела вслед за Александром в ванную. Он какое-то время стоял под дверью, слушая, как шумит вода, потом, вспоминая крутые меры, которые однажды некий отец Сергий предпринял для обуздания собственной похоти, потопал в спальню, сменил белье на кровати и вынул из гардероба запасной матрас, подушку и одеяло.

Для себя. Чтобы спать на полу в соседней комнате. Подальше от искушения!

Показателем состояния, в котором находилась Марина, было то, что она вышла из ванной в халате Александра, оставив там висеть на вешалке свои джинсы и кружевную майку. Бледная, без грамма косметики, с мокрыми, спутанными волосами, она была похожа на маленькую наплакавшуюся девочку. Марина даже дверь не позаботилась закрыть, когда сбросила халат и упала в постель, так что Александр мог снова увидеть это нежное тело, мечты о котором еще долго не дадут ему покоя.

Он тоже пошел под душ, однако даже горячие струи не принесли успокоения. Уныло озирая определенную часть своего тела, вспомнил, как однажды в бане на даче у доктора Белинского мужики уверяли, что иногда впадают в такое состояние, что могут заборы валить этой самой частью. Что заборы! Александр мог бы сейчас обрушить, кажется, многоэтажный дом… Кое-как, с немалыми усилиями, застегнув джинсы, он пошел было на кухню – выпить чайку, разогнать тоску, – как вдруг раздался звонок.

Кто бы это мог быть? Уж не случилось ли что-то на станции, не решило ли начальство выдернуть из отпуска доктора Меншикова, благо он никуда не уехал, отсиживается в своем доме – своей крепости?

Черта лысого! Никуда он не поедет!

Александр прикрыл дверь, ведущую в комнаты, убедившись предварительно, что гости спят, звонок их ничуточки не обеспокоил, – и посмотрел в «глазок». И даже зажмурился недоверчиво, потому что человека, стоявшего на площадке и нетерпеливо притопывающего каблучком, он никак не ожидал здесь увидеть. Не ожидал, не хотел, даже думать о нем забыл.

Вернее, о ней. Потому что это была Нина.

Ужасно не хотелось открывать, но она, конечно, услышала его шаги. Прятаться было глупо, и Александр отпер замок. Он совершенно не собирался приглашать девушку в квартиру, надеясь как-нибудь отделаться от нее, однако Нина прямо с порога бросилась ему на шею и прижалась так, что не могла не ощутить его безумного состояния. И, судя по всему, сделала из данной ситуации совершенно неправильный вывод, потому что блаженно охнула и потянулась целоваться. Пришлось снять с шеи ее руки и недвусмысленно отстраниться. На миг, конечно, ворохнулось бесконтрольное желание освободиться привычным образом, но стало стыдно опять делать из нее эту латексную куклу из секс-шопа.