Книга История пчёл - Майя Лунде

— Да, слушаю вас.

Должно быть, в лучшие времена ее униформа была черной, но бесконечные стирки и время сделали ее серой. Девушка удивленно смотрела на меня. Видимо, посетители сюда уже давно не заглядывали.

Она обвела рукой полки с книгами:

— Вы за книгой? Выбирайте все, что понравится.

— А мне не надо записаться? Заполнить анкету?

Похоже, мои вопросы ее озадачили, она улыбнулась:

— Ничего, обойдемся без этого.

Она ушла, и я осталась одна.

Впервые за много лет я погрузилась в книги, окунулась в слова. Я охотно провела бы в библиотеке всю жизнь. Тао с красным шарфом. Чтобы выделяться. Но это была бы другая жизнь.

Начала я с отдела естественных наук. Вей-Вень отреагировал на какой-то внешний раздражитель — в этом я не сомневалась. Может, его укусила змея? Я отыскала старый определитель змей Китая, большой и тяжелый. Положив справочник на стол, принялась листать. Я знала, что прежде здесь водились кобры, но они давно вымерли, — по крайней мере, так нам говорили. Кобры питались лягушками, которые, в свою очередь, ели насекомых, а когда большинство насекомых исчезло, то вскоре и кобр не стало. Я наткнулась на картинку: черная змея с раздутым воротником, изогнувшаяся, готовая к нападению, с характерным рисунком на голове. Может, некоторые все-таки спаслись?

Я дошла до описания укуса, симптомов. Потеря чувствительности, волдыри, острая боль, резь в груди, лихорадка, воспаление горла, затрудненное дыхание. Кое-какие из них я видела и у Вей-Веня.

Некроз, прочла я; укус китайской кобры всегда приводит к некрозу, омертвению клеток. Что-то вроде гангрены вокруг ранки.

Никакой ранки я у него не заметила. Ведь мы наверняка обратили бы внимание? Но даже если и не заметили, если Вей-Веня действительно укусила кобра, разве стали бы из этого делать тайну? Зачем ставить там шатер и обносить все забором? Зачем забирать его у нас?

Я перешла в медицинский отдел. Если это не укус, то что? Я листала медицинские справочники и врачебные пособия, и ко мне приходило понимание. Возможно, я с самого начала это знала, просто не желала принимать, слишком велико было это знание и слишком серьезно.

* * *

Он ответил после первого же гудка.

— Тао, что случилось? Звонок сорвался. Откуда ты звонила?

Я попросила у дежурной разрешения позвонить, и она отвела меня в отдельный кабинет где-то в недрах библиотеки. Там стоял пыльный телефон, уже несколько месяцев молчавший.

— Неважно. — Я почти забыла, как звонила ему накануне вечером из пустой квартиры. — Теперь все в порядке.

— Но… Что произошло-то? Ты была какая-то… — Он произнес это с такой заботой, с какой обычно разговаривал только с Вей-Венем.

— Я заблудилась. Но потом нашла дорогу, — торопливо ответила я. Мне хотелось побыстрее закрыть эту тему и рассказать о своем открытии.

— Я о тебе весь день думал.

Опять эта его забота. Нет, сейчас она совершенно лишняя. Вчера я так нуждалась в ней, а теперь она помеха.

— Забудь об этом. Послушай, похоже, я выяснила, что случилось с Вей-Венем.

— Что?

— Анафилактический шок.

— Анафи…

— То есть аллергическая реакция. — Это прозвучало назидательно, и я попробовала сменить тон. — У Вей-Веня был аллергический шок. Реакция на какой-то раздражитель.

— Но почему… С чего ты так решила?

— Слушай. — И я зачитала ему отрывок о симптомах и лечении. Затрудненное дыхание, пониженное давление, потеря сознания, адреналин. — Все совпадает. Как раз так он и отреагировал.

— А ему ввели адреналин? — спросил Куань.

— В смысле?

— Когда приехала «скорая», ему ввели адреналин? Ты сказала, что если жизнь под угрозой, вводят адреналин.

— Не знаю. Я не заметила, чтобы они ему что-то вводили.

— И я тоже.

— Но… Возможно, ему сделали укол уже в машине. Он молчал, и я слышала лишь его тихое дыхание.

— Да. Наверное, так и было, — проговорил он наконец.

— Так и было, — согласилась я. — А как же иначе?

Куань не ответил. Он думал. И я знала о чем. Я думала об этом же с того самого момента, как проснулась в заброшенной квартире. Наконец он заговорил:

— Вот только почему? На что у него такая реакция?

— Возможно, на какую-то еду, — предположила я.

— Да… На какую? На сливы? Или он в лесу что-то нашел?

— Думаю, это случилось в лесу. Но это не из-за еды. Куань не ответил — возможно, не понимал, куда я клоню.

— Мне кажется, это не из-за еды, — повторила я. — По-моему, это было что-то живое.

— Что?

— Сперва я решила, что его укусила змея. Но симптомы не совпадают.

Куань молча дожидался ответа, дыхание сделалось прерывистым.

— Это не змея. Это насекомое.

Уильям

Графство Херфордшир, четвертое августа 1852 года

Досточтимый господин Дзержон!

Я имею смелость обращаться к Вам как к равному, хотя, вероятнее всего, мое имя Вам неизвестно. Однако наши общие интересы побудили меня направить Вам это обращение. Ваш покорный слуга на протяжении длительного времени с неослабевающим интересом следил за Вашей деятельностью, в особенности же мое внимание привлекает Ваша работа, посвященная усовершенствованию пчелиных ульев. Не могу не выразить величайшего восхищения Вашими выдающимися трудами, умозаключениями, к которым Вы пришли, и самим ульем, каковой представлен в Eichstadt Bienenzeitung.

Отчасти руководствуясь принципами, на которые опирались и Вы, Ваш покорный слуга тоже разработал модель улья, и я смею питать надежду, что Вы найдете возможность уделить несколько минут Вашего бесценного времени и доверите мне Ваши соображения о моей работе.

Изобретение Юбера убедило меня в возможности создания улья, из которого несложно будет вынимать пластинки меда, не умертвляя при этом пчел и даже не вызывая их тревоги. Ознакомившись с записями Юбера, я пришел к выводу, что мы в большей степени, чем предполагаем, способны приручить этих загадочных существ. Этот вывод стал решающим в моей дальнейшей работе.

Сначала я сконструировал улей со съемными рамками, открывающийся сбоку. Однако такая модель не позволила мне преодолеть все возникающие препятствия. Как Вы, вероятно, сами отметили, вынуть пластинки из улья такой конструкции — занятие непростое, требующее времени и усилий, и, ко всему прочему, влечет за собой гибель пчел и расплода, что весьма прискорбно. Однако порой — хотя и огорчительно редко — на нас снисходит озарение, преображающая все «эврика». Ко мне оно явилось летним вечером, отыскав меня в лесной чаще, где я предавался созерцанию. В моем представлении улей всегда был домом, с окнами и дверьми, на манер Вашего улья… Но почему бы не посмотреть на него с другой стороны? К чему уподоблять пчел людям, ведь их судьба — стать нашими слугами, служить нам. Подобно Создателю, взглянувшему тем вечером на меня с небес, — а я не сомневаюсь, что сам Господь приложил к этому руку, — подобно Ему должны мы смотреть на пчел. Несомненно, нам следует оставаться над ними. Я решил создать улей, открывающийся сверху, и у меня появилась идея, заставившая написать Вам, — мои съемные рамки, которые я вскоре собираюсь запатентовать. Рамки служат опорой для пластин, так что те не касаются ни стен, ни дна, ни крышки улья. Это приспособление позволит мне вынимать или перемещать пластины так, как мне заблагорассудится, не вырезая их и не нанося вреда пчелам. Благодаря им я смогу переносить пчел в другие ульи и устраню препятствия, прежде мешавшие моим наблюдениям за пчелиной семьей.