Книга Нора Вебстер - Колм Тойбин

Она обнимала его, пока он не высвободился, и они медленно направились обратно к фургону.

* * *

В начале сентября Нора, Фиона и Конор проводили Донала в колледж Святого Петра. Нора сразу поняла, что сыну там будет очень одиноко. Все мальчики учатся уже три года из пяти, Донал пробудет лишь последние два года. Актовый зал заполняли мальчики и родители; Нора видела, что мальчики словно вернулись домой или, по крайней мере, очутились в родной стихии. По залу деловито сновали священники. Потерянным выглядел только Донал. Нора остановила одного из священников и объяснила, что привезла в школу нового воспитанника и мальчик не знает, где спальня и куда он может положить вещи.

— Пусть отойдет вон к тому столу, я займусь им через минуту.

Священник ушел, и Нора не успела спросить, ждать ли ей или оставить Донала с чемоданом и сумкой, а самой ехать домой. Она не разобралась и в здешней системе посещений, досадовала на себя, что не выяснила это раньше и не может утешить Донала обещанием скоро его проведать. В конце концов, увидев, что другие родители уходят, она сказала Доналу, что они с Фионой и Конором тоже пойдут, и ему вроде стало полегче. Она поняла, что не стоит ни обнимать его, ни нагонять тоску прощальными словами.

— Я узнаю, когда можно приехать, и напишу, — сказала Нора, — и ты тоже пиши, если что-то понадобится.

Он кивнул и отвернулся от них с Фионой и Конором, как будто едва их знал.

* * *

Спустя неделю после того, как уэксфордский регент выставил ее, Нора отправилась к Лори О’Киф и дала ей подробный отчет о случившемся. Лори предложила возобновить занятия, и Нора ответила, что лучше немного переждет. Но вечером того дня, когда она оставила Донала в колледже Святого Петра, ей захотелось просто поговорить с Лори, отвлечься от мыслей о сыне, одиноком и потерянном. Наверняка его заикание заметили все — и учителя, и воспитанники, и он замкнется еще больше, чем дома, где мог хотя бы выйти из комнаты или отправиться к тетушке и печатать фотографии в ее темной каморке.

Лори отвела Нору вниз в музыкальную комнату.

— Я разобралась с Фрэнком Редмондом. — Тон ее был суров и драматичен, как у премьер-министра, объявляющего войну. — Думаю, мы больше о нем не услышим.

— Что же вы сделали? — спросила Нора.

— Договорилась с Билли, чтобы отвез меня в Уэксфорд. Мы разыскали дом Фрэнка Редмонда, и я велела Билли остаться в машине. Мистер Редмонд живет на окраине в бунгало. Открыла его несчастная жена и сказала, что он в огороде. Я ответила, что пусть придет сию же минуту, мне некогда ждать его целый день. Когда он явился, я прямо спросила, правда ли, что он оскорбил мою ученицу. А он заюлил, завилял хвостом и пригласил меня в гостиную. Там было полно фотографий его детей-выпускников. Шестерых или семерых, все увенчаны лаврами. Я еще раз спросила, оскорбил ли он мою ученицу. Ну и он пустился расписывать, как они были заняты и как мало времени. Тогда я повторила в третий раз: “Это правда, что вы оскорбили мою ученицу?” И он ответил, что сожалеет, если его слова истолковали именно так. Ну, я сказала ему, что мои слова он может истолковывать как угодно. На бунгало свое посмотрите, посоветовала я, все белое, с черепичной крышей, воображаете, что вы в Мексике? Даже окна неправильные. И ни одной книги в доме, а каминная облицовка — просто жуть. Я назвала его воплощением невежества, и не ему о чем-либо судить тем более о возвышенном. Во Франции, сказала я, для таких есть специальное слово. И после этого вышла. Билли признался, что никогда не видел меня в такой ярости.

— О господи, — произнесла Нора.

— Зима предстоит суровая. Я чую. Я всегда знаю, когда суровая зима, так что нам надо выстроить план. Я хочу, чтобы вы разучили французскую вещь. Наверно, что-нибудь из Форе[66]. А потом я, возможно, немного займусь вашей подругой Филлис. У нее славный голос и хорошо поставлен — может быть, даже слишком хорошо, но она…

— Она очень добра, — перебила Нора.

— Да, вы это и сами оценили. Еще я подумывала о вещице Малера — сыграю вам сейчас, если найду. Она подойдет для сопрано и меццо. Это из “Волшебного рога мальчика”[67], у меня где-то есть. По-моему, в исполнении Джерейнта Эванса, он баритон, и Филлис может петь его партию, а вы затем вступите с меццо. Песня военная, об испытаниях. Я, знаете ли, думаю, Малер предчувствовал, что близится, — и Первую мировую, и Вторую. В его музыке иногда проступают кошмары, зло и ужасные потери. Да, испытания он умел чувствовать.

С первых же аккордов Нора поняла, что слышала эту вещь, а когда зазвучал голос, она вновь ощутила себя в обществе доктора Редфорда и его жены; она почти различила привкус джина с тоником, запах полированного дерева и дыма камина. Однако на сей раз песня звучала иначе. Музыка лилась вкрадчивее, мелодия была печальнее и красивее. Нора усомнилась, что сумеет ее разучить, и подумала, не сказать ли Лори, что Фрэнк Редмонд был, может, и прав, дав ей понять, что не желает слышать, как бездари уродуют его любимые мелодии.

— В общем, я позвоню Филлис, — сказала Лори, когда песня кончилась, — но вы ее, пожалуй, предупредите. И намекните осторожно, чтобы следила за собой, а то она вечно говорит невпопад. Есть у нее такая привычка.

— Я уверена, что она будет рада услышать это от вас, — улыбнулась Нора.

— Мы подготовим к весне небольшой концерт. У меня есть и другие ученики, так что все вместе выступим перед избранной публикой. Пригласим доктора Редфорда с женой и, может быть, еще кого-нибудь из Уэксфорда.

— О, доктора Редфорда?

— Не волнуйтесь. Я знаю, что вы провели у них ужасный вечер. Они искренне желают добра. Хотели произвести хорошее впечатление, потому что я о вас говорила. Они посетовали, что вы после этого держались с ними очень холодно на собраниях “Граммофона”, вернули пластинку и сказали, что и не слушали ее. Но давайте пригласим их на наш маленький концерт, а я за ними присмотрю.

* * *

На следующей неделе в пятницу, когда Нора уходила с работы, ее поджидал с запиской Уильям Гибни-младший.

— Вы в курсе нашей новой политики — мы не передаем личные телефонные сообщения, — сказал он. — Но они настояли, что это срочно, и я принял.

Он протянул ей листок бумаги с именем отца Дойла и уэксфордским номером. Нора тотчас поняла — неладное с Доналом. Подумала вернуться в кабинет и позвонить оттуда, но не захотела делать это при Элизабет и быстро пошла на почту, где стоял телефон-автомат.

Она сразу попала на отца Дойла.

— Я не хочу вас сильно тревожить, — сказал тот, — но меня попросил позвонить отец Ларкин, он преподает английский, и Донал учится у него. Видите ли, Донал совершенно не приживается, и мне известно, что он пытался с вами связаться. По-моему, отец Ларкин звонил вам, но ему сказали, что вы заняты.