Книга Похищенное дело. Распутин - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но бесконечные газетные статьи, полицейские описания распутинского гона за проститутками, запросы в Думе с цитатами из показаний его жертв, рассказ няньки царских детей и многое другое – все это, как мы теперь знаем, доходило до Николая и Александры. Премьеры Столыпин и Коковцов, фрейлины, двор, любимая сестра Элла и все члены Романовской семьи вплоть до великого князя Николая Николаевича (которому царь, кстати, доверял настолько, что назначит его Верховным главнокомандующим в грядущую войну), исповедник царицы Феофан – все говорят им о разврате Распутина.
А они – не верят!
Не верят? Или… знают что-то, объясняющее его поведение? Что-то недоступное суетным его обвинителям?
Игры с плотью
Чтобы попытаться ответить на все эти вопросы, нам придется вернуться к попытке понять его учение.
Жуковская рассказывает: «О Распутине я услышала в первый раз в Киеве. Я тогда только что кончила гимназию и… благодаря случайному знакомству посещала тайные собрания „Божьих людей“, как они себя называли (много позже я узнала, что их же зовут хлыстами…) И вот там, на окраине города, однажды, во время обычного вечернего чая с изюмом, любимого напитка „Божьих людей“, Кузьма Иваныч, как звали хозяина, вдруг повел речь о старце Григории Распутине… Прищурив свои яркие глаза (у всех хлыстов глаза совершенно особые: они горят каким-то жидким переливчатым светом, и иногда блеск становится совершенно нестерпимым), он… сказал нехотя: „Он с нашими братьями был, а только мы отреклись от него: в плоть он дух зарыл“».
Никто из крупнейших российских знатоков сектантства не сомневался тогда, что Распутин – хлыст. Пругавин, будучи эсером, весьма уважал хлыстов, видя в них носителей «крестьянского православия». Он собирал рассказы людей, бывавших у «старца», и доказывал: Распутин – хлыст, который своими похождениями извращает, компрометирует идею хлыстовства. Уже упоминавшийся богослов Новоселов, протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский, знаменитый религиозный философ Сергей Булгаков, архиепископ Антоний Волынский, епископы Гермоген и Феофан – все они, и левые, и правые, утверждали, что Распутин – хлыст. И, наконец, его друг Филиппов в «Том Деле» заметил: «По какому-то чутью мне показалось, что мой знакомый – сектант… принадлежит к секте хлыстов».
Из современных Распутину серьезных исследователей сект только Бонч-Бруевич в статье, напечатанной в радикальном журнале «Современник», писал, что Распутин «решительно ничего общего не имеет с сектантством». Но в письме в редакцию, разъясняя свою позицию, Бонч прямо говорит о политической подоплеке важности реабилитации Распутина: «Он, который ранее был вместе с правыми, теперь стал иным (после скандала с Гермогеном и Илиодором. – Э. Р.), и правые, видя, что Распутин ускользает… из сферы их тлетворного влияния – стали валить его всеми силами». Но унылая реплика большевика Бонча, исходившего, как и положено членам его партии, из «политической подоплеки», потонула в хоре мнений признанных знатоков. Точка зрения большевика заинтересовала разве что… царицу и Вырубову, которая и попросила Бонча переслать ей его заключение. Царица с Подругой трогательно хранили этот документ за подписью большевика-подпольщика. Его найдут при аресте Вырубовой, и он окажется в архиве Чрезвычайной комиссии.
Так что недаром, как писал современный горячий почитатель и исследователь жизни «отца Григория» историк Фалеев, христововеры (хлысты) до сих пор почитают Распутина, а его «Житие опытного странника» воспринимается ими как программа с главной идеей: «Всякий мужчина может стать „Христом“, каждая женщина – „богородицей“». Из этого тезиса Фалеев выводит интересную расшифровку второй фамилии Распутина (Новый) – «Новый Христос».
Видимо, Распутин действительно начинал как обычный хлыст – недаром его делом дважды (в 1903 и 1907 гг.) занималась Духовная консистория. Но если второе расследование можно объяснить историей с черногорками и великим князем Николаем Николаевичем, то чем объяснить первое? И хотя второе расследование было тщательно спланировано, малообразованные в вопросах сектантства тобольские следователи, как мы помним, его провалили – уже на допросах приверженцев «старца» они спасовали перед их фанатичной верой в святость Распутина.
Но, как мы уже знаем, одна из его поклонниц, Берладская, впоследствии написала «Исповедь», где поведала о «блуде», который творил с нею «отец Григорий». И сам Распутин, который в свое время решительно опровергал грозные обвинения в том, что он ходит в баню с женщинами, уже вскоре, в Петербурге, заговорит совсем по-другому.
Все его последователи лгали во время следствия. Они не хотели и не могли объяснить «официальным» священникам мистические тайны, которые открыл им удивительный учитель.
Но свидетельства о близости Распутина к хлыстам есть не только в «Тобольском деле». Их дает и заклятый враг «старца» – Илиодор. И не столько своим сочинением, сколько своим поведением после снятия сана.
В Тобольском архиве хранятся показания сподвижников Илиодора, последовавших за ним на хутор, где иеромонах обрел пристанище. Илиодор построил там новый дом, который назвал весьма симптоматично – «Новая Галилея» («Новым Израилем» называлась хлыстовская община под Петербургом), и стал проповедовать свое учение. О нем нам известно со слов почитателя Илиодора, некоего Синицына.
«Христос был распят, заявляет Илиодор, но не воскрес, а воскресла только вечная истина, которую проповедовал Христос. Теперь ее проповедует он, Илиодор. Он создаст новую религию, благодаря которой изменится вся жизнь людей». Чтобы людям было понятней, что он – основатель новой религии – и есть новый Христос, Илиодор стал носить белый хитон (одеяние Иисуса) и «благословлял своих посетителей, как Иисус, возложением своей руки на голову благословляемого… и открыто называл себя Царем Галилейским». Итак, «Новая Галилея» во главе с новым «Царем Галилейским» была всего лишь очередным хлыстовским «кораблем». Теперь, сбросив сан, Илиодор перестал таиться. И его хлыстовство (которое явилось неприятным сюрпризом для Гермогена и Феофана), видимо, и является причиной столь тесной в прошлом дружбы и удивительного доверия Распутина к злосчастному монаху.
Еще интересней показания знаменитого поэта и сектанта Николая Клюева.
«Меня Распутиным назвали», – писал он в одном из стихотворений 1918 года. «Судьба» Клюева, по его собственным словам, «началась с того, что старец, пришедший с Афона (в Афонском монастыре была разгромлена хлыстовская секта. – Э. Р.), сказал, что нужно мне… самому Христом быть». Тот старец познакомил Клюева с «братьями» – так началось его странничество. «Братья-голуби (скопцы. – Э. Р.) привезли меня, почитай, в конец России, в Самарскую губернию. Там я жил два года царем Давидом большого Золотого Корабля белых голубей-христов, а потом с разными тайными людьми исходил всю Россию».
В Петербурге настолько увлеклись поэтом-хлыстом, что он был приглашен в Царское Село. Его привезли в Александровский дворец к царице, где, как вспоминал Клюев, «на подмостках, покрытых бархатным штофом, в холодной зале царскосельского дворца, перед рядами золотых стульев стоял я в грубых мужицких сапогах – питомец овина и посол от медведя». Тогда же и состоялся его разговор с Распутиным: «Семнадцать лет не виделись, и вот Бог привел к устам уста приложить… Поцеловались… будто вчера расстались… и был разговор… старался я говорить с Распутиным на потайном народном языке о душе, о рождении Христа в человеке… Он отвечал невпопад и наконец признался, что нынче ходит в жестком православии… Расставаясь, я уже не поцеловал Распутина, а поклонился ему по-монастырски».
