Книга Двенадцать минут любви - Капка Кассабова

У меня две пары туфель и смутное ощущение, что скоро чему-то наступит конец. Селюсь в отеле Romantica и через час обнаруживаю еще одного эдинбургского танцора, что неудивительно: за десять лет танца знакомишься со множеством людей. Слава богу, им оказался Эл, мой приятель-юрист, приехавший сюда залечивать сердечные раны после недавнего разрыва с девушкой.

В первую ночь я приметила еще пару знакомых лиц — один из них Свен, парень из Осло, с которым я не танцевала в Шотландии. Он тонет в объятиях женщины в полупрозрачном платье с цветочным узором.

За преподавательским столиком вижу Чичо, еще более массивного и угрюмого, чем прежде, а с ним изящная партнерша Хуана — но погодите, сарафанное радио донесло, что теперь они пара только на танцполе, а его девушка — вроде столь же изящная Марина, бывшая подруга другого приехавшего сюда маэстро Себастьяна с конкистадорской эспаньолкой и в серебряном гангстерском пиджаке. Можно, конечно, не верить слухам (хотя жизнь часто их подтверждает), но в то же время трудно игнорировать факт, что Себастьян держится очень интимно с этой хорошенькой москвичкой.

— Вращающиеся двери танго, — говорю стоящему рядом Элу, парню болезненного вида, пьющему коктейль под названием «Одержимость».

— Именно. Не успеешь сказать «очо кортадо», пара уже разошлась. Салют! — он поднимает свой стакан. — За день, когда она меня полюбит.

Он теряется в толпе, собравшейся полюбоваться выступлением Себастьяна и Марины под излюбленную ими La Melodia del corazón («Мелодию сердца»): хотя они уже не вместе, но по-прежнему преподают и выступают вдвоем и, подобно Чичо и Хуане, стали брендом и источником существования друг для друга. Изысканная красота их искусства в сочетании с прагматизмом их бизнес-схемы наполняют меня невыносимой грустью.

Похоже, их устраивают эти «крутящиеся двери», но меня нет. Даже после всего, что произошло, я остаюсь безнадежным идеалистом. Этот мир прошлых отношений и одноразовой любви и движение под звуки «Мелодии сердца» все меньше кажутся мне волшебными и все больше напоминают деловые операции под музыкальное сопровождение.

И вот я стою в платье с голой спиной, на девятисантиметровых каблуках у края гигантского танцпола в Jardin de Prado, в тени деревьев и окружении шести сотен тангерос из Европы, Азии, Австралии, Гавайев, обеих Америк и Израиля, и наблюдаю. Двадцать пять русских девушек с кошачьими телами и в юбках с узорами. Тридцать женщин из Румынии и Болгарии, словно ожившие картины Модильяни. На плече одной вижу татуировку: ТАНГО. Другая сверкнула нарисованным на икре «чулочным» швом.

Я танцую с сицилийцами. В их красоте чудится что-то опасное. Выразительные глаза, напомаженные волосы, страстные волькады.

Я танцую (хотя, увы, не одновременно) с тремя мужчинами из Порто. Они настолько привлекательны, учтивы и образованны, что начинаешь подозревать тайный умысел.

В течение пяти бессонных ночей красивые люди гарцуют, словно чистопородные скакуны. Они потряхивают бахромой, демонстрируют ягодицы под шелками, выставляют напоказ мускулистые икры и стройные бедра, благородные профили, глаза с длинными ресницами, свои дипломы, знание иностранных языков, экзотические акценты, неврозы и сложности личных отношений. Всеми доступными способами они предъявляют свою родословную для пристального изучения соперниками.

Это элита танцевального мира. На этой ярмарке тщеславия легко поддаться духу показухи и соперничества. Каждый стремится к звездам над Коста-Бравой, не в силах отказаться от мечты, какой бы они ни была.

Но одно несомненно: все мы — любители и профессионалы, умеренные и одержимые, тангоголики и новички, музыканты и диджеи, позеры и организаторы, франтоватые и скромники, помешанные и проклятые, — все мы что-то чувствуем, двигаясь под музыку, хотя только Бог знает, что именно ощущает каждый. Нас можно обвинить во всех танго-грехах — но только не в отсутствии чувств.

Любовь приходит и уходит. Сердца разбиваются и исцеляются. Рождаются дети, умирают иллюзии. Правительства приходят к власти и свергаются. Вы переезжаете из одной страны в другую. Друзья женятся и разводятся. Сменяются времена года. Случаются неприятности. Солнце встает. Verano porteño. Но настоящие тангерос — те, кто, несмотря ни на что, радуясь и плача, в здравии и болезни, суровой зимой и светлой весной, не отказываются от мечты. Даже если не очень хорошо танцуют. Даже если все происходит лишь в их головах.

Теперь я понимаю, что значит быть здесь и танцевать. Даже если мужчина, которого вы любили до беспамятства, обжимает какую-то толстую коротышку, или женщина, которую вы обожали, целуется с каким-то старым хрычом в нелепых брюках. Быть здесь и танцевать — последняя жертва на алтаре танго. Быть здесь и танцевать — одновременно боль и исцеление, это и есть суть танго.

Этим вечером, наблюдая за меняющимися парами, я окончательно понимаю свою танго-историю. Я пришла в танго, мечтая обо всем, и оно дало мне все. Я не «встретила кого-то», не влюбилась, не вышла замуж, не родила детей и не устроила свою жизнь, в общем, не стала «нормальной». Но ведь мне и не нужно было этого. Мне было нужно, чтобы танго сулило мне все это каждый раз, когда слышу музыку и делаю первый шаг с мужчиной — любым мужчиной. Я хотела сохранять желание испытывать то, что можно почувствовать за двенадцать минут, но чем нельзя владеть, ибо это не принадлежит никому из нас. Я хотела расставаться под конец вечера, чтобы мечта могла продолжаться. Я хотела мечтать снова и снова и не хотела никакой реальности. Потому что помните мою идею: «Какой смысл в жизни, если не делаешь ничего интересного?» В танго я нашла как раз то, что искала.

Дорогие друзья по танго, знайте: танго — не товар. Оно не покупается. Оно не может спасти нас от самих себя и реальности. Мне понадобилось десять лет, чтобы понять: танго — просто танец. Но зато какой!

— Потанцуем?

Это Свен из Осло. Из моей последней ночи в Эдинбурге. Он не забыл о своем приглашении.

Лучший оркестр танго в мире — Color Tango — исполняет Just a Tango» («Просто танго»). Моя голова на уровне его груди, музыка захватывает нас целиком, и я закрываю глаза. Свен делает маленькие шаги и каждой своей клеткой чувствует музыку и меня. Его прикосновения к моей спине вызывают у меня ощущение крыльев. Время остановилось.

Невозможно описать, что происходит, скажу только, что ради подобных впечатлений люди принимают наркотики, присоединяются к сектам, впадают в транс и разговаривают на неведомых языках. Фрейдисты, юнгианцы и лаканианцы могли бы подтвердить, что именно это я и вытворяю в танго. Но мне не до них, ведь, зажатая другими парами, я одновременно нахожусь в объятиях Свена и парю над танцполом. Мы движемся в пространстве между Богом и небытием.

Мне внезапно вспоминается история Борхеса «Алеф», где циничный рассказчик обнаруживает под старой лестницей точку пространства, куда сходятся все остальные точки, и плачет от изумления. Вспоминается потому, что с поразительной ясностью, будто приподняли вуаль, вижу что-то магическое и ужасное. Вижу большой взрыв танго в центре мандалы.